Юлия Шолох - Старая развилка (СИ)
Видит, как выдержав положенное время, поднимается с расчетливой медлительностью и подходит к столу. Берет рисунок.
Килька улыбается солнцу, закрыв глаза и подставив его остывающим лучам лицо. Началась осень, лес устало наполнялся прохладой и влажностью, шуршал опавшей ссохшейся хвоей.
Он смотрит на картинку… Там дальше на повороте к городу пунктирная дорога идет четко на север. Пересекает еще две реки, потом трасса резко сворачивает на восток, а пунктирная линия со стрелочками продолжает вести на север.
ППшер внимательно изучает рукотворную карту, которую ему расшифровать куда легче настоящей.
Вот ориентир у заброшенного поселка — две высокие вышки, одна целая, у другой погнута верхушка. Сразу за ними пустое поле, залитое в войну какими-то химикатами так старательно, что на нем до сих пор и трава плохо растет. За ним лес. На поле ближе к деревьям Килька нарисовала большой огонь, сверху цифра — 2 дня. У костра маленькая фигурка из овалов и кружочков — это ППшер ждет. А вот чуть сбоку из лесу выходит большой мужчина с широкой бородой — ее брат.
За мужчиной тонкий пунктир в лес. Там среди деревьев-палочек небольшой домик — квадрат с одним окошком и треугольной крышей. Крыльцо с двумя ступеньками.
На секунду у ППшера перехватывает дыхание.
На крыльце стоит Килька. Она ждет не одна. На руках она держит еще одного человека.
Солнце гладит лицо и показывает сквозь закрытые веки оранжевые расплывающиеся пятна. Кильке не нужно быть рядом, чтобы видеть, как аккуратно он сворачивает карту и сует в карман. Позже он обернет ее в редчайший по нынешним временам кусок целлофана, чтобы даже случайно не испортить.
Через три дня на развилке Килька без промедления отправилась дальше. С погодой везло, она любовалась окрестностями, не забывая впрочем, и об осторожности. Теперь она снова была одна и привычно вернулась к ответу за саму себя. Особенно когда шла мимо посвященного темным богам поселения.
Еще несколько дней на запад, забираясь все дальше в глушь.
Сильная тошнота началась примерно на середине пути. Просто накатила ранним утром и больше не отпускала, хотя никаких неудобств она Кильке не доставила. Даже наоборот — обоняние настолько улучшилось, что о существовании животных получалось узнавать гораздо раньше, чем нужно было для того чтобы держаться от них подальше. И уставала не так быстро, как обычно. И совершено точно могла сказать, что съедобно, что нет. Впервые с момента, когда Ронька… Впервые за долгое время на Кильку накатила любознательность. Желание наблюдать. Сейчас — за своими собственными ощущениями. Нежданный подарок — такое редкостное изменение организма. Полная активизация, перестройка и как там говорят? Вторая жизнь?
Потом над лесом поднялись вышки.
Костер она жгла целый день. Сидела и глупо улыбалась, смотря в огонь.
Был ли он, этот странный поход? Прогулка дикой кошки на контролируемую самцом территорию? Если не учитывать, что ее толкнули на поход чисто человеческие эмоции и желания, результат вышел чисто животный.
А ведь сейчас можно просто обо всем забыть. Закрыть глаза, вычеркнуть из памяти знакомые лица и навсегда запретить себе смотреть в южное небо, чтобы даже случайно не увидеть в его вышине дым от костра.
Можно представить, что рядом сидит отец Илья. Расслаблено опирается на землю позади себя руками, искоса поглядывает на дочь. Мягко и снисходительно улыбается. Можно представить, что он был рядом все время ее путешествия. Бесстрастно смотрел за происходящим со стороны. Разглядывал произошедшее, как любопытные люди разглядывают муравьиные колонии. Копошится муравейник, на который идет волна из другого и наблюдая его с высоты своего роста, думает человек — какие же победят, красные или черные? Хотелось бы, чтобы черные, они симпатичнее…
И когда останется только один вид, человек встанет, отряхнет колени и как ни в чем не бывало отправится домой ужинать. Что ему смерть муравьиного семейства? Просто удовлетворенное на время любопытство.
Поверить, что ничего не было, просто вспомнилась очередная история, когда-то рассказанная отцом. Это было легко. И так соблазнительно!
Следующим утром из леса вышел человек, заросший бородой до самых глаз. Смотря на него, Килька вдруг подумала, что она никуда и не могла уйти. Просто однажды утром ранней осенью что-то толкнуло ее к нелепому протесту против существующей жизни. Что-то заставило встать и дойти аж до вышек! А потом отпустило и она осталась смирно сидеть, ожидая пока за ней придет кто-то родной, тот, кто не станет ругать за мимолетный глупый порыв, а поймет и успокоит. Разве что соскучилась так сильно, как сложно соскучиться всего за сутки. Может потому что во сне видела сказочную, ненастоящую историю того, как пролетело целое лето?
Утыкаясь носом в жесткую кожу куртки, Килька смеялась.
— Как? Вы как?
— Все хорошо, все живы-здоровы. Мелкая уже ползает, — гудел до боли знакомый голос. — А ты? Хоть не зря уходила-то?
— Не зря, — уверено отвечала Килька.
— Ну так пошли?
Когда они затушили костер, растаскав недогоревшие ветки и присыпав угли землей, Килька на секунду замялась.
Это было бы легко. Если бы не человек, которого она недавно оставила одного. Часть души. И самое главное, бесполезно отрицать — лучшая ее часть.
Одинокий, полумертвый человек, у которого в городе никогда не появится крыльев. У которого существует всего один шанс вырваться из темноты, в которой он потерялся.
Килька решительно вздохнула.
— Слушай, давай сначала дров натаскаем. Вот туда, под елку — видишь, ветки удобно прикрывают, и от дождя и от ветра. Ну, если огонь надо разжечь, чтобы искать недолго пришлось.
Брат внимательно смотрел, как она краснеет и мнется. Задумчиво покивал.
— Не бойся, соберем щас. Говори сразу, зачем? Ты кого-то ждешь? Кто-то должен прийти?
Неуверенная улыбка пропала с ее лица. Брат с сестрой очень серьезно переглянулись.
— Да, — твердо ответила Килька. — Да…
