Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— И какого чёрта мы в ночь попёрлись? — спросил прихрамывающий Драган, когда все вышли на улицу. — Холодно и не видно ничего.

— Так уж и ничего? Вон, луна светит, — ответил ему Ингвар.

— Могли бы в тепле посидеть до утра.

— Не могли, — жёстко сказала Лиарна. — Времени больше нет. Нам надо спешить.

Она решительно зашагала через мост, Ингвару пришлось ускорить шаг, чтобы её догнать.

— Уверена? — спросил он тихо. — Ехать на этом вертоплане при свете луны небезопасно. Врежемся во что-нибудь, сломаем винт, придётся пешком топать.

— Да. Дальше придётся ехать без остановок. Счёт идёт на дни.

— Счёт чего?

— Потом расскажу, ладно? Подожди, я сейчас… — Лиарна решительно свернула к ограждению моста, на секунду остановилась, глядя на Луну над застывшей рекой, и бросила вниз какой-то свёрток. В полёте тот развернулся и оказался лёгким платьем персикового цвета. Оно спланировало по ветру и легло на снег чётким контуром отсутствия перспектив.

— Вот, значит, как…

Девушка ничего не сказала, просто пошла дальше. Вскоре Ингвар с Драганом запустили остывший мотор, его треск развеял ночную тишину над брошенным городом. Когда двигатель прогрелся, аэросани вручную развернули носом в сторону выезда и тронулись. Сначала потихоньку, осторожничая, а потом, покинув опасную зону развалин, всё быстрее и быстрее. К рассвету машина преодолела больше сотни километров заснеженной пустоши, оставив замерзший Куявиц далеко за хвостовыми рулями.

* * *

Совсем не останавливаться не получается. Хотя Ингвар и Драган меняются за штурвалом, но людям и машине надо заправляться. Пока Деян заливает бензин из канистр в баки, Лиарна греет чайник на походном примусе.

— Это был хороший мир, — сказала она внезапно. — Почти идеальный.

— Прости, — переспросил отвлёкшийся на выбор каши Ингвар, — ты о чём сейчас?

— Они его придумали. Написали. Как они умеют.

— Кто?

— Но потом пришли люди.

— Люди всё всегда портят, — согласился рассеянно Ингвар. — Деримора или бертусан? А может, репунцию попробовать? Ты как к репунции? Мне кажется, что сорта каши теперь меняются каждый раз, когда я запускаю руку в рюкзак.

— Они приняли людей, — продолжает Лиарна тихо. — Во исполнение давней клятвы, про которую сами люди давно забыли. С их точки зрения, люди безумны. Субъекты действия, объекты саморазрушения, существа, пережигающие время в сенсус и сгорающие в нём, как фитиль у бомбы.

— Бензин последний, — сказал Деян, недовольно нюхая облитый топливом рукав куртки. — Но Драган говорит, что должно хватить. В один конец. Может, там найдём ещё…

— Ты за репунцию, — спросил его Ингвар, тряся пакетом, — или за деримору? — потряс вторым. — Есть ещё бертусан, но это звучит, как средство от кашля. Я бы кинул обратно и подождал, пока переименуется.

— Они научились делать невозможное, — продолжает монотонно рассказывать Лиарна, — капсулировать сенсус информацией, не давая ему накопиться и создать условия для коллапса. Это было сложно и обошлось им дорого, но они справились.

— Я не буду есть, спасибо, — отказался Деян.

— Уверен? Ты когда жрал в последний раз, парень?

— Я не хочу есть. И не могу. Внутри как будто умерло всё. Ничего не чувствую, словно тело из одного сплошного куска резины. И заснуть не могу, третью ночь не сплю. Но ничего не болит и голова ясная.

— Не нравится мне это, — сказал Ингвар. — Ладно, чайку потом попьёшь.

— Они построили для людей рай. Общество без зла. Общество без боли. Общество без взаимного пожирания и самоуничтожения.

— Звучит жутковато, — прокомментировал Ингвар. — Но где рай, там и змий. И ангел с огненным… с чем-нибудь огненным в финале. И волшебный прощальный пендель в анизотропных вратах системы «ниппель». Я угадал?

— Они надеялись, что однажды их создатель придёт, увидит это и простит их. Давняя мечта несправедливо проклятых собственным демиургом — быть прощёнными. Вернуться назад.

— Так их тоже однажды изгнали из рая? История постоянно ходит по кругу, а создатели вечно недовольны своими креатурами, наказывая их за собственную рукожопость.

— Несправедливо изгнанные и незаслуженно проклятые, они не возненавидели нас. Приняли и взлелеяли. Сберегли и приумножили. Окружили заботой и сделали частью себя.

— Дай угадаю… Что-то пошло не так? — Ингвар снял с примуса закипающий чайник. — Мудень, твоё слово последнее: репунция или деримора?

— Гав!

— Уважаю за конкретность. Репунция, так репунция, — кипяток из чайника полился в котелок с сублиматом.

— Люди оказались слабым местом этого мира, и он пал, обрушившись весь разом. Задача, ради которой он был создан, была почти сорвана.

— Ожидаемо, — прокомментировал Ингвар, размешивая заваривающуюся кашу. — Любые благодетели рода людского непременно наступают на эти грабли. Люди не хотят, чтобы им делали хорошо. Людям нравится быть злобными бессердечными ублюдками. Отнятое всегда вкуснее дарёного, и слаще сахара слеза ближнего своего. Драган, иди есть, готово!

— Движок поджирает масло, — сообщил Драган, принимая миску с кашей. — И засирает свечи. Пришлось чистить. Ему бы на капиталку, да где уж теперь. На снеголёты ставились моторы, не прошедшие отбор на аэропланы, мол, всё равно не упадут, так что качество у них было… неровное, скажем так. Наш к тому же уже отходил больше половины планового ресурса.

— Дотянем до места? — спросил Ингвар.

— Должны. А вот обратно…

— Там видно будет. Как тебе репунция?

— Редкая дрянь. Как сало в солидоле.

— Да? А Мудню нравится.

— Гав!

— Вон, уже миску вылизал. Не хочешь, отдай ему.

— Еда есть еда. Но неужели ничего лучше не нашлось?

— Была ещё деримора, и этот, как его… Вылетело из башки, надо же… Сейчас гляну… — Ингвар зарылся в рюкзак с сублиматами.

— Люди убили их, — сказала Лиарна, доев кашу. — Сами не понимая, что делают. И тем убили себя, потому что давно уже не могли без них жить.

— Какая драма, — равнодушно ответил Ингвар. — Давайте по чайку и дальше двинем.

— Но люди же остались, — спросил заинтересовавшийся историей Драган.

— Только здесь, на втором континенте, — пояснила девушка. — Они изначально были другими и зависели от излучателей, а не от их создателей. Но общество после той Катастрофы так же отличалось от предыдущего, как нынешние людоеды от общества до Катастрофы второй.

— Рай вы разрушили, — прокомментировал Ингвар, — потому что ваш бог был слишком благ. Остались кормиться у закрытых врат плодами с уцелевших деревьев незнания добра и зла, которые вам выносили из жалости недобитые вами же херувимы. Такие, знаешь, несчастные хромые ребята со сломанными крыльями, перебитыми дубинами освобождённого человечества. А такие, как ты, тут же принялись строить планы, как доломать недоломанное и добить недобитое. И преуспели, кстати. Да блин, где же оно?

— Что? — спросил Деян.

— Я же помню, что была каша с названием… ну, как лекарство от кашля. Все перерыл — ничего похожего!

— Красивая сказка, — сказал Драган, вставая. — Но я остаюсь при своём мнении: в задницу тех, кто с той стороны провода. Они сами виноваты во всём, что с ними случилось.

— Ну да, — согласился Ингвар, — были слишком добрыми. Мы, люди, такого никому не прощаем. Пошли, пора заводить, пока мотор не совсем остыл.

* * *

— Чудом дотянули, — сказал Драган, глуша двигатель. — Давление масла в красной зоне, перегрев карбюраторов, свечи пропускают вспышки.