Александр Зорич - Клад Стервятника
— Что это? И где? — Я едва не махнул рукой.
Точно беседовал сейчас с Комбатом или Анкой в собственной избушке, развалившись на диване. А не привалившись к бетонному остову радиоактивной трубы от смертельной усталости и вдобавок под мертвенным взглядом мутанта. Такого, который не боится в Зоне ровным счетом никого.
— Там, куда идешь. Трубка. Есть отверстия. Сколько?
Он слепо повел головой, точно приглядываясь к чему-то, что видел лишь он.
— Не знаю. Не вижу. Ты отыщешь. Принесешь.
Час от часу не легче. Если эта штуковина, о которой шипит контролер, и вправду на «Звероферме № 3», так туда нужно еще добраться. И не многовато ли уже для меня всяких труб?
— Должен дойти. У тебя есть Защитник.
Я тупо смотрел на мутанта, не в силах переварить очередную галиматью. Как-то это все выглядит фальшиво, точно в плохом научно-фантастическом романс: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю…
— Я знаю это. Ты не поймешь. Просто принеси. Трубка. Отверстия. Цвет сухой травы. Твердой.
Ага, соломы, значит. А о каком Защитнике он только что говорил? Об Анке, что ли?
— Не человек. Защитник. Поможет. Защитит.
Похоже, у контролера понемногу кончался гуманистический завод. Он уже говорил отдельными, отрывочными словами. Видать, нелегко ментальным монстрам дается наш великий и могучий. А по-украински, интересно, они шпрехают?
— Ты обещал сказать. Про другое, — напомнил я.
Удивительная все-таки штука — человеческая натура. Только что холодным потом покрывался при виде Смерти. А когда старушка обещала отсрочку, враз другой коленкор. Фу-ты, ну-ты — откуда только взялись этот расслабон, эта развязность!
— За тобой идет снорк. Берегись.
— Что он хочет? — спросил я, чувствуя, как из легких выходит весь воздух. Но вовсе не кратчайшим путем, как можно подумать, а в переносном смысле. Тем не менее горло сдавило изрядно, так что я чуть не поперхнулся, Аника-воин.
— Отправили за тобой. Хочет убить. Забрать знаки.
С минуту я тупо соображал.
— Знаки — это карта?
— Это не карта. Неправильно понимаешь. Знаки. Берегись снорка. Иди на восток.
И прежде чем я успел опомниться, мутант необычным, удивительно плавным движением обогнул меня и скрылся в зарослях ивняка.
Я долго смотрел ему вслед, разинув рот. А потом еще столько же времени не мог как следует вдохнуть положенного мне природой атмосферного давления. Видимо, его компенсировало мое собственное давление изнутри.
Оно просто распирало меня, и казалось, сердце вот-вот лопнет к чертям псевдособачьим вместе с диафрагмой. Так бешено колотилось оно сейчас, счастливо избежав зубов бюрера и когтей контролера.
— «А» и «Г»… — прошептал я. — «А» и «Г»… шагали по трубе.
Хорошая мантра, дыхание тут же начало восстанавливаться!
— «А» упало… «Г» — пропало… Кто остался вне трубы?
Я и остался. Второе «Г». Гоша Трубач.
А что у нас с остальным алфавитом?
Я несколько раз согнулся и разогнулся, восстанавливая кровообращение в пояснице. Крутнул плечевой пояс, сокрушенно потер спину, — ну и твердый же подбородок у этого старикана, — после чего поплелся ко второй трубе. Мне пришлось трижды подпрыгнуть, и лишь на четвертый я уцепился за кромку раскрошенного бетона.
Из глубины галереи на меня пахнуло холодом и уже привычной сыростью. Никаких признаков моих напарников пока не наблюдалось.
Тогда я подхватил автомат наизготовку, снял с предохранителя и зашагал туда, откуда никак не хотели появляться Анка с Гордеем.
Ну, бюреры, погодите! Кто не спрятался, я не виноват.
Глава 16. Долина Забвения
Motorbreath
Its how I live my life.
«Motorbreath», MetallicaАнку я нашел в десяти минутах быстрого хода на карачках. В отличие от меня, дылды стоеросовой, она девушка миниатюрная, и подобный унизительный способ передвижения Анке не знаком. Тем не менее я встретил ее, живописно ползущую вдоль трубы в гордом одиночестве и мокром камуфляже.
Старая любовь не ржавеет, и через минуту я уже держал ее в объятиях, стараясь не сжимать слишком уж сильно. У нее оказался обширный ушиб внешней поверхности бедра и как-то совсем уж неудачно подвернута стопа все той же левой злополучной ножки. Ползти она, может, и смогла бы, а вот ковылять оказалась уже не в силах.
