Кэтрин Эддисон - Гоблин – император
Было неловко чувствовать, как близко они придвинулись к нему, каждый со своего бока, когда сопровождали вверх по лестнице. Два полных оборота вокруг Алсетмерета привели его к двери императорской спальни, где уже ждали Эша и Аврис. Нохэчареи и эдочареи замерли, неуверенно глядя друг на друга. Майя, слишком усталый, чтобы соблюдать вежливые формальности, спросил:
— Кала, ты остаешься?
— Да, Ваше Высочество, — ответил Кала.
Бешелар по-солдатски отсалютовал и отбыл вниз по лестнице.
Какими бы молодыми и испуганными ни были императорские эдочареи, но свое дело они знали хорошо. Они расплели его волосы и расстегнули одежду с такой быстрой и молчаливой ловкостью, что он оказался перед ними голым, прежде чем успел смутиться своего тощего тела и смуглой кожи. В считанные секунды его облачили в мягкую, как облако, ночную сорочку и заплели волосы на ночь.
Один из них, кажется, Эша, хотя Майя уже ни в чем не был уверен, заверил его, что они сменили все постельные принадлежности. Опустившись на кровать, он почувствовал, что белье действительно чистое и хорошо проветренное, потом нежные руки осторожно накрыли его одеялом, и больше он не помнил ничего.
Один раз среди ночи, он вынырнул из кошмара, где Сетерис говорил ему, что его мать лежит среди горящих обломков «Мудрости Чохаро», и услышал тихий голос в темноте:
— Ваше Высочество?
— Кто здесь? — Хрипло спросил Майя.
— Это я, Кала. Вам приснился дурной сон. Все в порядке.
— Кала, — Майя вспомнил добрые голубые глаза. — Спасибо.
А потом снова провалился в беспамятство, беспомощный и беззащитный, как летящий к земле «Мудрость Чохаро».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОНАЦИЯ ЭДРЕХАЗИВАРА VII
Глава 6
Вдовствующая Императрица
Майя открыл глаза навстречу солнечном свету и некоторое время лежал, растеряно моргая. Это была не его спальня в Эдономее, и не полузабытая детская в Исварое. Судя по роскошным занавескам балдахина, с вытканными на них кошками Драхада, и парчовому покрывалу, он находился в одном из поместий отца, но…
Когда он вспомнил, где находится и что произошло, он был уверен, что все ему только снится. Эта мысль принесла огромное облегчение.
Скоро он проснется на своей собственной узкой и провисшей кровати в Эдономее и, возможно, даже не вспомнит этот смешной сон. Он был послан богинями, чтобы Майя был доволен тем, что имеет, и не тосковал по невозможному.
Полезный моральный урок, с сонным удовлетворением подумал Майя, и в ту же секунду звук приоткрываемой двери заставил его приподняться на локте в опасении, что к нему идет Сетерис с известиями о прибытии отцовского посланника.
Это оказался худенький мальчик в ливрее Драхада, который слегка встревожился при виде проснувшегося Майи, но моргнул и робко объявил, что был послан узнать, какой сорт чая предпочитает Его Императорское Высочество за завтраком.
Милосердные богини, пусть это будет сон. Нет, все происходило наяву.
— Ромашковый, — который любила его мать и ненавидел Сетерис. — Спасибо.
— Ваше Высочество, — поклонился слуга, — вы хотите завтракать в постели или…
— Нет, — сказал Майя. Он чувствовал себя слишком беззащитным в этой огромной комнате, одетый только в ночную рубашку. — Мы встанем, спасибо.
— Ваше Высочество, — мальчик снова поклонился и исчез.
— Ваше Высочество, — произнес другой голос из дальнего угла комнаты, напугав Майю почти до визга.
Конечно, это был Бешелар, имевший великий талант заставить своего Императора почувствовать себя маленьким глупым мальчиком. Он выбрал позицию таким образом, чтобы видеть каждый уголок этой замысловатой комнаты.
— Что, не спится? — Спросил Майя более язвительно, чем намеревался.
— Ваше Высочество, — сообщил Бешелар, — вчера не было возможности, но сегодня есть надежда, что Адремаза и капитан Ортема смогут прислать заместителей для нас с Калой Атмаза. Если они окажутся приемлемыми для Вашего Высочества, мы получим возможность охранять вас в две смены. Но мы, — добавил он с внезапной свирепостью и с таким упором на «мы», что давало основание понять, что он говорит также о Кале, — останемся вашими первыми нохэчареями.
