Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города
Вета прижала холодные ладони к пылающим щекам.
– Тебе сами дети ничего не рассказывали? – спросил Антон, оторвавшись от созерцания темноты перед собой.
– Ты же знаешь, что нет. Мне кажется, они и сами ничего не знают. Так только, ощущают краем сознания, примерно как я.
Они вместе пытались создать иллюзию дружного класса. Когда закончился конкурс стенгазет, стали собираться по совершенно идиотским делам: пололи клумбы, помогали в библиотеке, разбирали архивы Жаннетты. Работали обычно только несколько девочек и Валера, который мялся, краснел и потел каждый раз, когда Вета на него оборачивалась. Вера Орлова наблюдала за трудами остальных свысока, забравшись то на подоконник с ногами, то на невысокую изгородь клумбы. Арт с Марком и Ииро, если того раньше не хватала за плечо Вета, носились по школе и вокруг школы, за что ни один и ни два раза уже были отловлены и отруганы Лилией.
Но Вета всех их помнила, ни одного не выпускала их памяти – ни на секунду, и смерти прекратились. Правда ночами снилась путаница из лиц и имен, и в шесть утра она радовалась, что уже можно вставать.
Они придумали эту любовь, они в нее почти уже поверили.
– Как же со всем этим справлялась Жаннетта?
– Я думаю, примерно так же, – дернула плечом Вета. – Мне говорят, она чуть ли не ночевала в школе.
Иногда проговаривалась Роза, иногда Вета слышала, о чем шепчутся за ее спиной математичка с литераторшей. Она уже ничему не удивлялась – не было сил. Неверной рукой заполняла очередные бланки для Лилии. Слова лились потоком, почти не оседая в сознании.
«Да они же просто нашли ее, чтобы потом все шишки получила».
«Не получится, ничего не получится. Жалко девчонку».
– Я думаю, они поначалу не просто так выделывались. И даже не для того, чтобы я ушла, – сказала Вета, отпивая остывшего чаю. – Хотя, может, и прикрывались этим. На самом деле они хотели, чтобы я обратила на них побольше внимания. Чтобы думала о них, понимаешь? Чтобы по ночам не спала и думала. Жить они хотели, вот что.
– А остальные классы?
– Ну, за компанию.
Мысль получилась такая простая и легкая, что Вета даже удивилась, как не нашла ее раньше. Хотя что уж тут удивительного. По дороге в школу думаешь о том, как бы сдать тематические планы. По дороге обратно – как бы проверить все тетради до того, как выключат свет.
– Мне страшно, – призналась она. – Очень страшно. Очень тревожно.
Фигура Антона распрямилась. Он с шумом подвинулся на стуле ближе, приобнял ее за плечи. Ладонь, такая же теплая, как остывающий чай, скользнула по ее шее, пальцы зарылись в волосы.
– Все нормально, – сказал он неуверенно. – Мы на правильном пути. Еще немного, и все решится.
Почти так же говорили в утренней сводке новостей, которые Вета слушала в автобусе, а потом – за трехминутную пешую прогулку до школы – по уличным репродукторам.
«Ситуация взята под контроль. Испытания идут по плану. Пожары в восточной части города успешно потушены, среди мирного населения жертв нет. Погорельцам будет предоставлено временное жилье».
Они боялись паники, потому что, если запаникуют жители закрытого города, паника прорвется наружу, а это будет очень страшно, хоть Вета и не бралась объяснить, почему.
Она высвободилась из его пальцев и опустилась щекой на прохладную клеенку.
– Спать, – шепнула Вета. – Пойдем спать.
Март завел привычку курить прямо в кабинете, и Антона это несказанно бесило, хоть раньше – до появления Марта – он и сам позволял себе такую вольность. Еще Март научился закидывать ноги на стол, и удовольствия от этого получал столько, что хватило бы на пару первых брачных ночей.
Антон молча сталкивал его ноги со своих бумаг, тихо зверея от перспективы лицезреть подошвы его ботинок, с мелкими камешками, набившимся в рельеф. Март теперь говорил неторопливо и приглушенно – ну почти как Роберт, и хитро поглядывал на собеседника, когда тот сжимал зубы в бессильном приступе ярости из-за этих бесконечных пауз в разговоре.
Март теперь раскрывал преступления одно за другим, и повадился ходить в архив. Не столько для того, чтобы поднять старые дела, сколько чтобы вот так же закинуть ноги на стол девушки-архивариуса и, листая пожелтевшие страницы поднятого дела, невзначай рассказать ей о том, как вчера дал наводку операм на очередного убийцу.
