Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка
— Комната не вскрывалась. Все мои метки на месте.
— Никак не могу сказать, что меня это расстраивает, — заметил доктор Уоткинс.
Ну, я тоже, в общем-то, не увидел тут повода огорчаться, однако благоразумно промолчал.
Сестра Амброзия притворила за нами дверь, не забыв перед тем осенить крестным знамением и, прошептав "In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen",[3] заперла ее на ключ.
— Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix,[4] – пробормотал мистер Уоткинс, и с интересом оглядел кабинет, подсвечивая себе и нам светящимся шаром на гальваническом элементе Лекланше (штуке новой, и весьма дорогой). — И где же расположен несгораемый шкаф, инспектор?
— За вон той иконой Святой Урсулы двенадцатого века, — мистер Ланиган указал на огромную и толстую доску на стене. На потемневшей от времени поверхности, в свете шара, лик святой великомученицы был почти неразличим. — Претяжелая вещица, доложу я вам, доктор, хотя и, по слухам, чудотворная.
— Нечто подобное я и предположил, когда узнал, что сестра Епифания была наперсницей матери Лукреции, — в задумчивости ответил Уоткинс.
Инспектор с доктором перекинулись еще парой фраза, после чего мы засели в засаду.
Ждать злоумышленников пришлось долго: старинные башенные часы на обители прозвонили десять, затем – одиннадцать, и, судя по тому сколь давно это было, готовились бить полночь, когда за дверью сначала скрипнула половица, а затем в ее замочной скважине раздалась какая-то возня.
Я, признаться, слегка к тому времени подремывал, но едва заслышав шум прогнал от себя сон и напрягся. Наконец дверь отворилась, и на пороге, в свете керосиновой лампы, стало возможно разглядеть (через щелочку между чуть приоткрытыми дверцами шкапа) двух мужчин. Один из них, в кургузом пиджачке и котелке, оказался настоящим исполином – едва ли ниже и щуплее меня. Второй… Обычный такой мужичонка оказался второй, не высокий, но и не маленький.
Оба они беззвучными тенями проскользнули в кабинет и поспешили прикрыть за собой дверь.
— Ставни без щелей? — свистящим шепотом спросил тот, что пониже. — В свете последних событий, навряд ли добрые монахини решат, что тут светится дух аббатисы, не обретший покой. Скорее догадаются о правде и позовут кого-то из Легальной федерации идиотов в шлемах.
Так, а вот за флика ты мне, гад такой, ответишь.[5] Дай я только доберусь до тебя, сморчок.
— Не стоит переживать, мистер Доу, — шепот этаким, как из бочки, басищем, это, доложу я вам… — Ставни замечательные, ни одного огонька не пропускают. Сам проверял давеча.
— То-то я гляжу, тут до сих пор полнейший разгром, — собеседник взломщика в ответ обиженно запыхтел. — И нечего дуться, мистер Маккейн, да пыхтеть тут как чайник на огне. Сразу надо было доверить дело профессионалу, а не заниматься самодеятельностью. Несгораемый шкаф, полагаю, вмурован за той вон старинной иконой?
— Да, но… Как?!!
— Тише вы, мистер, — вор усмехнулся себе под нос. — Я лучший медвежатник на весь Зеленый Эрин, так что для меня это элементарно. Снимайте, а то я без шума буду проделывать это долго.
Здоровяк подошел к иконе Святой Урсулы, перекрестился, взял ее за края, и, без какого-то видимого напряжения, снял образ со стены. Это был, пожалуй, самый удобный момент, чтобы наброситься на него, и арестовать, — заломать такого бугая даже мне будет не так-то просто, — и я вопросительно глянул на инспектора Ланигана. Тот, однако, лишь отрицательно покачал головой.
Ну, да – они ведь с доктором Уоткинсом очень желали взглянуть на содержимое тайника несчастной матери Лукреции, а потому заранее договорились арестовать мистера Доу лишь после того, как тот вскроет несгораемый шкаф. Что же, надеюсь, что этот Маккейн будет потом вешать икону на месте. Я бы точно так поступил, чтобы скрыть следы взлома хоть на время. Да и, потом, представьте только, придут родственники открывать тайник, а он пуст, хотя и цел. Наверняка эрл Фартингдейл заподозрит в пропаже содержимого инспектора, ежели этот Джон Доу такой умелец, как его доктор расписывает, да и устроит первостатейный скандал. Вот злоумышленникам-то будет потеха…
Хотя после такого им лучше бы не попадаться мистеру Ланигану никогда в жизни.
— Поставьте у стены, и подсветите мне, — распорядился Доу, доставая из внутреннего кармана сюртука стетоскопическую трубку Лаэннека, а из правого – набор отмычек на веревке.
