Паргелион (СИ) - Тормент Аня

— А о чем же?

— О том, чтобы запустить Паргелион.

— Невозможно, — с жаром произнесла Гесса.

— Почему? Возможно.

— Мы должны были сделать это все вместе. Все впятером, так, как и договаривались. А без них — невозможно.

— Ты хочешь сама научиться контролировать воронки, Гесса. Признай.

— Признаю. И смогу это сделать. Вчера мне удалось закрыть одну из них.

— Закрыть произвольную воронку — это не значит контролировать. Иными словами, нас один против одного. Разреши наш спор, уважаемый Айвис, — внезапно он обратился к магику в выражении, принятом в их гильдии с незапамятных времён.

Айвис смотрел на Гессу.

— Нет. Я не буду против. Я сам буду тренировать девочку. Мы должны использовать все ресурсы, все доступные нам возможности. И даже если не удастся запустить Паргелион, то возможно будет отрегулировать или вовсе прекратить спонтанное открытие воронок. Иначе я буду выступать за то, чтобы увезти отсюда всех детей, если не взрослых.

— Нам некуда везти их, — почти шёпотом ответила Гесса, глядя ему в глаза. — Вы знаете.

— Именно так, — тихо ответил он, но не отвёл взгляда.

Гесса вдруг встала и быстро вышла из комнаты. Некоторое время они молча слушали, как угасал звук её шагов в тоннеле.

Айвис прервал молчание:

— Она успокоится. Но я не думаю, что тебе стоит недооценивать её. В последнее время она стала намного сильнее. И может случиться, ей всё удастся.

— После инъекций энергиями из червоточин? Не надо скрывать, мне даже не нужно следить за ней, чтобы догадаться. Проблема в том, что она не понимает одного. Таким нужно быть созданным. Или родиться — что менее вероятно. Нужно вмешательство в генетический код — только тогда подобное можно будет производить без немедленного ущерба физическому телу. И насколько хватит Гессы — это только вопрос времени. И девочка еле вынесла — ты видел её после всего.

— Думаешь, она не выдержит?

— Мне сложно сказать. Но нужно пробовать. Нужно научить её правильно обращаться с такой силой. И с самой собой. Потому что таких, как она…

— Да, я знаю. Я спрошу у тебя вслух. Действительно ли ты думаешь, что он выполнил своё обещание?

— Это возможно. Я смотрю на неё, и ничего в ней не говорит о том, что она есть созданный им инструмент. Ответ на наш запрос. Решение. Но всё-таки это возможно.

— Но тогда разве она может быть одна? Где остальные?

Келер пожал плечами и положил руки на стол, как будто то, что до этого было под ним, больше не представляло интереса.

— Может быть, наш мир пожрал их. Может быть, они бродят по нему, неприкаянные и неизвестные, и никогда не попадут сюда. А может быть, у него получилась только она одна. И только она — наша надежда.

— Думаешь, Элиаз ещё жив? — спросил Айвис и тут же поправился: — Они оба.

— Мне это неизвестно. Хотелось бы, чтобы был. Он не связывался со мной и никак не давал о себе знать все эти годы — честное слово, я не скрываю это.

— Хорошо. Я начну заниматься с девочкой.

С этими словами Айвис встал и, почти бесшумно ступая по потёртому дереву паркета, вышел.

Келер долго сидел, уперевшись взглядом светлых глаз в противоположную стену. Стало темнеть. Он перевёл взгляд на кисти рук, которые так и остались лежать на столе. Удлинённые, как и все кости в его скелете. Большинство думало, что он сиоб — такой же, как они, потомок генетически модифицированных людей. Уже с первого взгляда было понятно, что человеческого в нем мало: слишком необычное строение фигуры и челюстных костей, слишком симметричное лицо. Слишком длинные конечности. К сиобам причислить было гораздо легче, но мало кто знал, что это не так. А все внешние признаки — генетические особенности их старого рода. В котором он был последним.

Келер сделал несколько сложных жестов рукой, и деревянная панель на стене со скрипом отъехала вправо. Перед глазами появилась большая карта с иллюзией объёма.

Венерсберг — таким он был до Катастрофы. Келер помнил его очень хорошо. Ему нравился этот город — светлый камень под хмурым небом. Город не устоял, но то, для чего он был построен, ещё может произойти.

