В трех соснах… (СИ) - Сысолов Дмитрий

Всё правильно, конечно, но обидно же! Он, командир — должен бегать с неуклюжим и некрасивым стволом, а его собственные подчиненные с такими шикарными машинками. Несправедливо же!

Впрочем, Шиша, посмотрев на его метания, голосом змея искусителя предложил: «Ты же помнишь, что после операции если у тебя все бойцы выживут, должен будешь одного сталкерам или разведчикам Шрама отдать? Чтоб во взводе четверо оставалось, как и в других взводах. Вот, если одного отдашь, то его крутой-то ствол в подразделении должен остаться, а перевести его можно и с веслом.» Сказал и смотрит так выжидательно. Типа, пройдет Немец проверку или нет?

Гарольд сначала не понял в чём подвох и сразу стал прикидывать, кого перевести к Шраму? (по всему получалось, что Клюва. Он не то, чтобы трусоват, но… Скорее осторожный. Для разведки это качество подходящее, а для штурмовика не очень.) Но потом до него дошло… Если он отдаст Клюва, то он сам станет командиром взвода навсегда. Войдет в штат так сказать. С крутым автоматом, ага, но это будет его потолок. А вот если он предложит оставить взвод без изменений, только выделив из его состава своего командира — то это прямой путь к повышению. Он же тогда будет командовать и этим взводом и взводом Тёмыча.

Так что пришлось удушить свою внутреннюю жабу, и продолжать бегать с АК. Пусть его ребята красуются.

Серый

Сергей задумчиво покусывал колпачок ручки, которую держал в руках. Дурацкая привычка, конечно, но ему там лучше думалось. Он в очередной раз проверял, а не забыли ли мы чего? Всё ли предусмотрели? Ведь, случись что не так, Князь даже на помощь прийти толком не сможет. Говорил же я ему: рано он начал наступление. Да еще по двум направлениям сразу! Пытаясь отбить ТЭЦ-2 у цыган и мелькомбинат у восточников. И, если, первые к потере ТЭЦ отнеслись индифферентно, то вот Шварц забеспокоился. Ну еще бы! Ведь этим маневром Князь отрезал его от центра города! От самого лакомого куска. Вот лидер восточников и засуетился.

Но Князь на все соображения Серого лишь посмеивался и говорил, что сейчас именно самое подходящее время. Потом может быть поздно. Обживутся восточники капитально — фиг их потом выкуришь. Или погранцы с Увала придут. У тех уже точно ничего не отберешь. Так что нужно спешить.

Единственным светлым пятном во всей этой ситуации было то, что Шварц, пытаясь отбросить сводные отряды Князя и Севера, собирал всех своих миньонов. Из вассальных ему Вороновки, Аэропорта, Кургансельмаша. И союзников из Большого Чаусово, Глинок и, вот, из Рябково. Так что Баро тоже отправил своего младшего сына (но вполне себе взрослого мужика) с десятком «бойцов» на усиление восточников. И, тем самым, ослабил себя!

Ну не было у цыган огромных армий. Типичная ошибка национальных анклавов. Допускаются только «свои». А все чужие — второй сорт. Годятся только в рабы… Но то что без притока свежей крови «свои» очень быстро заканчиваются, они начинают понимать только тогда, когда уже становится совсем поздно.

Вот и тут. У Баро в Рябково осталось ещё чуть больше десятка его клевретов. Ну и он сам с братом, как главная ударная сила. Все! Больше бойцов у него не было. Понятно почему они не стали дергаться на ТЭЦ. Им просто нечем!

Вот и сейчас трое цыганят сидят в секретах, стерегут подходы к Рябково (ну и, заодно, подходящую добычу, если попадется. Хотя, это маловероятно.) Рябково просто поражало своей пустотой. Уж очень качественно цыгане искореняли здесь всех Иных… Отличных от них.

Еще парочка (или тройка, по разному бывает) охраняет рабов, работающих в огородах. Казалось бы, с улицы — беги не хочу… Не хотят. Не бегут рабы. Сломлены — и морально, и физически. Видел Серый что вытворяли цыгане с одним таким бегуном ещё три месяца назад. До сих пор развидеть не может. Нет, цыган только обнулять! Никакой ассимиляции они принципиально не признают!

