В трех соснах… (СИ) - Сысолов Дмитрий

И, как раз, это неожиданное бесстрашие меня и пугало. Уж я-то знал себе истинную цену. Я никогда не был особо смелым. Да что там юлить — трусоват я был, хоть и называл это «разумной осторожностью». Всегда старался избегать конфликтных ситуаций, и, частенько, сдавал назад перед нахальным и нахрапистым оппонентом.

Да и тут, поначалу, я действовал схожим образом. Взять хотя бы мою эпопею с Дэном-Донатом и Миком. Как я не мог преступить какую-то невидимую черту. Даже во вред ситуации. Пока это не вышло мне боком. А потом… После того ночного боя, а, пуще того, после выматывающей схватки с отрядом Немца страх пропал. Я почувствовал необъяснимый подъём. Веру в собственные силы. Страх схватки исчез совсем. Да, волнение, легкий мандраж. Но страха не было совсем.

Когда-то давно, ещё в той жизни я читал книгу, где главный герой впервые вступает в рукопашную схватку с противником и убивает его. Ножом. Глаза в глаза. И, после этого, его охватывает нездоровое воодушевление. Море по колено, и горы по плечо… Сам черт нам не брат. Ладно, там нашелся более опытный товарищ, который это заметил и сумел осадить героя. Иначе он погиб бы в следующей же схватке. Меня же осаживать некому. Придется самому. Страха нет, но остался же разум. И, хотя, всё нутро требовало внаглую пешком подойти совсем близко. И, пока, изумлённые цыганята будут хлопать глазами, не понимая что происходит — пристрелить их обоих из пистолета в упор, разум твердил не пороть горячку. И подбираться тайком.

Подобраться удалось довольно близко. Всё-таки этот частный сектор даёт возможность укрываться: за бесконечными заборами, сараями и прочими пристройками. Так что подкрасться мне удалось метров на полста максимум. И позицию за старой банькой я занял мировую. Сзади и справа забор, слева — собственно баня. Да ещё и спереди кусты малины скрывают меня от остального участка, на котором и трудились рабы, и где находились их надсмотрщики.

Медленно, стараясь не хрустнуть сухой веткой, я вполз в полосу малины (благо, она не так широка была. Не больше метра) и раздвинув стволом автомата ветки, наблюдал за охранниками. Один из них действительно стоял в центре участка и, придерживая какой то странный маленький автоматик, наблюдал за работой рабов, без устали махавших тяпками.

А вот второй, отставив свое ружье в сторону, явно занимался воспитательным процессом. Перед ним на коленях понуро опустив головы стояли двое. Пацан и девчонка. Цыганенок что-то им выговаривал. Вот он схватил парня за подбородок, заставляя его поднять голову, и сам, наклоняясь к нему и презрительно оттопыривая губу, что-то прорычал ему прямо в лицо. Я не видел выражение лица парня, стоявшего ко мне спиной, но вряд ли там был вызов. Потому что цыганенок презрительно оттолкнул (даже не ударил) его лицо от себя той же рукой, что удерживал его голову в приподнятом положении. И пацан упал. Не столько от толчка, сколько повинуясь уже вбитому рефлексу: раз тебя ударили (или, даже, всего лишь толкнули), нужно падать, Цыганенок этим вполне удовлетворился, беззлобно пнув по рёбрам мгновенно сжавшегося мальчишку, и повернулся к девчонке.

Я поначалу вообще не понял, что он делает и зачем расстегивает штаны. А когда дошло, меня всего обдало жаром. Если до этого цыганят я воспринимал скорее как миньонов настоящих злодеев — взрослых цыган, то теперь чувство ненависти обожгло меня уже конкретно по отношению к ним.

Первым желанием было тут же засадить ему пулю в лоб. Благо, расстояние тут всего ничего. Промахнуться просто нереально. Но я волевым усилием остановил себя. Не его. Его ружье прислонено к забору, его самого обрабатывает забитая послушная девчонка. Он не представляет угрозы вот прям сейчас. А вот его напарник — вполне. Он и ближе, и настороже (хоть и оборачивается к напарнику, весело комментируя происходящее), и оружие у него буквально в руках. Нет. Он куда опаснее.

