Клод Лалюмьер - Витпанк
«Если я не сделаю этого сейчас, — думает Конни, поворачиваясь к Валери Гэллогер, — я больше никогда не смогу набраться храбрости».
— Есть ли у нас пункт назначения? — спрашивает он. Словно медведь, готовящийся взобраться на дерево, он обхватывает руками купель, прижимая ее к своей груди.
— Только цель, — Валери широким жестом обводит горизонт. — Мы не найдем там Эдема, святой отец. Весь Балтиморский риф сейчас — сплошная кишащая масса плоти, новорожденные заполняют его от берега до берега. — Она снимает свой овуляциометр и кидает его за борт. — На отмелях Миннеаполиса местная Гвардия, как правило, выбрасывает гомосексуалистов и потерявших менструации женщин в море. На Калифорнийском архипелаге мужчины-прихожане регулярно проходят тесты на потенцию и…
— А острова Атланты?
— Сущий кошмар.
— Остров Майами?
— Даже не думайте.
Конни кладет купель поверх фальшборта, затем сам взгромождается на перила, садясь на них верхом, словно ребенок, качающийся на доске. Прочная цепь кольцами обвивает купель, ее стальные звенья блестят в свете восходящего солнца.
— В таком случае куда же мы направляемся?
— На восток, — говорит Валери. — К Европе… Что вы делаете?
— На восток, — повторяет Конни, переваливая купель в море. — К Европе.
Приглушенный всплеск эхом раскатывается по гавани. Купель исчезает в воде, таща за собой цепь.
— Святой отец!
Глубоко набирая в грудь воздух, Конни следит за цепью. Спираль из стальных звеньев разматывается ровно и стремительно, словно свернувшаяся гремучая змея, бросающаяся на жертву. Цепь натягивается. Конни чувствует, как железный наручник хватает его за лодыжку. Он переворачивается через борт. Он падает.
— Благослови эти воды, Господи, дабы могли они даровать этому грешнику жизнь вечную…
— Святой отец!..
Он уходит под воду гавани, разбив ее холодную твердую поверхность — впечатление, решает он, немного сродни тому, как если бы он выбросился сквозь очень большое окно. Вода обволакивает его, заливается в уши и щиплет глаза.
«Мы приветствуем этого грешника, что присоединяется ныне к мистическому телу Христа, и отмечаем его знаком Креста Христова», — произносит Конни мысленно, поднимая руку и чертя священный плюс у себя на лбу.
Он выдыхает; пузырек за пузырьком поднимаются к поверхности.
«Корнелиус Деннис Монэгэн, крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа», — заключает он; и когда черный ветер проносится в его голове, унося его к бессмертию, он понимает, что никогда не был более счастлив.
Брэдли Дентон
Большой секрет Тимми и Томми в День Благодарения
Тимми и Томми были лучшими друзьями. Они жили на ферме на Великом Среднем Западе вместе с папой Майком, мамой Джейн, собакой Бастером и собакой Скоттом, парой поросят, несколькими цыплятами и Буренкой Мэйбл. Тимми было пять лет, и он был папы Майка и мамы Джейн, а Томми был младше, и он был сирота. И что еще хуже, он не умел говорить.
Однако Тимми не было жалко Томми, потому что Томми был совсем как член семьи. Мама Джейн говорила, что он у Тимми приемный брат. Томми даже каждое утро выходил вместе с Тимми во двор, чтобы посмотреть, как папа Майк доит Буренку Мэйбл — и папа Майк играл с ними обоими, неожиданно брызгая струйками молока им в лицо.
— Ха-ха-ха! — смеялся папа Майк. — А ну-ка, больше жизни!
Тогда Тимми тоже смеялся, а Томми всем видом показывал, что присоединяется к веселью.
И даже хотя мама Джейн и сказала, что Тимми не обязательно брать Томми спать в свою комнату, Тимми все равно с радостью делал это. По ночам, после того, как они укладывались в постели, Тимми и Томми шепотом поверяли друг другу секреты, которые обещали никогда не рассказывать никому другому — секреты обо всех приключениях, которые с ними случались.
И ого! Что это были за приключения!
Они сражались с пиратами на берегах Грязного Пруда…
Они гонялись за бизоном по Травянистому Лугу…
Они исследовали пустыни, выглядевшие в точности как Каменистая Пустошь…
А самое захватывающее из всего — они взбирались на головокружительные высоты Высокой Силосной Башни!
Точнее, это делал Тимми. Томми всегда отказывался карабкаться по шаткой лестнице. Поэтому Тимми обычно залезал наверх один, и когда он добирался до самой-наисамой верхушки, он смотрел оттуда вниз и кричал: «Томми цыпленок! Томми цыпленок!»
Томми при этом всегда выглядел очень раздосадованным, и иногда даже в гневе удалялся. Цыпленок, это надо же! Какое оскорбление!