Для этого нужны они все. Все пятеро и их договорённость. Их совместная сила. С тех пор, как Элиаз и Алия ушли, фактически без объяснений, никому ничего не сказав, прошло много лет. И нет оснований полагать, что они живы. Хотя на самом деле он в этом не сомневался. И ждал, что однажды они вернутся, чтобы продолжить их дело. С тех пор, как они исчезли, это место изменилось. Айвис и Гесса стали собирать маленьких сиобов со всей округи. Что сделало из Паргелиона маленький город Кайро. Видел бы Элиаз, во что всё превратилось. Хотя — получилось неплохо.

Первые эксперименты они начали ещё тогда, сорок лет назад. Найти подходящих детей, подходящие гены, способные жить рядом с пустыней. Способные без угрозы безумия и физических увечий переносить энергии воронок и, может, даже усиливать свои способности в результате такого влияния. И он, хотя сначала был против того, чтобы создавать тут оплот сопротивления из спасённых сиобов, впоследствии увидел всю перспективу. Польза детей была неоспорима. Вдобавок дети рождались, а за ними было удобно наблюдать с самого начала. Появлялись интересные образцы, и он тщательно вёл записи, стараясь отследить нужные проявления, но пока они были ничтожно слабы. И вот теперь — эта девочка.

Покидать Кайро нельзя. Нельзя, даже если половина из них начнёт медленно сходить с ума. Да и, как правильно заметил Айвис, им некуда больше идти.

Некуда. Может быть, некуда идти и ему самому.

Магик встал, открыл дверь, прошёл в лабораторию и, повинуясь порыву, приблизился к фотографиям. И тут же заметил, что снимка, где они впятером, не было. Потеряться фотография не могла.

Он быстро окинул взглядом помещение. Сосредоточился и просканировал его — умело скрытые следы? Но кто?

Прошёлся по комнате, внимательно изучая предметы. Вроде бы все на месте. Открыл шкафы, пересмотрел. Пробежался взглядом по столу. Разве что… не хватает одной из карт. Кто-то забрался к нему в лабораторию, а он даже не заметил следов. Кто-то так умело смог затереть остатки своего присутствия? Айвису или Гессе тут делать нечего — они и так прекрасно знакомы с содержимым этого помещения. Тогда кто ещё мог это сделать? Кто-то из подростков, из взрослых? И зачем? Что они тут искали? Очевидно, они видели материалы. Тогда… тогда необходимо узнать, кто здесь был.

Что-то вязкое под ногами. Липкое, бесформенное. Нет, скорее сыпучее. Ноги погружались в белый песок, медленно, но неотвратимо. Песок был живым, бурлящим и почему-то пах специями. Ей не хотелось сопротивляться. Она ждала, когда песчаная масса поглотит её. И вот она погрузилась с головой. Закрыла глаза. А когда открыла, то увидела необычный пейзаж. Белый, восхитительно белый. Она пошла вперёд в странно звучащей тишине, на горизонте увидела извивающиеся и меняющие форму силуэты. Замерла, пытаясь отследить траекторию их движения. Они вдруг стали приближаться, и…

— Ммм… — Ей показалось, что она услышала собственный стон откуда-то издалека, и сразу же проснулась. Белый песчаный пейзаж пропал.

«Ох, раздери меня гарпии, как же больно». В животе дралась целая ватага разъярённых бродяг, которые периодически перебирались в голову и начинали мутузить её изнутри. Общая слабость не позволяла даже встать с постели, чтобы попить воды. Очевидно, вчерашнее «выступление» как-то повлияло на её физическое состояние — возможно, ушло слишком много жизненной силы. И утром, когда она думала, что сумеет уйти — может, всё равно бы ничего не вышло. Далеко бы она не ушла — нет, не в таком состоянии. Только что теперь?

Айвис не сказал ей ни слова — не обвинял и не оправдывал. Просто отправил обратно в свою комнату. А она внезапно осознала, что сейчас у неё нет сил сопротивляться. И, возможно, почувствовала некое облегчение. По крайней мере, он не послал её на нижний этаж. Хотя Дара подозревала, что он мог выставить охрану у входа, чтобы она не сбежала. Интересно, кто мог бы согласиться стеречь её? Она снова провалилась в полузабытье и проснулась от того, что кто-то, как ей показалось, шарил в дальнем углу комнаты.