Минуты две или три он вертел два колесика на дверце шкапа, вслушиваясь в него через свой инструмент так, как врач вслушивается в дыхание пациента, затем негромко усмехнулся, убрал трубку, резко крутанул оба циферблата и сунул отмычку в отверстие для ключа. Миг, и в полной тишине кабинета раздался громкий щелчок.
— Voila! Готово, мистер Маккейн, — самодовольно произнес Доу. — Содержимое – ваше.
— Да вы… чудотворец, — выдохнул тот. — Вы кудесник и маг!
Сказать по чести – я был со здоровяком совершенно согласен. Этакого фокуса я даже в цирке не видывал! Воистину, за такое зрелище, как открытие неоткрываемого, я этому прощелыге даже "флика" готов был простить. Ну… Почти готов, если уж быть честным.
— Приятно слышать похвалу своему мастерству, — ответил взломщик, отходя к окну, и убирая отмычки в карман. — Проверьте шкаф на внутренние, запираемые отсеки – они иной раз случаются.
— А вы что же, не полюбопытствуете, — спросил Маккейн, отворяя дверцу, и освещая внутренности тайника фонарем.
— Ни к чему. Я не вымогатель, а честный вор, так что меня не интересуют чужие тайны – только деньги. Заплачено же мне было более чем достаточно, чтобы не покушаться на находящееся внутри барахло. Мне ведь, по сути, надо не так уж, хе-хе, много, да и отложено кое-чего. Могу спокойно отойти теперь от дел, уехать в колонии, купить себе там небольшое поместьице, жениться, детишек наделать супруге, и всю оставшуюся жизнь предаваться безделью. Что еще надо усталому мужчине в годах?
— Весьма мудро, — ответил здоровяк, выныривая из внутренностей несгораемого шкафа. — Пожалуй, когда все это закончится, я последую вашему примеру, а вам могу лишь пожелать, чтобы мечта ваша осуществилась как можно скорее. Внутри секций нет, мистер Доу, а жаль – я бы еще поглядел на то, как вы эдак ловко – р-раз, да и все.
Маккейн смущенно улыбнулся.
— Ну что же, в таком случае я откланиваюсь.
— Торопиться не стоит, — произнес мистер Ланиган, выходя из платяного шкапа, и нацелив свой "Веблей Р.И.К."[6] на воров.
Мистер Уоткинс вышел с ним, и уже держал одной рукой наготове свой чудовищный кавалерийский револьвер Гассера под карабинный патрон, во второй сжимая разгорающийся гальванический элемент. Я, надо заметить, от инспектора и доктора ничуть не отстал, и тоже вернулся в кабинет из пыльного и душного предмета обстановки, поигрывая в руках полицейской дубинкой.
Негодяи от звука голоса и начавшегося разливаться света вздрогнули, резко развернулись, готовясь, видимо, дать отпор, но дула двух револьверов, взведенные курки, общая решимость на лицах Ланигана и Уоткинса, да и мое, смею надеяться, присутствие, остудили их пыл.
Маккейн затравленно зыркал по сторонам, отчаянно ища путь к бегству (я чуть переместился в сторону двери и погрозил ему – не балуй, мол). Доу же, вдруг, расслаблено прислонился к стене, и сложил руки на груди.
— Инспектор Ланиган собственной персоной, надо же, — произнес он. — И доктор Уоткинс тут, кто бы мог подумать! Да вы оказываете мне честь, господа!
Вор приподнял шляпу, приветствуя их.
— Давненько не видались, мистер Доу, — ответил врач.
— Да, давно, — протянул тот в ответ. — Не могу сказать, что сильно страдал от разлуки, но рад, чертовски рад наблюдать вас обоих в добром здравии.
— Проклятый предатель, — прорычал Маккейн. — Ты что же, сдал нас легавым?!!
— Что за ерунду вы такую несете, — сморщился взломщик. — Будь так, инспектор бы в меня не целился.
— Я еще помню, насколько вы хорошо бегаете, — улыбнулся Ланиган.
— С тех пор как вы прострелили мне ногу – уже не так споро, сэр.
— Вы, мистер Маккейн, — произнес доктор Уоткинс, — поставили бы лампу на пол. А то еще, не приведи Бог, уроните, пожар учините… А тайник-то уже открыт.
— Как скажете, мистер, — мрачно ответил тот, медленно, чтобы не спровоцировать выстрел, опуская свой светильник на пол.
— И вы нас весьма обяжете господа, — мистер Ланиган откинул полу своего пиджака, чтобы отцепить от пояса наручники, — если наденете вот эти украшения сами. Констебль, бросьте им вторую пару.
Мы с инспектором, казалось бы, только на миг отвлеклись от наших подопечных, а события тут же приняли дурной оборот. Склонившийся, когда ставил на пол фонарь, и так не распрямившийся в полный рост Маккейн, ухватил одной рукой край стоящей рядом с ним иконы и, словно атлет-метатель диска, запустил ею в мистеров Ланигана и Уоткинса.
