Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)
Скажите, Джонни, вы помните свой предыдущий визит в коллектор?
— Помню, – неохотно отозвался Обрез. – Как он относится к защитным установкам?
— Никак, – пожала плечами Аретейни. – Я перехожу к следующей части. В коллектор имеется только один удобный вход: по реке. Вспомните, в прошлый раз уровень воды был выше или ниже теперешнего?
Обрез недоуменно поглядел на нее.
— Он был ниже – потому что дело было зимой.
— Насколько? – невинно уточнила девушка. Обрез завозился как пожилая собака.
— Ну, намного. Я его что, мерил, что ли? Причем тут...
— А притом, – не дала ему закончить гостья из прошлого, – что он постепенно повышается. – Она легко поднялась и подошла к стене. Достала из кармана мелок и принялась рисовать прямо по краске схемы. Вторая по счету схема была сложная и непонятная, а рисовала девушка быстро и, надо сказать, хорошо. – Это, – заговорила она по прошествии нескольких минут, – схематичное изображение ядра атома. Расщепив атом, мы можем выделить энергию...
Мне показалось, что она увлеклась. Слушали ее с интересом разве что, Дэннер, Витька и Кондор. Рыжая скучала, полковнику приходилось по долгу службы слушать, анализировать и запоминать все. Ну, а этим двоим только новеньких знаний и подавай.
— ...таким образом, мы получаем оружие невероятно разрушительной силы. Но такой мощный взрыв не может не уничтожить вместе с людьми и среду их обитания. – Явно уставшая Аретейни стерла рукавом чертежи атомной бомбы и взялась рисовать нечто вроде радуги. Руки мелькали – не уследишь. – Атмосфера Земли состоит из нескольких слоев. В том числе, имеется так называемый, озоновый слой, который препятствует губительным для Земли свойствам ультрафиолета. Взрывы пробивают в нем дырки, поверхность планеты теряет защиту, и раскаленный поток солнечных лучей испаряет воду и выжигает все. Это явление получило название «ядерная зима». Температурный баланс также нарушен, но затем, вследствие испарения воды, образуются циклоны... – она быстро рисует спиральные стрелочки. Пока что, все понятно. С бомбой было сложнее. – Землю будто бы накрывает огромной крышкой. Наступает парниковый эффект. Должно пройти немало времени для того, чтобы озоновый слой восстановился, и планета залечила раны. За это время уцелевшие формы жизни вынуждены приспособиться к новым условиям, и происходят мутации.
Кто из животных имел наилучшую возможность спрятаться и хотя бы малейший шанс пережить катастрофу?.. Дэннер?
— Насекомые. – Селиванов пожал плечами. – Подземные формы жизни. Крысы, кроты. Черви. Многоножки. Некоторые виды земноводных...
Аретейни кивнула.
— Защищая их, природа увеличила их размеры, укрепила хитиновую броню – иначе бы их просто спалило солнце и расплющили ливни и град. Они ушли под землю. Защищая землю, выросли леса, не имеющие листьев – слишком нежная вещь листья. Ядовитые испарения и «ловушки» поддерживают хрупкий пока что экологический баланс, защищая растения от таких больших «насекомых».
Выжили не только физические формы. Выжили еще и вирусы. Такие, как вирус, именуемый в медицине mortuus revertor, дословно – «возвращение мертвым». Вирус был открыт совсем недавно, лет пятьдесят назад, когда русский народ вернулся к языческим традициям и начал предельно внимательно изучать и анализировать знания древних. Проще говоря, речь идет об упырях – вернувшихся покойниках. Что держит энергетическую сущность в мертвом теле, и каким образом гибели вируса способствует серебро – не выяснено до сих пор. Впрочем, серебро имеет свойство убивать многие известные бактерии.
Но помимо упырей есть еще иные формы различных живых существ, стоящих на грани между миром живых и миром мертвых (мы их зовем Явью и Навью). Известно также, что мир не трехмерен, как до недавнего времени было принято считать, а континуум похож на ограненный алмаз. Каждая реальность соответствует одной его грани, и соприкасаются они меж собой лишь тоненькой полоской-ребром, которую крайне легко пропустить и не заметить, а каждый виток временной спирали дает множество граней-отражений, где события в переломный момент пошли по другому руслу. Это вовсе не означает, что какие-то из миров «оригиналы», а какие-то – «копии», нет, они все – настоящие. И все они, хоть и слабо соприкасаются, являются гранями одного и того же «камня». – Аретейни прервалась на несколько секунд, стирая мел со стены. Алмаз исчез, его место заняла более простая схема, как будто фрагмент все того же алмаза, а временная спираль осталась. – Как известно, полуматериальные формы жизни, у славян звавшиеся просто – нечисть, лучше чувствуют «границы миров» и могут свободно перемещаться из мира в мир, используя для этого свои природные способности. Наиболее безопасный выход для них – уйти в «мир иной» и спокойненько отсидеться там, пока мир явный хотя бы немного не восстановится. Похоже, в той реальности они жутко оголодали, безмерно размножились, и еды им не хватает – вот и вернулись на Матушку-Землю...
