Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич
— И какого чёрта мы в ночь попёрлись? — спросил прихрамывающий Драган, когда все вышли на улицу. — Холодно и не видно ничего.
— Так уж и ничего? Вон, луна светит, — ответил ему Ингвар.
— Могли бы в тепле посидеть до утра.
— Не могли, — жёстко сказала Лиарна. — Времени больше нет. Нам надо спешить.
Она решительно зашагала через мост, Ингвару пришлось ускорить шаг, чтобы её догнать.
— Уверена? — спросил он тихо. — Ехать на этом вертоплане при свете луны небезопасно. Врежемся во что-нибудь, сломаем винт, придётся пешком топать.
— Да. Дальше придётся ехать без остановок. Счёт идёт на дни.
— Счёт чего?
— Потом расскажу, ладно? Подожди, я сейчас… — Лиарна решительно свернула к ограждению моста, на секунду остановилась, глядя на Луну над застывшей рекой, и бросила вниз какой-то свёрток. В полёте тот развернулся и оказался лёгким платьем персикового цвета. Оно спланировало по ветру и легло на снег чётким контуром отсутствия перспектив.
— Вот, значит, как…
Девушка ничего не сказала, просто пошла дальше. Вскоре Ингвар с Драганом запустили остывший мотор, его треск развеял ночную тишину над брошенным городом. Когда двигатель прогрелся, аэросани вручную развернули носом в сторону выезда и тронулись. Сначала потихоньку, осторожничая, а потом, покинув опасную зону развалин, всё быстрее и быстрее. К рассвету машина преодолела больше сотни километров заснеженной пустоши, оставив замерзший Куявиц далеко за хвостовыми рулями.
* * *
Совсем не останавливаться не получается. Хотя Ингвар и Драган меняются за штурвалом, но людям и машине надо заправляться. Пока Деян заливает бензин из канистр в баки, Лиарна греет чайник на походном примусе.
— Это был хороший мир, — сказала она внезапно. — Почти идеальный.
— Прости, — переспросил отвлёкшийся на выбор каши Ингвар, — ты о чём сейчас?
— Они его придумали. Написали. Как они умеют.
— Кто?
— Но потом пришли люди.
— Люди всё всегда портят, — согласился рассеянно Ингвар. — Деримора или бертусан? А может, репунцию попробовать? Ты как к репунции? Мне кажется, что сорта каши теперь меняются каждый раз, когда я запускаю руку в рюкзак.
— Они приняли людей, — продолжает Лиарна тихо. — Во исполнение давней клятвы, про которую сами люди давно забыли. С их точки зрения, люди безумны. Субъекты действия, объекты саморазрушения, существа, пережигающие время в сенсус и сгорающие в нём, как фитиль у бомбы.
— Бензин последний, — сказал Деян, недовольно нюхая облитый топливом рукав куртки. — Но Драган говорит, что должно хватить. В один конец. Может, там найдём ещё…
— Ты за репунцию, — спросил его Ингвар, тряся пакетом, — или за деримору? — потряс вторым. — Есть ещё бертусан, но это звучит, как средство от кашля. Я бы кинул обратно и подождал, пока переименуется.
— Они научились делать невозможное, — продолжает монотонно рассказывать Лиарна, — капсулировать сенсус информацией, не давая ему накопиться и создать условия для коллапса. Это было сложно и обошлось им дорого, но они справились.
— Я не буду есть, спасибо, — отказался Деян.
— Уверен? Ты когда жрал в последний раз, парень?
— Я не хочу есть. И не могу. Внутри как будто умерло всё. Ничего не чувствую, словно тело из одного сплошного куска резины. И заснуть не могу, третью ночь не сплю. Но ничего не болит и голова ясная.
— Не нравится мне это, — сказал Ингвар. — Ладно, чайку потом попьёшь.
— Они построили для людей рай. Общество без зла. Общество без боли. Общество без взаимного пожирания и самоуничтожения.
— Звучит жутковато, — прокомментировал Ингвар. — Но где рай, там и змий. И ангел с огненным… с чем-нибудь огненным в финале. И волшебный прощальный пендель в анизотропных вратах системы «ниппель». Я угадал?
