Эдгар Пэнгборн - Дэйви
— Мама, — позвал Джерри.
— К счастью, мы были там в время полнолуния. Часто чувствуется, как небесная сила направляет паломников.
— Мама!
— Эта дверь вон там… ты прекрасно знаешь…
— Нет, мне не хочется. Я хочу…
— Джерри, святой отец говорит.
— Все в порядке, мадам Джоунас, — сказал отец Фрэй с привычным терпением. — Что мальчик хочет?
— Мама, я не хочу булочку. — (Почему он должен хотеть?.. он уже съел две-одну, когда никто не смотрел, кроме меня). — Могу ли я отдать ее ему, вон там?
Буду проклят, если он имел в виду не меня. Я почувствовал, как мое лицо покраснело под цвет моих волос, но это прошло. Я почти понял, что маленький дьявол не был просто милостивым принцем, благосклонным к скромному подданному, на самом деле ему понравился мой вид и его тянуло ко мне одним из тех фантастических приливов детского чувства.
— Ну, — сказал отец Фэй, — мадам Джоунас, это начало расцвета, о котором я говорил, настоящего мэрканского духа. — И отец Фэй подмигнул мне беспомощно, открыто призывая сделать вид, что я согласен, тогда как Джерри выпадал из его системы.
Официальное признание его святости смутило Джерри и сильно ударило по его стилю, но, так или иначе, он принес булочку очень изящно, тогда как все собравшиеся уставились на нас. Всякий раз, когда просыпаешься на пастбище коров, обнаруживаешь, что животные, образовав вокруг тебя круг, стоят, посматривая и поглядывая, жуя и жуя, как будто ты напоминаешь им о чем-то, о чем они не могут себе представить, но они припомнят это через минуту. Я взял булочку и выразил огромную благодарность, и Джерри удалился, безмолвный, с сияющим лицом. Паломница, которая, я уверен, была чьей-то тетей, сказала:
— О, не прекрасно ли это! — Мы с Джерри могли тогда обменяться взглядами искреннего сочувствия, так как мы никак не могли убить ее.
— Осматривая такие развалины, — продолжал отец Фэй, — и особенно при лунном свете, всегда говоришь себе: ах, имелась ли только божья воля, что им следовало быть чуть мудрее, проявить чуть больше готовности, чтобы обратить внимание на предупреждения. Такие чудесные сооружения и такие безбожные, такие порочные существа!
— Отец Фэй, — спросила хорошенькая молодая женщина, — это правда, что они делали те огромные здания с плоским верхом, торчащие в воде, для… э-э… человеческих жертвоприношений?
— Ну, Клодия, конечно, ты должна понимать, что здания тогда не были погруженными в воду.
— О, да, я понимаю, но… э-э… совершали ли они…
— Мы вынуждены, к несчастью, прийти к такому заключению, моя дорогая Клодия. Действительно, часто… — Я думаю, он вздохнул и съел еще одну булочку; я тоже покончил с моей под суровым и благоговейным взглядом Сэма — часто те здания не просто квадратные или продолговатые, но имеют определенную форму креста, который, как мы знаем, был символом человеческих жертвоприношений в древние времена. Это печалит, да, но мы можем еще раз утвердиться в мысли, что теперь есть церковь… — он сделал знак колеса на своей груди, и мы все сделали то же самое — которая может предпринять подлинное изучение истории в свете божьего слова и современной исторической науки, так что ее причастникам нет необходимости нести бремя древних грехов, трагедий и страшных безумий прошлого…
Снаружи, в подернутом утренней дымкой горячем воздухе, возможно, все еще в пределах лесных теней, но, конечно, очень близко к нашему слабому, созданному человеком, частоколу, взревел тигр.
Все в столовой я думаю, кроме Джеда посмотрели, прежде всего, на Сэма Лумиса, когда этот оглушающий голос снаружи пронзил нас до мозга костей. Они, вероятно, даже не сознавали, что сделали это, и, конечно, у них не было осознанного представления, что он мог защитить их: они просто повернулись, словно дети, к самому сильному взрослому в критическом положении. Даже Вайлит; даже отец Фэй.
Сэм встал и допил чай.
— Тогда, если с вами все в порядке, — сказал он, обращаясь к воздушному пространству между отцом Фэем и трясущимся от старости хозяином гостиницы, — я ненадолго выйду, чтобы оглядеться вокруг. — Не допускаю, чтобы они просили так много от него, поскольку все понимали. Он побрел к двери и вышел наружу.
