Паргелион (СИ) - Тормент Аня

Обернувшись и увидев несущегося прямо на него анимоида, скинув, наконец, нить, он опрометью бежит через пустошь прямо к серым башням. Оставшиеся в живых, заметив это, бросаются за ним. Их шесть человек.

— Догонять? — слышит Дара голос Тео.

— Нет, — отвечает Айвис.

— А с этим что? Ещё живой.

— С перебитыми ногами он не жилец. А кормить и лечить его мы не будем.

— Добить, что ли?

Магик молча достаёт нож и перерезает стонущему парню горло.

— Иногда лучше проявить милосердие.

Позже, когда остальные принялись обирать трупы, Лиза подошла ближе и, посмотрев на Дару с благодарностью, без тени прежнего презрения, сказала:

— Ты неплохо стреляешь из этой штуки, птичка. Я благодарю тебя за то, что ты спасла мне жизнь. Что не струсила.

Она чуть наклонила голову в знак признательности, а потом, обведя взглядом всех остальных и убедившись, что они слышали, отошла.

Так Дару негласно приняли в химеры.

Глава тринадцатая. Задание Келера

Лиза скользила по Раю, как василиск по каменному полу подземелья. Она поглядывала на сидевших за столами искоса, будто невзначай, а они награждали её взглядами, брошенными так же, украдкой. Лизу не слишком любили, и она не тешила себя иллюзиями на этот счёт. И вовсе не винила никого, потому что прекрасно отдавала себе отчёт в том, что сама отталкивала людей от себя. Может, виной этому был цвет глаз, разрез и желтоватый оттенок которых придавали ей сходство с мифическим чудовищем. Лиза много раз слышала, что взгляд у неё тяжёлый, что от него хочется съёжиться и забиться куда-нибудь под кровать. Ну и что с того? Не всем же лучиться счастьем. «Убийственный взгляд Лизы». Это ей даже льстило. Плюс к тому — ехидство, в котором она не знала меры. Иногда ей и самой казалось, что нужно поумерить пыл, но порой просто не могла удержаться. Кто же будет её любить, если она обзовёт его «жирной неповоротливой сколопендрой»?

Она села за столик и отпила горячий пунш, в котором плавали пухлые ягоды. По крыше громко барабанил дождь, и было видно, как потоки воды стекают вниз. Так лило уже третий день. Вода падала с небывалой яростью. Это был не приятный весенний дождик, после которого вокруг становилось свежо, а на душе легко. Он был тяжёлый, угрожающий и вызывал ощущение тревоги и приближающейся беды. Лиза не помнила подобного дождя здесь, в Венерсберге. Если так пойдёт и дальше, их затопит. Озеро выйдет из берегов, и тогда вода хлынет в старый город.

Лиза снова обвела взглядом столики — никто не смотрел. Может, она немного преувеличивала неприятие к себе. Всё из-за мрачной погоды. В глубине души она вовсе не была злой и, как сама думала, умела дружить. И ей было дело до окружающих. Её подруга, Леста, видела это. Пусть Леста и была глуповатой, с простыми желаниями и наивными суждениями — ну и что, зато она любила её, Лизу. А такая простота ей даже нравилась — Леста позволяла собой управлять.

Только теперь она лежит в состоянии овоща, а Лиза ничем не может помочь подруге. Эта ситуация выбила её из колеи. Леста была беспомощна, но она не знала, что и Лиза ощущает то же самое, а беспомощность — самое отвратительное состояние на свете. К чему это всё — её возможности, уроки Гессы, упражнения, которые она усердно выполняла с того самого дня, как впервые попала сюда? К чему ей сила и способности, к чему уметь драться, если она не смогла защитить дорогого ей человека и теперь тоже не может ничем ей помочь? Ей, так же как и остальным. Никто не может. Магики не делают ничего, и никто не в состоянии ответить на вопрос, что будет с Лестой и где другие пропавшие. Никто. Слабые и беспомощные — вот они какие. И она тоже.

Айвис любил говорить, что когда-нибудь их положение изменится. Что не нужно будет больше прятаться, обороняться, что никто не будет охотиться на них. Только от этого ничего не менялось. Прошли годы, много лет, и по-прежнему они прячутся здесь. По той простой причине, что им больше некуда идти и в этом мире, в таком мире, каким он стал, им больше нет места.