— Что тут у вас стряслось? — спросил я, когда миновали первые восторги пылкой встречи.
— Бюреры, — процедила она сквозь зубы, морщась от боли.
Та-а-ак! Нужно что-то срочно предпринимать.
Стянув сапог и затем бережно, но тщательно ощупав ее лодыжку, стопу и пальчики — мадам, ожидал этого случая всю свою сознательную жизнь! — я быстро наметил точки приложения высших сил. После чего коварно, без предупреждения и предварительных ласк, дернул ее ногу под правильным углом.
Специалисты скажут, что в этом случае отек начнется быстрее и обширнее. Я же скажу — быстрее и спадет, у меня есть собственный опыт самолечения ног в таких неприятных случаях. Весь вопрос — как дернуть и зачем.
Минут через пять Анке и впрямь полегчало. Она привалилась спиною к моему крепкому мужскому плечу и быстро, кратко и точно рассказала, что за напасть приключилась с ними в трубе. А самое главное, меня очень интересовало, куда же исчез Гордей.
Если просто пошел за сигаретами, то еще ничего. А если остался прикрывать отход, то мама не горюй. С бюрерами правило трех стволов, конечно, действует. Но с бюрерами числовое значение формулы в последнее время автоматически расширяется до счастливого числа «семь».
Набрал семь стволов — и будет тебе в схватке с мерзкими желто-белыми карликами счастье. Насчет толерантных же ничего сказать не могу, благо не имею такого захватывающего жизненного опыта.
По словам девушки, карлики-телепаты навалились на Анку с Гордеем примерно в то же время, что и на меня. Стратегия была та же: выскочили из темноты с тыла и принялись обстреливать нашу сладкую парочку булыжниками и обломками кирпича. Побивать камнями практически. Прямо суд шариата какой-то в средневековых восточных деспотиях!
Анка с Гордеем были начеку и возразили на это градом автоматных очередей. Бюрера с его толстой бледной шкурой, конечно, просто так не завалить, тут нужно бить прицельно, желательно из «винтаря». И в глаз. Потому что нос и подбородок у них сооружены примерно из одного твердостойкого материала, с которым я нынче уже имел возможность познакомиться.
— Мне, правда, показал-лось, что они не собирал-лись брать нас в оборот по-серьезному, — высказала Анка свое первое ценное предположение за сегодня. — Старал-лись держаться от нас подальше, ментально не воздействовали — так у меня от них обычно голова болит.
— У вашего брата, пардон, сестры, от чего только она не болит, сердешная, — довольно неосмотрительно ляпнул я. — Оказывается, теперь еше и от бюреров. Учтем на будущее.
— Ты, кажется, что-то себе навоображал лишнего? — грозно повысила голос наша хрупкая напарница. — Или считаешь, что теперь, после той ночи, можешь мне хамить, когда заблагорассудится?
Я счел разумным промолчать, только для виду промычал что-то обиженным бычком. Иногда лучше мычать, чем говорить.
— Тогда заруби себе на носу, милый.
Ее миниатюрный пальчик со свистом рассек воздух в опасной близости от моего распухшего носа, и без того подвергшегося сегодня многократной экзекуции.
— В том, что произошло между нами, — сто процентов ничего личного. Это была тактическая операц-ция. Операц-ция, и только.
Вот теперь, кажется, кто-то из нас двоих откровенно врет. А поскольку я пока молчу…
— Гм… — хмыкнул я. — Операция?
— И только, — набатным эхом откликнулась она.
— Ладно, — кивнул я. — Когда снова можно ложиться под нож?
Она смерила меня горящим взглядом — само негодование.
А потом как ни в чем не бывало продолжила рассказ об их с Гордеем злоключениях.
Что и говорить, когда нечего говорить? Видно, мы лишь тогда по-настоящему и живем, когда умираем от любви. А все остальное — вечные тренировки и бесконечные попытки очередного подхода к снаряду.
Наскоро посовещавшись, напарники решили, что Анке следует пробираться вперед, на случай, если я уже выбрался из своей трубы. А Гордей попытается в одиночку на время сдержать натиск бюреров. И девушка заковыляла к выходу.
Но очень скоро Анка выбилась из сил и опустилась на бетон, прямо в холодную стоячую жижу. В этой трубе было не в пример грязней и темнее, нежели в моей уютной норке.
Последние метры она уже кое-как ковыляла, пока не повстречала меня. И все это время Анка периодически слышала далеко за спиною одиночные выстрелы. Это прагматичный Гордей экономил боеприпасы.
— Что бы ты ни дум-мал, я все равно очень рада тебя снова увидеть, — призналась она. Может, там был и легкий румянец — не знаю, в темноте не видно. А, может, я даже коснулся губами изящного завитка волос на ее шее — ничего не помню, все как в тумане.
