Захар Петров - Муос: Чистилище
«Малицкий Иван, рождён в минус пятом году, информация о родителях не сохранена, по Переписи приписан к станции Институт Культуры, В пятом году окончил школу на станции Институт Культуры…. В тринадцатом году присвоен УЗ-6, в пятнадцатом — УЗ-5, в семнадцатом — разжалован в УЗ-9, в качестве раба сослан в Верхние Помещения Института Культуры… участник Великого Боя, ампутирована нога… за несанкционированное потребление и хранение опия сослан в Верхние Помещения Института Культуры… Во время выхода на Поверхность такого-то числа пропал. Последний наблюдавший — Якуненко Анна. Со слов последней, подвергся нападению хищников: был утащен живым в заросли, откуда звал на помощь в течении десяти минут. Степень вероятности смерти — 98 %…».
Вера читала эти посеревшие листки с выжатыми до скрипящей сухости людскими судьбами. Вся информация дословно откладывалась в её голове. Три десятка карточек об исчезновении мужчин с центральных поселений за последние семь лет. Она стремительно вышла из архива, унося в своей голове только ту информацию, которая могла оказаться нужной. В бешеном ритме её разум неустанно перекладывал виртуальные копии карточек, то обводя несуществующим маркером, то затушёвывая определённые графы. «Мещеряков Егор, плюс восьмой год… Станция Октябрьская… Ушёл с торговым обозом… Не вернулся… Яненков Осип… Поселение Питоново… Нападение бандитов, труп не найден… Капельчук Сергей…». Пока она шла узким сухим коридором, ведущим в бункер архива, она сократила список возможных кандидатов в Соломоны до двадцати человек.
Следующие полтора суток ушли на обход станций Центра и ближайших к ним поселений. Администраторы поселений с чрезмерной угодливостью снабжали Веру информацией о пропавших людях. Вера допрашивала тех, кто последними видел пропавших, по нескольку часов беседовала с их друзьями и близкими, выясняя до мельчайших подробностей особенности и привычки тех, кого давно не видели. Постепенно список «кандидатов» сокращался: непризнание некоторых погибшими было простой формальностью — в их смерти даже у Веры не возникало сомнений, просто таково было правило: в умершие записывали лишь тех, чьи трупы захоронили. Другие хоть и пропали при обстоятельствах, не исключающих их выживание, но не обладали и тенью тех способностей, которые бы могли сделать из них Соломона. Постепенно список проверяемых сократился до нуля — никто из перечня без вести пропавших не мог быть Соломоном. В таких случаях следовало либо начать с начала — осуществить более тщательное изучение уже проверенных кандидатов, либо принять меры к расширению круга поиска.
Мыслимые карточки с анкетами безвестно пропавших, дополненные сонмом дополнительной информации по каждому записанному в них человеку, словно колода игральных карт постоянно перетасовывались в Вериной голове, сопоставлялись так и эдак, накладывались на прочую известную ей информацию, которая имела отношение к этому делу. Эта работа в Вериной голове приостанавливалась только на время сна. Каторжане, крестьяне, сталкеры, военные… — именно из этой группы риска состояла большая часть пропавших…
— Стоп!!!
В этот момент Вера сидела в небольшой пещерке, образовавшейся в результате проседания грунта. Вера давно облюбовала это место. Расщелина находилась почти в самом центре Улья, но сюда никто не ходил, видимо, боясь обвала. Последние два дня Вера провела здесь — в кромешной темноте, не разрываемой даже светом грибов-светильников. Она старалась полностью отключиться от всего внешнего мира, чтобы никакие раздражители — ни звуки, ни свет — ничто не мешало мышлению. Думать — это единственное, что ей оставалось делать, потому что вся информация, которая, могла быть получена, уже находилась в её голове.
— Стоп!!! — сказала себе Вера.