Однако к тому времени, когда пора было ложиться спать, все было уже прощено, и Тимми, лежа в кроватке с открытыми глазами, шептал свои секреты через комнату, а Томми слушал со своего матрасика на полу. И хотя Томми не мог говорить так, как разговаривают нормальные люди, он иногда все же лопотал какую-то бессмыслицу в ответ на шепот Тимми. То есть это папа Майк говорил, что это бессмыслица, но Тимми-то было лучше знать! Во всяком случае, лопотание Томми звучало в точности так же, как то, что произносила миссис Крунхольц в церкви по воскресеньям, когда она каталась по полу и «говорила на языках» — но никто никогда не говорил, что миссис Крунхольц лопочет бессмыслицу.
Однажды ноябрьским утром, когда было еще темно, Тимми проснулся от звука захлопнутой кухонной двери и стука сапог папы Майка, топающего на скотный двор. Тимми очень удивился. Правда, папа Майк всегда вставал рано утром, чтобы подоить Мэйбл — но никогда не поднимался настолько рано. Тимми не знал, что и подумать.
— Просыпайся, Томми! — вскричал Тимми, сбрасывая с себя одеяло и хватая со спинки кровати свой крошечный комбинезончик. — Пойдем посмотрим, что делает папа Майк! Может быть, мы чем-нибудь поможем ему!
Томми что-то согласно пробормотал, и они вместе поспешили вниз по лестнице, едва не спотыкаясь друг об друга от возбуждения.
Добравшись до кухни, они обнаружили, что мама Джейн тоже уже на ногах. Она ставила на плиту большую кастрюлю с водой.
— О, отлично! — сказала мама Джейн, когда увидела Тимми и Томми. — У обоих глаза горят и хвост трубой, это здорово! Сегодня нам предстоит много дел!
— Почему? — спросил Тимми. — Почему сегодня?
— Ох, боже мой, дитя мое! — воскликнула мама Джейн. — Да ведь сегодня же День Благодарения! Ну-ка беги, помоги папе Майку. Солнце уже встало, и вся моя семья будет здесь, не успеешь и глазом моргнуть, так что — давай, вприпрыжку!
И Тимми с Томми вприпрыжку побежали наружу, а потом Тимми увидел папу Майка. Он стоял вместе с собакой Бастером и собакой Скоттом на скотном дворе возле старого дубового пня, обычно служившего Тимми и Томми палубой их боевого корабля. Тимми сразу же бросился туда, Томми поспешал за ним по пятам.
— Ага, вот вы где! — воскликнул папа Майк, увидев Тимми и Томми. — А я-то думал, что вы собираетесь проспать весь день! — И с этими словами он схватил Томми за ноги и швырнул его на пень.
— Папа Майк! — вскрикнул Тимми. — Ты что, будешь его наказывать?
— Можно сказать и так, — ответил папа Майк. Потом он достал топорик, который был припрятан с другой стороны пня, и одним быстрым ударом отсек Томми голову. Голова Томми отлетела в сторону и плюхнулась в грязь, а его кровь струей брызнула из шеи прямо папе Майку на руки.
Тогда собака Бастер и собака Скотт устроили большую свалку. Они дрались за голову Томми.
— Тимми, возьми-ка голову Томми и положи ее в мусорный бак — там, у амбара, — сказал папа Майк. — А то если Бастер и Скотт до нее доберутся, они могут подавиться, и тогда мне придется идти за ружьем.
И вот Тимми поднял голову Томми с земли и понес ее к амбару, а Бастер и Скотт шли следом, хватая его за пятки.
— Томми, — сказал Тимми голове Томми, — что ты такое сделал, что тебя наказали?
Но голова Томми даже ничего не пролопотала в ответ, она только пристально смотрела на Тимми одним блестящим черным глазом.
— Тимми, — закричал вдруг папа Майк. — Иди-ка сюда, посмотри скорее на это!
Голос папы Майка звучал возбужденно, поэтому Тимми быстро бросил голову Томми в мусорный бак и со всех ног побежал обратно к старому дубовому пню. Подбежав, он увидел, что Томми на нетвердых ногах бредет по направлению к дому, оставляя за собой неровный кровавый след. Но довольно скоро он хлопнулся на землю и остался лежать там, подергиваясь.
— Видел ты когда-нибудь что-либо подобное? — спросил папа Майк.
Но Тимми не успел ему ответить, потому что в этот момент собака Бастер и собака Скотт прибежали от амбара, огрызаясь и кусая друг дружку по дороге.
— Быстрее, Тимми! — воскликнул папа Майк. — Бери Томми и отнеси его маме Джейн, а я пока переговорю с Бастером и Скоттом!
И вот Тимми подошел к Томми и попытался поднять его, пока папа Майк говорил с Бастером и Скоттом. Но Томми был большой и тяжелый, и Тимми пришлось взять его за ноги, так же, как делал папа Майк, и волоком оттащить в дом.