Так что выцелив его (в почти идеальных условиях. Из положения лежа, метров с тридцати, да из автомата, способного вести прицельную стрельбу на триста… Нереально промахнуться) я плавно нажал на спусковой крючок.

Выстрел прозвучал просто оглушающе (особенно для меня). Рабы на поле только испуганно присели прям там, где находились. Девка, ублажавшая экзекутора то ли прикусила ему с перепугу, то ли ещё что, но тот заорал тонким голосом, ударом по голове отбросил девчонку прочь, и, зажимая одной рукой хозяйство, согнулся пополам. И только второй охранник, пуля которому угодила прямо в грудь (в голову стреляют только пижоны. Всегда стреляйте в корпус!) аккуратно улегся между рядков картошки.

На всю используя эти драгоценные мгновения всеобщего замешательства, я направил ствол на второго цыганенка, который только-только распрямился и с недоумением оглядывался по сторонам, явно не понимая что происходит. Чем подарил мне еще пару секунд на хорошенько прицелиться. И, когда он что-то там начал соображать и потянулся-таки за своим ружьём, было уже слишком поздно. Я выстрелил во второй раз. И снова точно. Ну да, расстояния-то тут смешные были. Это я не стрелок такой замечательный (стрелок я очень даже посредственный), это я, скорее, как разведчик отличился, сумев подобраться на такую дистанцию, с которой промахнуться просто невозможно.

После второго выстрела рабы и вовсе попадали на землю, прикрывая головы руками. Что странно: даже увидев смерть обоих своих охранников, они и не думали бежать. Только один бочком-бочком попытался вроде сместиться к краю. Но увидев выходящего из малины меня с автоматом наизготовку, тоже рухнул на землю, как и остальные. Мда. Крепко же их зашугали цыгане. Не знаю, можно ли будет их вернуть обратно в человеческое состояние?

Тёмыч

Артем нервничал не меньше остальных ребят своего взвода, но ему этого никак нельзя было показывать. В свои двенадцать лет он на собственном опыте убедился: командир всегда должен быть примером для подчиненных и всегда знать что делать. Вот и сейчас, что делать все знали и так, как-никак ситуацию отрабатывали неоднократно. Так что оставалось только демонстрировать просто каменное спокойствие и уверенность в успехе. Даже если тебя самого колотит в возбуждении.

Нет, в том, что Шиша точно справится с этой парочкой, у Тёмы не было никакого сомнения. Как-никак Шиша — лучший боец у них в анклаве. И пусть Немец со своими штурмовиками тренируются хоть до посинения, до Шиши им расти и расти. А в способностях Шиши Артём уже не раз убеждался. Тот демонстрировал такой уровень, что остальным только глазами хлопать. Что ему эти двое? Он и против восьмерых в одиночку выходил. Причем, те восемь не чета этим были.

И всё равно, когда впереди раздался выстрел, а чуть погодя и второй, у Артёма всё внутри сжалось в недобром предчувствии… Но оно не оправдалось. Больше выстрелов не было. И, уже, спустя пару минут ожила рация на поясе.

— Шиша вызывает Тёмного.

— На связи, — торопливо ответил Артем, чуть не выронив рацию непослушными от волнения руками

— Охрана нейтрализована. Выдвигайтесь сюда. Работаем по плану.

— Есть, выдвигаемся, — отчеканил Темыч и отключился. Шиша его явно не слышал, он уже связывался с Маркони

— Шиша вызывает Большое Ухо.

— Слышал вас, — тут же откликнулся радист. — Вторая стадия завершена? Можно к третей приступать?

— Не спеши, — резко оборвал его Шиша. — Нам ещё позиции нужно занять. Подготовиться. Да и рабов этих… Транспорт, что ли, какой подгоните. Куда-то же их нужно девать.

— Вас понял. Ждём вашей отмашки. Транспорт высылаем. Вилка с Шаманом на вашей газели сейчас подъедут.

— Пусть не лихачат там. «Мышкой» проскочить должны. Наблюдателей мы сняли, конечно, но наглеть не стоит. Тихо-тихо пусть крадутся.

— Не дети. Разберутся. Сам же их учил.

— Напомнить — лишним не будет…