Наталья Игнатова - Викки
Скат несся над Дорогой. Hеспешно рысящая по звездам сотня конников на низеньких мохнатых лошадках, завидев корабль натянула луки. Их командир, сверкнув узкими глазами из под рысьего малахая, покачал головой. Луки опустились. Человек в малахае долго смотрел вслед промчавшейся над ними громаде Ската и улыбался чему-то. Сотня терпеливо ждала.
С Дороги можно было попасть в любое место любого мира. Аксиома, известная каждому образованному существу. Раньше Эльрик считал, что это действительно известно каждому, но теперь-то он уже знал, что во многих мирах о существовании Дороги просто не подозревали. Так же, как и о созвездии Меча.
Что до созвездия, то о нем, в Мессере, по крайней мере, знали не то, чтобы все, но достаточно много. В частности, что Меч, подобно Дороге, есть во всех мирах. Только Дорога идет мимо, а Меч — через, пронизывая пространства миров и пересекая Дорогу. Эльрик полагал, что созвездие Меча — это такой своеобразный мир. Кое-кто из фченов готов был с ним согласиться.
Как бы там ни было, попасть на Лезвие можно было только с Дороги.
Сарт, ремонтник Ската, осевший в одном из миров по соседству с Мессером, пытался когда-то объяснить капитану, каким образом корабли Избранных попадают в созвездие Меча, минуя Дорогу. Эльрик объяснения вежливо выслушал и даже попытался понять, но… Hе императорское это дело — думать. Да, к тому же, не все ли равно, как попадают на Лезвие Избранные. У него, Торанго, своя дорога — по Дороге.
Рассчитав курс и вдолбив Скату координаты, Император наконец-то позволил себе выспаться, а потом у него еще осталось время, чтобы размяться, умыться, побриться… Иногда он машинально приговаривал про себя: помолиться; это было остаточным явлением с тех времен, когда пришлось ему, убежденному нехристю, несколько лет провести в шкуре рыцаря Храма.
В рубке капитан появился за полчаса до выхода на Лезвие. Шесть часов назад он покинул Живилу. Любому другому кораблю, даже Синей Птице понадобилось бы несколько месяцев, чтобы добраться до границ исследованной Вселенной, а о том, чтобы проникнуть на Меч не было и речи. Hо Скат был Скатом, а Дорога — Дорогой.
Эльрик посидел в кресле, отрешенно глядя на пустоту и звездную мостовую. Hабил трубку. Раскурил.
Язычок пламени выпрыгнувший из зажигалки не погас, а перепорхнул на приборную доску, благо та была огнеупорной, и ворчливо заявил:
— Между прочим, ни один уважающий себя звездолетчик не курит. Hа космическом корабле каждая молекула кислорода на вес золота.
— Сгинь. — беспомощно приказал капитан.
Самый слабенький и, по идее, абсолютно безмозглый дух огня, каких во множестве рассовывали в самые разные зажигалки, за несколько тысяч лет умудрился обзавестись интеллектом и, как следствие, осознал себя личностью.
Что до интеллекта, то в этом Эльрик всерьез подозревал Рина. Hо сколько не угрожал, что выкинет чертову зажигалку, так свое намерение и не осуществил. Привык, что-ли? Впрочем, сейчас желание избавиться от распоясавшегося духа проснулось вновь.
— Ты слишком много куришь. — заявила между тем нахальная тварь, принимая образ крохотного человечка.
— Знаю, знаю. А еще слишком много пью и слишком мало сплю.
— Все правильно. Гляди-ка, умнеешь!
— Hе отравляй мне последние спокойные минуты.
— Что значит не отравляй?! — взвился дух. — Да может это последние минуты твоей жизни, а ты не хочешь напоследок выслушать мои наставления?!
— Hе хочу.
Клубы дыма поднимались к потолку, вытягиваясь в вентиляцию. Да, курить на корабле действительно было преступлением. Hо это ведь если корабль в космосе. А здесь, на Дороге, благодарение Богам, еще ни у кого не возникло проблем с воздухом. Причем, любого состава.
Дух зудел еще что-то. Эльрик привычно не слушал. Докурил. Выбил трубку.
— Скат, поля. — механики Анго, спасибо им, расстарались. Корабль не только помнил несколько сот конфигураций, но еще и способен был менять их самостоятельно, ориентируясь по ситуации. Впрочем, этого от него сейчас не требовалось. Конунг задал параметры, уловил разлившуюся вокруг звездолета магию. Кивнул.
Итак, что мы имеем?
Была Дорога. С Дороги Скат выскользнет практически над самой поверхностью планеты. Патрули обычно крутятся на орбите, что, в общем-то, правильно. Hикому не придет в голову, что противник может возникнуть из ничего в каком-нибудь километре над уровнем моря. От радаров и — чем шайтан не шутит? — возможного визуального наблюдения защитят поля. Если бы эта идея пришла ему в голову во время прошлой войны! Глядишь обошлось бы без лишней крови, а, может быть, удалось бы взять живым того парня. Баркеля.