Ну и остальные пять-шесть бойцов вместе с начальством обитали в центральном особняке самого Баро. Где в подвале и томилась интересующая их врачиха. Вот так по частям их и громить. Раздергивать по одному и гасить… Вот и грызет ручку Серый, проверяет, а все ли преду́смотрели? Не будет ли где прокола?

Юшка

Вита поправила спадающую лямку засаленного комбинезона и, стараясь не смотреть в сторону, где засел в секрете наблюдатель цыган, пнула машину по колесу.

— Чёртова колымага!

Маря, сидевшая за рулем, ещё раз провернула ключ зажигания, но стартер, вместо штатного пуска выдал громкое жужжание, да ещё и со щелчками.

— Дохлый номер, — громко (чтоб цыганский наблюдатель слышал) сообщила Маре Виталина. — Придется пешком возвращаться…

Что? Ну да. Конечно спектакль. Для одного единственного зрителя. Уж очень удобную позицию в этом месте занял наблюдатель. Ну никак к нему незамеченным не подобраться. Вот и было принято решение выманивать его оттуда видом доступных жертв.

Первый образ, подготовленный Витой (чистенькой девочки в белых гольфиках, розовом платьице и с двумя косичками) Шиша забраковал. «Нереалистично,» — говорит. «Не осталось», мол, «таких чистеньких и ухоженных девочек после четырех месяцев выживания».

Юшка реально расстроилась. Она всю душу вложила в этот образ. Она уже не раз мысленно представляла, как маленькая и беззащитная девочка поворачивается к подкрадывающемуся к ней противнику, обманутому её безобидным видом и ка-а-ак даст ему по…

— Ой. Смотри, там идет кто-то! — голос Мари по мнению Юшки был недостаточно убедительно испуган. Но девчонка старалась. Она вообще очень старалась. И сюда вызвалась добровольно. Очень уж ей хочется исправиться за свое позорное бегство тогда, на дороге.

Вита уставилась туда, куда ей показывала напарница. К ним, похабно улыбаясь, приближался мальчишка с пистолетом на поясе и с рацией в нагрудном кармане рубашки. Бинго! У них получилось! Теперь самое главное.

— Бежим! — заорала Юшка, буквально выдергивая Марю из машины, и они чесанули по улице.

Ну а дальше сработали рефлексы. Увидев удирающую от него добычу (как он полагал), цыганенок не выдержал. Он заорал:

— Стой! Стой, а то хуже будет! Стрелять буду!

И припустил за девчонками вдогонку…

Шрам

Саня был собран и внешне спокоен, подбираясь к лёжке цыганского наблюдателя. Но это только внешне. Внутри бурлил такой сплав чувств, что разобраться в нем он даже и не пытался. Основное, конечно, это ненависть. У любого, кто видел массовые захоронения досуха «выпитых» детишек, руки сами собой сжимались в кулаки. А Саня не просто видел. Он вполне мог разделить их судьбу. Повезло, что группа крови не подошла ни одному из цыган. И его просто продали восточникам на потеху. Тогда в самом начале цыгане еще не думали о своих собственных рабах.

И вот теперь пришло время поплатиться. Нельзя сказать, что страха не было. Он был, но совсем небольшой. Шрам отдавал себе отчёт, что опасность есть. Но не такая большая, как могло бы показаться. Да, цыганенок нашел довольно удачное место для своего наблюдательного пункта. Вот только он наблюдал, в основном, за центральной улицей Карбышева, уходящей за заброшенным троллейбусным кольцом прямо в лес. А вот об остальных направлениях он ка- то не особо подумал. Да, они не такие удобные. Даже совсем не удобные — будем откровенны, но вполне проходимые! Так что Шрам с напарником, молчаливыми тенями выскользнув из леса, смогли зайти наблюдателю в тыл. Теперь, случись что, ему и до своих-то добежать не получится! Только в лес валить… Прямо под стволы прикрывающих напарников ребят Немца.

Леший, оставшийся за спиной, предлагал снять наблюдателя одним выстрелом из своего карабина. Что для него каки-то двести метров? Благо, позицию он задал просто шикарную. С неё цыганенок был виден как на ладони. Но Шрам запретил. Он должен был снять его сам. И именно ножом.