Еще он теперь открывал все окна, даже когда утром по проспекту гулял ледяной ветер. Даже если дождь заливал за подоконник, дотягивался сырыми пальцами до важных документов на столе.
– Темновато у вас тут, – говорил Март и открывал окна.
Антон мысленно раздражался, но приходилось соглашаться – и правда, темно. Не спасала даже лампа под потолком, хотя не так давно он лично вкручивал новую, самую сильную. Впрочем, открытое окно тоже мало спасало.
«Темновато» стало его любимым словом. Март часто тянул Антона покурить на улице, тот раздраженно махал руками. Он и так не успевал, ничего не успевал, голова была пустая и как будто набитая ватой. В мыслях путались свои дела и дети Веты. Куда было ему стремиться к уровню раскрытия Марта! Откуда что взялось – тоже не было времени думать.
Сегодня он потребовал у томной девушки-архивариуса папку с делом Игоря и изучал ее все утро. Приходил Март, вещал что-то, махал на Антона, зажимающего уши руками, и уходил. К обеду решение пришло само собой. Не самое лучшее, но единственное и более-менее сносное. Оставалось только поднять телефонную трубку.
– Пятая школа? Завуча по воспитательной работе пригласите к телефону.
На то, что Лилия и сегодня сбежала из школы посреди рабочего дня, Вета обратила внимание, только заметив яркое пятно на аллее парка. Цветастая шаль. Странно, обычно Лилия бросала ее у себя в кабинете.
Вета отвернулась от окна и вернулась к тетрадкам – на сегодня работы у нее было более чем достаточно. Какой-то умник из девятого «А» сдал пустой лист вместо контрольной. Поставить что ли двойки в столбик всем, кто ничего не сдал? Но придут же потом, станут возмущаться.
Она и сама прекрасно понимала, как легко на нее надавить. «Ну натяните на четверочку. Ну что вам, жалко, что ли?» Лилия кривилась: «Я бы за такое вообще два поставила, а Елизавета Николаевна слишком добрая к вам, балбесам!» Но не подзывала ее для разговора наедине, не приглашала в кабинет. Странно.
На самом деле у Веты просто не осталось сил. Она готова была лепить пятерки всем без разбору, чтобы только ее оставили в покое. Дали пару минут поглядеть мимо пространства, посидеть в полной тишине.
Но к десяти приходила Роза, и начиналось: «Вы не хотели бы печения? Вкусное. А чаю? Чаю налить? Я сегодня уже поливала цветы, не помните? Ох уж эти ненормальные дети, набросали бумажек на пол».
– Когда все это кончится? – спрашивала Вета у пустоглазого манекена и даже сама не могла объяснить, что это «все». И сколько ей еще ждать: до каникул, до пенсии, до смерти? Правильно сказал Антон, ей так долго не продержаться, ей уже сейчас хочется выть на звонок, вместе с ним или даже вместо.
Когда скрипнула дверь, Вета внутренне сжалась, предполагая еще одну бестолковую беседу с Розой или куда хуже – проблемы у своих восьмиклассников. Вот прибежали решать. Но тот, кто огибая парты, шел к подсобке, ступал тяжело и мерно, полностью осознавая все свое величие, и страшная мысль – «директор» – вдруг оказалась правдой.
Он вошел и без приглашений устроился на стуле Розы. Когда Вета училась в школе, она никогда не боялась ни кого из школьной «верхушки». Вся из себя примерная и с белыми лентами в косичках, ее тетради посылали на выставки, а рефераты – на конкурсы. Она вообще не понимала, чего так тряслись одноклассники.
Сейчас она ощутила острую необходимость слиться со стулом, только чтобы он ее не видел.
– Ну, вот вы уже месяц работаете у нас, – произнес он спокойно, складывая руки на округлом животе. – Как, нравится?
Вета захрипела, не в силах ничего ответить. Пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоиться, вытереть щеки и поднять голову.
– Да, – выдала она бодро, так что позавидовал безглазый манекен – ее верный союзник и друг.
– Это очень хорошо. И я вами доволен, даже очень. Конечно, не все сразу пошло гладко, но у кого без проблем? У всех проблемы.
«Если он напомнит про увольнение – вцеплюсь ему в горло», – решила Вета совершенно хладнокровно. Пусть отцепляет потом, как хочет, она вцепиться и выместит на нем весь страх, всю обиду.
– У нас очень хорошая школа, – завел директор привычную песню.
«И дети хорошие», – мысленно вставила Вета, прикрывая глаза.
– И дети хорошие. Почти все из привилегированных семей. Думаю, вы со всеми со временем подружитесь. А коллектив вам как?