— Они надеялись, что однажды их создатель придёт, увидит это и простит их. Давняя мечта несправедливо проклятых собственным демиургом — быть прощёнными. Вернуться назад.
— Так их тоже однажды изгнали из рая? История постоянно ходит по кругу, а создатели вечно недовольны своими креатурами, наказывая их за собственную рукожопость.
— Несправедливо изгнанные и незаслуженно проклятые, они не возненавидели нас. Приняли и взлелеяли. Сберегли и приумножили. Окружили заботой и сделали частью себя.
— Дай угадаю… Что-то пошло не так? — Ингвар снял с примуса закипающий чайник. — Мудень, твоё слово последнее: репунция или деримора?
— Гав!
— Уважаю за конкретность. Репунция, так репунция, — кипяток из чайника полился в котелок с сублиматом.
— Люди оказались слабым местом этого мира, и он пал, обрушившись весь разом. Задача, ради которой он был создан, была почти сорвана.
— Ожидаемо, — прокомментировал Ингвар, размешивая заваривающуюся кашу. — Любые благодетели рода людского непременно наступают на эти грабли. Люди не хотят, чтобы им делали хорошо. Людям нравится быть злобными бессердечными ублюдками. Отнятое всегда вкуснее дарёного, и слаще сахара слеза ближнего своего. Драган, иди есть, готово!
— Движок поджирает масло, — сообщил Драган, принимая миску с кашей. — И засирает свечи. Пришлось чистить. Ему бы на капиталку, да где уж теперь. На снеголёты ставились моторы, не прошедшие отбор на аэропланы, мол, всё равно не упадут, так что качество у них было… неровное, скажем так. Наш к тому же уже отходил больше половины планового ресурса.
— Дотянем до места? — спросил Ингвар.
— Должны. А вот обратно…
— Там видно будет. Как тебе репунция?
— Редкая дрянь. Как сало в солидоле.
— Да? А Мудню нравится.
— Гав!
— Вон, уже миску вылизал. Не хочешь, отдай ему.
— Еда есть еда. Но неужели ничего лучше не нашлось?
— Была ещё деримора, и этот, как его… Вылетело из башки, надо же… Сейчас гляну… — Ингвар зарылся в рюкзак с сублиматами.
— Люди убили их, — сказала Лиарна, доев кашу. — Сами не понимая, что делают. И тем убили себя, потому что давно уже не могли без них жить.
— Какая драма, — равнодушно ответил Ингвар. — Давайте по чайку и дальше двинем.
— Но люди же остались, — спросил заинтересовавшийся историей Драган.
— Только здесь, на втором континенте, — пояснила девушка. — Они изначально были другими и зависели от излучателей, а не от их создателей. Но общество после той Катастрофы так же отличалось от предыдущего, как нынешние людоеды от общества до Катастрофы второй.
— Рай вы разрушили, — прокомментировал Ингвар, — потому что ваш бог был слишком благ. Остались кормиться у закрытых врат плодами с уцелевших деревьев незнания добра и зла, которые вам выносили из жалости недобитые вами же херувимы. Такие, знаешь, несчастные хромые ребята со сломанными крыльями, перебитыми дубинами освобождённого человечества. А такие, как ты, тут же принялись строить планы, как доломать недоломанное и добить недобитое. И преуспели, кстати. Да блин, где же оно?
— Что? — спросил Деян.
— Я же помню, что была каша с названием… ну, как лекарство от кашля. Все перерыл — ничего похожего!
— Красивая сказка, — сказал Драган, вставая. — Но я остаюсь при своём мнении: в задницу тех, кто с той стороны провода. Они сами виноваты во всём, что с ними случилось.
— Ну да, — согласился Ингвар, — были слишком добрыми. Мы, люди, такого никому не прощаем. Пошли, пора заводить, пока мотор не совсем остыл.
* * *
— Чудом дотянули, — сказал Драган, глуша двигатель. — Давление масла в красной зоне, перегрев карбюраторов, свечи пропускают вспышки.