Она выдвинула одну из шуфляд в своей памяти и невидимой рукой извлекла оттуда несколько карточек «пропал без вести при зачистке прилегающей к поселению Поверхности в составе отряда самообороны поселения…», «пропала без вести при отражении нападения диких диггеров», «пропал без вести в Битве со Змеями». Все пропавшие без вести в ходе военных операций были гражданскими лицами. Некоторые из них входили в состав администраторов, а некоторые просто в состав местной самообороны, но никто не был военным! Вера ещё раз вернулась к информации о погибшем в Битве со Змеями — это был бурлак, один из каторжан, приписанный к поселению в центральном секторе. Он попал в выборку, потому что до каторги жил в Центре и потому что пропал без вести в Битве со Змеями. Тогда не вернулась целая объединённая группа военных и бурлаков, и никто не видел и не мог пояснить, при каких обстоятельствах они пропали. На следующий день к озеру был направлен большой поисковый отряд, который собрал трупы военных и бурлаков и прямо там на Поверхности захоронил найденные тела. И всё же, два или три убра из той группы числились без вести пропавшими, потому что тел их не нашли, а живых очевидцев их гибели не было. Не было сомнений, что все они погибли, скорее всего, были сожраны змеями, и искать среди них Соломона — пустое дело. Но факт остаётся фактом — ни один из них не попал в картотеку пропавших без вести, хотя должны были быть там — ведь все они приписаны к Урочищу — одному из поселений Центра. В то же время бурлак-карторжанин, пропавший вместе с ними, в этом перечне оказался. А это значит, что Вера обладала не всей информацией о пропавших выходцах центральных поселений.
— Уж не думаете ли вы, следователь, что Соломоном мог оказаться кто-то из военных или убров?
Генерал старался не отводить глаз от пристального взгляда Веры, сверлившего его насквозь, но делать это ему становилось всё труднее. Он откровенно начинал опасаться самого молодого капитана в Силах Безопасности Республики. Чего стоило его внезапно пробившееся обращение на «вы». Его основательный, но неповоротливый разум категорически отказывался признавать в этом жёстком следователе ту гологрудую пигалицу, которую всего пару лет назад привёл в Штаб один из следователей. А она как ни в чём не бывало, будто из пращи, швыряла в него короткие фразы, уклониться от которых было тяжело:
— Для того чтобы мне начать думать, мне надо увидеть то, над чем нужно думать. Я потратила трое суток, надеясь, что отрабатываю исчерпывающий перечень пропавших без вести. Оказалось, что я ошибалась. Судя по вашим недвусмысленным ответам, в Штабе ведётся ещё одна картотека, о которой я проинформирована не была. В соответствии с пунктом четыре части первой параграфа тридцать седьмого Уголовного Закона Республики, воспрепятствование расследованию, в том числе путём умышленного сокрытия или умолчания информации, которая может способствовать расследованию, карается…
Генерал успел перебить, заметно стушевавшись и, наконец, отвел взгляд от Веры якобы для того, чтобы зачем-то посмотреть на карту:
— Не надо мне ваших параграфов. Вы должны понимать, что информация о погибших и пропавших без вести военных — это фактически информация о военных действиях, общий доступ к которой мы разрешить не могли. Конечно, мы предоставим вам эту информацию, если вы так уверены в её необходимости. Сообщите параметры, по которым необходимо осуществить отбор карточек и вам они будут предоставлены.
Вера ещё несколько секунд сверлила взглядом спину генерала, думая, как ей отреагировать на его ответ. Она ожидала, что генерал по её требованию предоставит весь секретный архив, а не поручит «осуществить отбор» карточек. И судя по побагровевшей шее ссутулившегося над картой Дайнеко, тот опасался, что Вера потребует непременно всю картотеку. Генерал этого не хотел, и дело было не только и не столько в нём, кто-то, стоявший над генералом, категорически не мог позволить сделать этого. Нарушив тягостную паузу, Вера сообщила:
— Мне нужны все карточки без вести пропавших сотрудников Сил Безопасности Республики за последние три года. Но нужны срочно, не позже, чем через час.
— Хорошо, следователь, — с облегчением выдохнул генерал и наконец-то повернулся к Вере. Он почти не скрывал своей неприязни к ней, граничащей с ненавистью. Формально Вера, сотрудник Сил Безопасности, являлась его подчинённой. Но Закон наделил её такими полномочиями, при которых она могла его арестовать, а он ей не мог сделать ничего. Он почему-то подумал, что даже убить её ему при случае не получится: его мощное, но уже дряхлеющее тело не даёт ему никаких шансов против этой прыткой титановой девки.
8
Вера шла по коллектору. Ещё полгода тому воды здесь было едва по щиколотку. Теперь же мутная жижа едва не переливалась через голенища её сапог. Но Веру настораживала не возможность замочить ноги, а те опасности, которые могли скрываться под водой, например, как тот краб, в западню к которому она едва не угодила в начале войны с диггерами.