Я сказал — кому, не знаю, может, Вайлит…
— Мой лук наверху. — Джед тогда стоял тяжеловесно, он кивнул мне головой. Не думаю, что он хоть что-то произнес с тех пор, как мы сошли позавтракать. Не дожидаясь, чтобы понять его, я стремглав бросился в нашу комнату. Когда я вернулся с луком и колчаном со стрелами, все немного толпились. Я увидел, что Джед что-то вполголоса говорил отцу Фэю, священник слушал растерянно и недоверчиво, одновременно наблюдая за своей паствой и качая головой. Я не мог слышать, что говорил Джед. Джерри находился у фасадного окна, его мама не отходила от него ни на шаг, иначе он, вероятно, был бы уже на улице. Отец Фэй неодобрительно поглядывал на мой лук, когда я проскользнул мимо него и Джеда, но ничего не сказал и не пытался остановить меня, когда я улизнул вслед за Сэмом.
Сэм просто стоял снаружи, на солнечной и пыльной улице, с несколькими людьми. Я видел, как редкие пылевые вихри поднимаются, закручиваются и оседают, когда знойный ветерок пробегал мимо с нехорошим поручением.
Пожилой сельский священник — я слышал, как один из жителей села назвал его отец Делюн — вышел из дома приходского священника, расположенного рядом с небольшой церковью, и тоже стоял на улице, вытягивая шею, чтобы видеть колокольню. Он закричал — нам, я полагаю, так как мы находились ближе всех…
— Йен Вайгоу полез наверх, чтобы вести наблюдение. Мы не хотим, чтобы на улице находилось слишком много людей. Это, может быть, иллюзия. — Голос его был приятный, испуганный, дружелюбный и граничил с контролируемым страхом. — Они должны оставаться внутри и молиться, чтобы это оказалась иллюзия. — Сэм кивнул, но смотрел он на меня. В этот момент через вентиляционное окно колокольни выкарабкался худосочный парень и подтянулся вверх, широко расставив ноги на знаке колеса, добрых десяти футов в диаметре, из которого поднимался шпиль. Наверно, он находился в тридцати футах над землей и, вероятно, мог просматривать село через частокол на все четыре стороны. Помню, я подумал, что Йену это удавалось довольно хорошо.
Я подошел к Сэму, думая, что он захочет отправить меня обратно в дом. Но я принес лук; он не захотел вернуть меня обратно. Он только сказал:
— Ты слышишь то, что слышу я, Джексон?
Я действительно слышал, стоя возле ворот, где караульный, впустивший нас вчера, снова стоял на посту. Сегодня он был в легких военных доспехах — шлеме, бронзовом нагруднике, кожаных щитках на бедрах и на промежности — все это вряд ли поможет против тигра — разве что укрепит дух. Он держал тяжелое копье вместо дротика — это в самом деле имело смысл, а его нелгущие руки передавали дрожь наконечнику копья, как будто он был в критической стадии малярии; он он оставался на своем посту. Звук, который имел в виду Сэм, был легким пощелкиванием или постукиванием в сочетании с порывами мягкого сопящего дыхания, словно гигантские мехи дули на невидимый огонь. Вероятно, вы замечали, как у небольшой домашней кошки без причины дрожат челюсти, когда она видит птицу, летящую вне досягаемости над головой или опустившуюся на высокую ветку и бранящую ее; непроизвольно двигая челюстями, она издает громкий хриплый крик, что-то вроде раздраженного взрыва, не совсем фырканье или рычание, а простое напряжение мышц, которое произошло бы, если бы она схватила птицу. Однако этот звук за воротами частокола был в пятидесяти футах от нас с Сэмом и я слышал его отчетливо.
Караульный у ворот крикнул:
— Я вижу его тень через щели!
Сэм сказал:
— Джексон, ты… допустим, ты пойдешь и скажешь этим людям, чтобы они оставались внутри.
Я неуверенно двинулся было к двери гостиницы, когда отец Делюн хладнокровно прошел мимо нас к воротам. Мне пришлось остановиться, оглянуться и узнать, что же намеревался делать священник. Он стоял прямо напротив бревен и молился, его руки распростерлись, словно он хотел защитить все село своим коренастым старым телом, и его голос мелодично звенел на жаркой улице. Ветерок, ясно доносивший до меня слова, также донес и запах тигра. «Поэтому, если ты слуга сатаны, либо антихрист, или ведьма, или чародей в зверином облике, мы заклинаем тебя уйти во имя Авраама, святой девы Матери Кары, во имя святого Андрея Западного, покровителя этого села, во имя всех святых и сил, которые обитают при дневном свете, уходи, уходи прочь! Но если ты слуга Бога, если послан взыскать искупление с одного из нас, неизвестного, тогда даруй нам знак, слуга Бога, чтобы мы распознали грешника. Или, если наказание должно свершиться, приди к нам, слуга Бога, и его воля исполнится! Аминь!»
Голос Йена Вайгоу прервал молитву:
