Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)
Щелкнул предохранитель в моей руке. Тишина, казалось, зазвенела, точно перетянутая струна. Я стоял в непринужденной, расслабленной позе, готовой в любое мгновение обратиться в боевую стойку или стремительный удар. Привычка – твари чувствуют человеческое напряжение на уровне инстинкта. Если хочешь остаться в живых – не привлекай внимания.
Но это не твари. Это человек. Не охотник.
Не враг. Растерян. Боится. Готов сражаться до конца. В принципе, храбрый, но сейчас немного напуган, хотя больше заинтересован нами. Эмоции будто вились в скудном холодном воздухе цветными струйками – я читал их, словно книгу.
И вдруг – что-то резануло по сердцу, теплое, сильное, упругое, родное, пронзительно-щемящее. Ни с чем не спутать.
С ума сойти. Я впервые в жизни – или, точнее, на своей памяти – не поверил своим ощущениям. А между тем, они меня ни разу еще не подводили. На той же памяти.
Но этого не может быть. Просто не может быть.
Или... Хотя... Почему это – очень даже может!
Я медленно подошел к стене и опустился на колено, вернул предохранитель на место. Голос куда-то пропал, и у меня получился только хриплый полушепот.
— Ты здесь?.. Откуда?
Она замерла. Затем осторожненько переменила позу. Голос прозвучал полуслышно.
— Дэннер?..
У меня будто гора с плеч свалилась.
— Дэннер, Дэннер. Как ты... – А, к черту!..
И я на какое-то мгновение просто перестал себя контролировать – этого мгновения мне хватило, чтобы, – пожалуй, чересчур резко и сильно, – обнять ее и прижать к груди. Как же я за нее беспокоился!.. Я даже не замечал, как руки мои гладят ее по спине, а губы почти беззвучно повторяют какую-то романтическую ерунду – да это было и неважно. Важно то, что она жива и невредима. И больше мне ничего не нужно. Клянусь, ничего.
Из бешеного водоворота эмоций меня вызволил голос Лауры – будто рыболов выдернул на леске пескаря.
— Дэннер! С тобой все в порядке?.. Ответь!
Я вдруг обнаружил нас всех в непроницаемой темноте подземелья и заставил себя выпрямиться и отозваться.
— Да, все хорошо. Здесь мой друг.
Ласточка вздрогнула.
— Друг? – удивилась Лаура, осторожно делая шаг в нашу сторону. – Какой друг? Откуда?
— Меня схватили и притащили сюда, – на удивление толково поведала Аретейни. – Меня и Нэйси. Я ее искала только что.
— Ага, – протянул я, неосознанно перебирая ее волосы – она так и не подняла головы от моего плеча. – А здесь-то вы чего забыли?
— Вас, – простодушно ответила Аретейни.
Чего?!!
— Убью, – прошипел я. – Мы бы и без вас не пропали. А теперь – что мне с вами делать?
Тут Ласточка вырвалась.
— Да мы вас искали! – яростно зашипела она. Мне показалось, будто голос подозрительно задрожал. – Мы едва с ума не сошли, к твоему сведению! Здесь – вы справились бы! Кому ты заливаешь, Дэннер?! Уж не ты ли мне тут расписывал, как опасно здесь?! Да мы больше половины народу потеряли, пока сюда шли! И ты ушел один! Раненый! И, подозреваю, знал, что, скорее всего, не вернешься! Ты что, издеваешься?! Лесли – ребенок! Я... помочь, вообще-то, хотела-а... – На этой торжественной ноте Ласточка всхлипнула и – сдавленно разревелась, закрыв лицо ладонями. Я почувствовал ее движение.
Проклятье! Туман! Да что ж я за идиот-то такой! И шагу не пройду, чтобы на кого-нибудь – что вы, что вы, абсолютно, совершенно, определенно непреднамеренно, черт побери! – не наорать и не обидеть! Да чтоб меня душегубка лесная прикончила! С особой жестокостью! Вечно так – люди как лучше хотят – а я им, на здоровье, вот моя искренняя благодарность!
Эх, в туман меня три раза. Я едва удержался, чтобы не зарядить себе кастетом в зубы – додумался, кого обидеть! Именно ее! Очень хотелось извиниться, но лучше мне сейчас ей ничего не говорить – только разругаемся.
— Идем с нами. Я, конечно, понимаю, что ты на меня злишься, но одну тебя больше не оставлю. Мне так будет спокойнее. – Я поднялся и протянул ей руку. – Вставай.
Я почувствовал, как прохладные пальцы обхватили мою ладонь – но подняться Ласточка отчего-то не смогла. После второй неудачной попытки она отпустила мою руку и выдала:
— Знаешь, вы лучше идите, а я вас тут подожду.
Вот так вот. Помощница...
Я вздохнул и вернулся обратно на пол.
— Да ну. И в чем же причина? Слушай, прости меня. Я просто испугался. Честно.
— За кого?
— За тебя. Прости. Ты встать можешь?
— Нет, – после недолгой паузы призналась она. – У меня сотрясение и кровопотеря. Я сюда-то еле добралась. Я подожду, хорошо?
— Ласточка... – Я подался вперед, нашел в темноте ее ладонь и осторожненько сжал ее пальцы. – Ты настоящий друг. Я тебе очень благодарен, правда. Но ты уж постарайся больше так собой не рисковать, а? Хотя бы ради меня.
Рука ее вздрогнула.
— Тебе-то до меня что за дело?
Ну да, и, правда, с чего бы это мне. Она-то ничего не знает. Я невольно стиснул зубы.
— Есть мне до тебя дело. Поверь.
— Но мы же не можем ее здесь оставить, – резонно заметила Лаура, которая, оказывается, все это время стояла совсем близко.
— Вы побыстрее не можете? – раздраженно прошипел Артур, перекидывая автомат поудобнее.
— Стараемся, – огрызнулся я. Тоже мне, часы с кукушкой. А понять его очень даже можно.
— Дэннер... – неожиданно произнесла Ласточка, свободной рукой коснувшись моего плеча и, разумеется, наткнувшись на бинты. – Что с тобой? Серьезная рана?
— Нет. – Я решительно подхватил ее подмышки и поднял с пола, отчего «несерьезная рана» протестующе дернула с такой силой, что перед глазами взорвался каскад серебряных звездочек. Так... главное, чтобы она не заметила. – Не можешь идти – так я помогу. Одна ты больше не останешься.
«Никогда, – мысленно прибавил я, перекидывая ее руку себе через плечо, как обычно таскают тяжелораненых. – И плакать ты больше не будешь, пока я жив.» Вслух озвучивать это было необязательно.
Аретейни
Дальше мы шли уже вместе. Трудно представить то облегчение, которое я испытала, узнав, что с Дэннером все в порядке. Правда, ему все же было очень тяжело – хоть и в темноте, а я буквально видела, что он изо всех сил стискивает зубы. Обычно легкое дыхание сменилось тяжелым хрипом, а моя ладонь, которую он придерживал у себя на плече, постоянно норовила выскользнуть из его пальцев – они сделались холодными как лед и влажными от пота, к тому же, он ощутимо хромал, хотя и старался этого не показывать. В общем, досталось ему, похоже, здорово, и я не переставала удивляться, как это он ухитряется идти практически ровно и не терять сознание.
Рана несерьезная, ага. Кого это он обманывает, медика? Эх, Дэннер. Нет, я бы тоже на его месте изо всех сил старалась не показывать слабости, ну так это ж я. Я советский человек, и я привыкла идти вперед, не замечая трудностей, как бы мне больно ни было. Нас так воспитывали, наше поколение. Быть сильными и храбрыми. Хотя, если у нас эти свойства – менталитет, то у них тут они просто жизненная необходимость, и с момента зачатия у человека в крови.
Гаджет неожиданно как будто бы ожил. В груди медленным крещендо нарастала пульсация – будто там забилось еще одно сердце, и каждый новый удар точно прижигал раскаленным железом – все сильнее и сильнее. Вначале ощущение было такое, будто ужалила пчела – затем жжение сделалось невыносимым.
И я не сразу сообразила, что это всего-навсего предупреждение. Я собиралась сделать то, чего мне делать, по представлениям вживленной в меня программы, не следовало.
Я вскрикнула и упала на колени. Голова взорвалась болью, пульс набатом ударил в уши, давление стремительно подскочило вверх, а сердце колотилось так, будто вознамерилось переломать мне ребра и улететь в теплые края. Я смутно слышала голос Дэннера, который меня звал, затем ощутила, как меня подхватили и куда-то несут, затем режущим лучом вспыхнул свет фонаря. Боль словно электрическими разрядами прошила тело, побежала по нервам, не оставляя без внимания ни единого сантиметра. Череп, казалось, сейчас лопнет как перезрелая груша. Мамочки... так вот ты какой, робот-куратор...
Одновременно с тем взвилось в груди стальное упрямство – много хочешь, машина! Я не обязана тебе подчиняться. По какому праву ты меня мучаешь?! Вот теперь – точно, из принципа, не подчинюсь! Слышишь?! Из принципа, мать твою! Партизаны не сдаются!
Однако упрямство меня отнюдь не спасало – наоборот, делало еще хуже. Все же, гаджет был сильнее, но признать это означало признать свое поражение, чего я себе вот уж точно позволить не могла.
Ну и ладно! Умру – а не сдамся!
Прощайте. Было приятно провести с вами время.
— Дэннер... – из последних сил прошептала я. – Дэннер, я люблю тебя.