Майе захотелось закрыть лицо руками и заплакать. Пока он обижался на Бешелара, тот нес на своих плечах двойное бремя, о чем Майе даже не хватило ума догадаться. Ты высокомерный червяк, сказал он себе, принимаешь как само собой разумеющееся, что люди охраняют тебя, жертвуя своим отдыхом и покоем. Им постоянно приходится бы начеку. Другой, более тихий голос, добавил: как и тебе самому.
С внезапной решимостью Майя выкарабкался из постели. Словно только и ожидая этого момента, на пороге возникли Эша и Аврис, с сообщением, что, во-первых, горячая ванна ожидает его, и что Дашенсол Аттереж с учениками трудились всю ночь и теперь прислали несколько новых костюмов с заверениями, что работа над коронационным платьем Его Высочества не будет отложена ни на минуту. Заботливая опека слуг почему-то не доставила Майе никакой радости, но позволила сделать одно неприятное открытие, из-за усталости ускользнувшее от него накануне вечером: иллюзия уединения предоставлялась Императору благодаря хитро расположенным стеновым панелям матового стекла. Он искупался, оделся и разрешил Аврису заняться его прической, одновременно сильно встревожив эдочарея категорическим отказом от любых украшений.
— По крайней мере, до коронации, — сказал он.
На самом деле, он предпочел бы совсем не носить драгоценности. Они напоминали ему об отце.
Майя завтракал в присутствии обоих нохэчареев и того же застенчивого слуги, что и накануне. С первым глотком чая дверь отворилась, пропустив Цевета, обремененного новой огромной стопкой писем, и Майя, чьи мысли все еще были заняты драгоценностями, поспешил опередить Цевета и спросил:
— С кем мы можем поговорить о нашем личном императорском перстне?
— Ваше Высочество, — ответил Цевет, складывая письма на угол стола. — Это традиционная сфера компетенции лорда-канцлера.
— Действительно? — Задумчиво произнес Майя.
— Лорд-канцлер является Мастером печатей, — осторожно сказал Цевет, его уши тревожно вздрогнули.
— Чем вы воспользовались, чтобы запечатать мои вчерашние письма?
— Печатью Дома Драхада, — ответил Цевет. — Мы рассудили, что вряд ли кто-то сочтет ее фальшивой.
— Это маловероятно в большинстве случаев, — согласился Майя, и Цевет, казалось, вздохнул с облегчением — Но ведь лорд Чавар не изготавливает печати лично?
— Ой! Нет, конечно нет. Это работа Дашенсола Хабробара.
— Не могли бы вы… то есть, сообщить Дашенсолу Хабробару, что мы желаем его видеть?
— Мы позаботимся об этом, Ваше Высочество.
— Спасибо, — сказал Майя. — Мы видим, сегодня вы принесли еще больше писем.
— Да, — согласился Цевет. — Не только Коражас обеспокоен тем, что Император еще не появился перед двором.
— А мы должны? — Спросил Майя. — Появиться, я имею в виду?
— Нет, Ваше Высочество, — сказал Цевет. — Вашим придворным не помешает немного поволноваться. Они и так очень скоро вас увидят. — Он немного закашлялся и вежливо добавил: — Здесь новое сообщение от вдовствующей Императрицы.
Среди множества других проблем Майя почти забыл о вдовствующей Императрице, но взгляд, брошенный на часы, сказал ему, что назначенная встреча состоится через час.
— Мы обещали дать ей аудиенцию в 10:00, - сказал он. — Она написала вчера.
— Ваше Высочество очень добры, — пробормотал Цевет и передал ему письмо Императрицы.
Майя сломал печать и прочел:
«Приветствуем эрцгерцога Майю Драхара, наследника императорского престола Этувераца.
Мы разочарованы вашей холодностью и опасаемся, что многие рассказы вашего покойного отца Императора о вашей личности могут оказаться не старческими предрассудками, а истиной.
Мы придем в Черепаховую гостиную в 10:00».
С великой надеждой и состраданием,
Сору Драхаран, Этуверац ЖасанМайя очень тщательно изучил послание, а потом спросил:
— Что представляет из себя вдовствующая Императрица?
— Ваше Высочество, — Цевет снова вежливо кашлянул. — Она очень молода и… не очень хорошо воспитана.
— Цевет, мы просим вас выражаться яснее.
Цевет поклонился.
— Она избалованная девочка, Ваше Высочество. Так как она была очень молода и красива, покойный Император обращался с ней, как с куклой. Она привыкла получать желаемое истерикой и слезами, но когда они приелись ее мужу, как и следовало ожидать от человека усталого и немолодого, схоронившего трех жен, она перешла к тактике болезней, обмороков, головокружений и нервных припадков. Она желала власти, но Император был слишком умен, чтобы допустить ее к делам.