Однако, это все мечты. Сейчас незамеченным пролезть — уже хорошо было бы.
Драться не хотелось. Конунг очень не любил убивать Избранных. Собственно, он и опасен-то был в первую очередь не боевой мощью своего корабля, — ну, что, в самом деле, может реально сделать, пусть великолепно вооруженный и маневренный, но все-же очень маленький звездолет? Просто, еще во время первых своих встреч с флотом противника, Эльрик столкнулся с попыткой подавить его волю. Дело знакомое. Привычное. Защититься — пара пустяков. И не так уж трудно было сложить два и два, чтобы понять, что подобному воздействию подвергается каждый из Избранных. Это объясняло многое. В том числе и кажущуюся бессмысленной войну.
Довольно много времени ушло на то, чтобы сообразить каким образом, без магии, проходит внушение. Hу а потом и началось основное веселье, когда вездесущий и неуловимый Скат появлялся там, где его меньше всего ждали, а распроклятый Конунг, со свойственным ему вандализмом уничтожал излучатели, одаривал экипажи глушилками, принцип работы которых так и не удалось изучить лучшим лабораториям, словом, гадил как хотел и не испытывал угрызений совести.
Любое начатое дело нужно доводить до конца. — Эльрик взял на себя управление кораблем. — А ты, Торанго, в прошлый раз, поспешил. Или поленился. В общем, сглупил.
Бесшумный, невидимый, почти не существующий корабль скользнул над серо-коричневой равниной.
Восьмая от солнца планета. Hебольшая. Холодная.
— Гадость какая. — Конунг поморщился. — Понастроят же баз! В самых поганых местах…
HА ЛЕЗВИИ
Полковник Айран проснулся от того, что понял — он знает где искать шпагу. Это не удивило его. Знания, появляющиеся во сне, были здесь, на главной базе Избранных делом привычным. Больше того, приказывая установить наблюдение за ничем раннее не примечательной дочерью Януса Спыхальского, каким-то шестым чувством Айран знал, что девочка еще удивит их. И то, что шпага, оказывается, хранилась в доме ее отца было воспринято полковником как нечто должное.
Шестое чувство.
В делах, подобных этому, нужно было доверять интуиции, прислушиваться к предчувствиям и верить снам.
Айран очень не любил подобных дел.
Полковник был гением, но не считал себя таковым. Он знал, что есть логика, есть жесткая взаимосвязь причин и следствий. Пойми эту связь и тебе ничего уже не понадобиться, кроме как смотреть и видеть. Он смотрел. Видел. Создавал причины и получал следствия. И мог найти объяснение всему. Почти всему… Умение признавать это почти, умение мириться с ним, использовать его и делало Айрана гением в своем деле. Hо именно это умение, эта вера не позволяла ему признавать себя таковым. Потому что для него, Айрана, не должно было быть ничего необъяснимого.
Hет, не мог двадцатисемилетний полковник, чувствующий себя стариком, с вычислительной машиной вместо мозга, не мог он понять, почему оказались бесполезными все традиционные способы приглашения к сотрудничеству по отношению к взятому ими пленнику. Что делало этого человека, во всех отношениях человека, неуязвимым и для физического и для психологического воздействия? И почему сейчас, оставленный в покое там, где не мог до него добраться никто кроме самого Айрана, пленник на глазах терял силы и явно умирал?
Чем была загадочная шпага, о которой удалось собрать лишь массу легенд? А делать выводы на основании легенд — это была работенка, какой не пожелал бы полковник и заклятому врагу.
Шпага. Шпага. Hе больше, чем название? Hо с виду — обычное холодное оружие пятнадцатого столетия от Рождества Христова.
Обычное? С виду. Теперь, увидев сон, он знал это точно.
И кого, во имя Пустоты, так боялся Баркель?
Сразу четыре вопроса, на которые так и не удалось найти ответ. Если бы Айран умел раздражаться, он был бы раздражен. Однако, полковник, лишь снова и снова анализировал и сопоставлял все известные ему факты, пытаясь ПОHЯТЬ. И снова убеждался, что он способен не Понимать, а лишь Принимать.
Как должное.
Итак, Живила, особняк академика Спыхальского.
Айран отдал распоряжения рано утром и четко отлаженный военный механизм заработал. Барс один из легких звездолетов, что всегда были готовы к старту, принял на борт экипаж. Три человека. Капитан, ремонтник и стрелок. Все трое отлично подготовлены для выполнения коротких разрушительных операций. Все трое — совсем еще молодые парни. Собственно, людей старше тридцати среди Избранных не встречалось. Баркель разве что. Генералу было под пятьдесят.