Это – Явь, Навь и Правь. Если предположить, что между ними существует незримая связь, то и люди, – чисто гипотетически, разумеется, – могут гулять по мирам. Но не тогда, когда им от нечего делать вздумается, а то нарушат экологический баланс.
А попав аккурат на краешек спирального витка, мы и можем стихийно гулять по прошлому-будущему и другим мирам.
Я уверена, что этот город – не единственный сохранившийся очаг жизни, ведь защитные сооружения строили во многих городах мира. – Аретейни подошла к умывальнику, как следует, прополоскала тряпочку и принялась вытирать стену.
— Хочу напомнить, что это – всего лишь гипотеза, и на реальность она претендует только частично. Если что-то неясно – давайте попробуем найти ответы, я думаю, это очень важно, и не только для нас всех, здесь присутствующих. Оно важно для всего нашего мира.
У меня все. Передаю слово следующему участнику беседы.
Обрез встрепенулся, перестал, наконец, пялиться на девчонку как на чудо и спросил:
— Дэннер, в твоих книжках описания совпадают?
Селиванов прищурился.
— Целиком и полностью. Более того. Я был в прошлом и почти уверен, что был и в будущем. Описания Аретейни до мельчайших деталей совпадают с реальностью. – Тут он неожиданно улыбнулся и поглядел на упомянутую Аретейни. – Я видел твою больницу... и тебя видел.
Настала очередь удивляться Аретейни, а он завершил:
— И подозреваю во всем эти таинственные желтенькие огоньки.
Витька неожиданно поднял голову от тетради и заговорил – впервые за все это время.
— Я могу легко объяснить это явление. Ты абсолютно прав.
И в этот момент дверь распахнулась и в палату со всех ног влетела встрепанная Лесли. Она резко остановилась, уцепившись за дверной косяк и задыхаясь от быстрого бега, и выпалила:
— Нэйси снова пропала! И Алиса с ней!
Нэйси
...Я очнулась. Вокруг было уже не так темно, и явно просторнее. Вначале я решила, что умерла, но болели раны и ссадины, а движение поврежденной ногой окончательно подтвердило факт пребывания в собственном теле, а не в тумане. В тумане, уж, наверное, чувствуют себя по-другому.
Над головой обнаружился высокий, в несколько этажей, сводчатый огромным куполом потолок, обшитый металлическими листами, скрепленными большими клепками, а подо мной валялось грязное перевернутое кресло. В довершение ко всему, я сама валялась в грязной луже в груде какого-то мусора, явно составлявшего некогда интерьер этого помещения. По стенкам горели яркие электрические лампочки.
Больно...
Но вставать надо.
Я кое-как поднялась. Оружие и все до одной личные вещи были на месте. Я стояла в центре огромного круглого помещения, а под ногами, в ржаво-гниющей луже, поблескивали отчего-то незаржавевшие, полоски рельс. Рядом стояла вагонетка.
Решив не перебираться через грязь, я забралась в вагонетку и, ни на что, конечно же, не надеясь, запустила старый механизм – к моему удивлению вагонетка быстро покатилась по рельсам, рябя волны по воде. Впереди черной дырой виднелся проход. Не знаю, как я здесь оказалась, но выбираться надо срочно.
Вагонетка прокатилась под широкой и высокой аркой и оказалась в тоннеле. Не знаю, куда она меня завезет – но не пешком же тащиться. К тому же, помимо тоннеля выходов тут нет. Набирая скорость и все быстрее постукивая на стыках рельс, мой импровизированный транспорт устремился в какую-то черную дыру, дорога, кажется, пошла под откос, и мне сделалось страшно, но спрыгнуть я не решилась – зачем, когда нет другой дороги.
— Вот это транспорт!
Я аж подпрыгнула.
Сзади на бортике сидел командир и задумчиво созерцал этот самый бортик, зачем-то еще водя по нему ладонью, как будто изучал шкуру лошади на предмет клещей. У него не было ауры, а мой фонарик рождал только две тени – мою и вагонетки.