Хотя, даже если бы ей представился шанс уехать куда глаза глядят, если бы не было опасности, что её убьют на одной из дорог за нечеловеческие глаза и новоявленные выпуклости за ушами, которые она прикрывала косами, она бы не покинула Кайро. По крайней мере, насовсем. Разве здесь было плохо? Мысль о том, что им, возможно, придётся уйти, если исчезновения не прекратятся, чтобы спрятаться от неизвестной угрозы, повергала её в ужас.

Лиза любила Кайро. В детстве, когда она ещё только недавно попала сюда, бесконечные коридоры подземелья казались ей волшебными. Иллюзии от преломлений света дорисовывало её воображение, создавая дворец, полный чудес. Правда, с тех пор восторги сильно поблёкли, столкнувшись с реалиями жизни, но Кайро по-прежнему представлялся ей иллюзорным местом, где всё часто казалось вовсе не таким, каким было на самом деле. Была в этом городе некая чарующая притягательность, как будто внутри него таилась сила, которая звала к себе. Ну и что с того, что они жили здесь в иллюзии, созданной не ими. Они стали частью этой иллюзии и не могли её покинуть.

Теперь угроза стала такой очевидной, и она, Лиза, не будет сидеть и ждать неизвестно чего. Если бы она послушалась и не поехала в пустыню искать Лесту, то подруга так бы там и умерла. Стиснув зубы при этой мысли, она отставила пустой стакан, поднялась из-за стола и решительной быстрой походкой, свойственной ей, направилась к выходу. Надоело ждать, она хочет получить ответы и сделает это прямо сейчас.

Знакомая деревянная дверь была приоткрыта. Лиза потянула ручку и вошла без стука. Гесса сидела, склонившись над столом, и изучала помещённые в стеклянные контейнеры минералы через увеличительное стекло.

— Ты вчера не приходила, — сказала она, не поднимая головы.

— Да, не приходила. Были дела.

Гесса ничего не ответила. Лиза прошлась по большой комнате, разделённой на несколько условных зон, рассеянным взглядом обводя обстановку. Потом девочка подошла к Гессе и принялась наблюдать.

— Я экспериментирую, — пояснила та. — Продолжаю работать над формулой.

Лиза кивнула, потому что, в отличие от многих других, прекрасно знала, о какой формуле идёт речь. Гесса хотела вывести формулу субстанции, которая была бы похожа на Вещество и повторяла бы его свойства. Сама она называла его «иллюмин» и, как уверяла, была уже близка к своему открытию. По этой причине ей постоянно требовались материалы, которые можно было собрать только в определённых зонах пустыни. И казалось невероятным, что магик откажется от своих экспериментов только из-за того, что они же и наложили на вылазки в пустыню запрет. «Пойдёт сама или пошлёт кого-нибудь?» — пронеслось в голове у Лизы, но вслух она этого вопроса не задала.

— Думаю, особенно важно прийти к тому, чтобы иллюмин усиливал генетические возможности, не вызывая при этом привыкания и не нанося вреда. И, конечно, его употребление не должно грозить известными нам мутациями, — продолжила магик. — Он… подержи-ка стекло… нет, чуть левее, вот так. Света не хватает. Он должен помогать генам раскрыться во всем своём потенциале.

— Скрытым генам?

— Да, непроявленным. Или задействовать так называемые «лишние гены». В случае удачи генетическая структура могла бы улучшиться в разы. Или стать идеальной, если лишних генов не будет вовсе.

— А такое возможно?

— Теоретически возможно. Над этим работали многие. Но настоящего результата так и не получили, или нам о нем просто неизвестно.

Лиза задумалась.

— Такое создание могло бы стать сверхсуществом. Разве им это понравится?

Обе они прекрасно понимали, кого девочка сейчас имеет в виду под местоимением «они», обобщая гильдии Меркурия.

— Хм. Никто не станет их спрашивать. Вдобавок не все там настроены негативно к таким экспериментам.

— То есть ты хочешь сказать, что не все жаждут нас убить или засадить по лабораториям, чтобы разобрать на части? Или упрятать в лабораторные боксы? Ведь среди нас так много ценных экземпляров.