Сергей Москвин - Голод
Бежать по проваливающемуся снежному насту было тяжело, но Борис помнил, что на берегу его ждет неразгруженная лодка — спасение! И эта мысль придавала ему сил. Не сбавляя хода, он обогнул автомобильную свалку-баррикаду, превращенную в капище для человеческих жертвоприношений. Сотворить такое могли только полные безумцы вроде старика Ванойты, соорудившего на берегу возле Заставы свой собственный жертвенный алтарь. Те, кто видел эту конструкцию, украшенную черепом огромного моржа, рассказывали, что она выглядит просто омерзительно. Посмотрели бы они на воткнутую в землю высоченную антенну с развешенными на ней выпотрошенными человеческими телами! Может, и здесь поработали какие-нибудь идолопоклонники, переплюнувшие старого ненца в своем религиозном фанатизме?
Все в жизни относительно. И последняя мысль, которая раньше привела бы Бориса в ужас, сейчас подействовала на него успокаивающе. Убийцы-фанатики все же были лучше — и много лучше! — живых мертвецов, о которых упоминала свихнувшаяся врачиха. Хотя Борис так и не поверил ее словам о восставших покойниках, пробегая мимо караульного бункера, где остался труп Седого, он несколько раз с опаской оглянулся, ожидая, что обезглавленный кормщик вновь появится в дверном проеме. Но этого не произошло, и механик с облегчением перевел дыхание. Какие еще живые мертвецы? Все это выдумки спятившей от страха бабы!
Впереди показался железный ангар с обвалившейся крышей — последнее сооружение на пути к берегу, и Борис решил, что не будет большой беды, если он перейдет на шаг. Несмотря на то, что спускающаяся к берегу дорога шла под уклон, он уже не чувствовал под собой ног от усталости. Некстати вспомнился Седой, резво взбиравшийся в гору с телом Макса на плечах. Старый кормщик даже не запыхался при этом! «Если он вообще дышал…» — просочилась в сознание навеянная словами врачихи предательская мысль, но Борис решительно отогнал ее от себя. Ничего подобного! Просто Седой был здоровым и крепким мужиком. Чтобы управляться с парусами и ворочать тяжелый руль требуется много силы, вот он и накачал мышцы за время выходов в море. Борис снова оглянулся. Нет, сзади никого не было. Но на всякий случай механик прибавил шагу.
Поблизости Борис тоже не заметил ничего подозрительного. Протаранивший ангар грузовик так и торчал в воротах, зажатый с двух сторон выбитыми створками. А вот у подножия возвышающейся за ангаром сопки, куда вела протоптанная в снегу тропинка, кое-что изменилось.
Борис приметил эту тропинку, когда Седой вел их в поселок. Даже прикинул, не рвануть ли по ней от кормщика, но, поразмыслив, отказался от этой мысли. И на то были две причины. Первая — это пистолет в руке Седого, которым тот за малым не вышиб Максу мозги, огрев его по затылку, а потом также хладнокровно засветил Юльке по лицу. Так что можно было не сомневаться, что Седой не задумываясь пустит в ход оружие. Конечно, колотить пистолетом и стрелять из него — не одно и то же. Черт его знает, какой из Седого стрелок? Но Борису отнюдь не хотелось проверять на себе его меткость. Вторая причина заключалась в том, что посреди намеченной для побега тропы что-то лежало, и это «что-то» не понравилось Борису. Как он ни напрягал глаза, так и не смог рассмотреть, что же это такое. На фоне искрящейся снежной белизны лежащее на тропе нечто казалось то кучей тряпья, то присыпанным снегом тюком, а то и вовсе размазанным по снегу темным пятном. Вряд ли это было что-то живое, но оно внушало непонятный страх, и Борис решил отложить побег до лучших времен. Как оказалось, не напрасно — случай ему все же представился.
При виде уходящей в сторону сопок тропы сердце механика снова тревожно екнуло в груди. Но, присмотревшись внимательнее, он обнаружил, что внушающий страх непонятный предмет или темная груда исчезли с тропы. Борис посчитал это хорошим знаком. А когда свернув за поворот дороги, наконец увидел перед собой берег и привязанную к свае лодку, успокоился окончательно.
К вечеру снова поднялся ветер. Беспорядочно накатывающие на берег волны били в корму наполовину вытащенной из воды лодки, а особенно крупные перехлестывали через борт.
Черт! Да она наверняка полна воды!
Подбежав ближе, Борис с волнением заглянул внутрь. На дне лодки действительно плескалась вода, но ее было не так уж много. «Ладно, ерунда, воду можно вычерпать. Главное, поскорее отчалить от берега, а в море меня уже не достанут ни Макс с полоумной врачихой, ни маньяки, вспарывающие людям животы, ни даже ожившие мертвецы». Неожиданно вспомнился затонувший челн Макса, над которым он в свое время потрудился, но Борис выбросил из головы некстати пришедшую мысль, подсказанную внезапно проснувшейся совестью. Когда спасаешь собственную шкуру, такие воспоминания только мешают. Он окинул взглядом лодочные снасти: весла, паруса. Кажется, все на месте. Ах да, еда! Вещмешок с провизией лежал на берегу вместе с тощими рюкзаками Юльки и Катерины. Рядом Юлька воткнула в снег свой лук, подарок Макса (нашел, что подарить девчонке, придурок!), и полупустой колчан со стрелами.
Борис забросил в лодку набитый едой баул, следом полез сам. В этот момент очередная крупная волна ударила в корму, окатив его холодными брызгами. Лодку ощутимо тряхнуло, и механик, не удержав равновесия, опрокинулся на залитую водой скамью. Когда они покидали Заставу, Юлька запрыгнула в отчаливающую лодку куда грациозней. «Ну и пусть!» — мстительно подумал Борис, поднимаясь на ноги. Пусть он не такой ловкий, как она или ее приятель Макс и другие охотники, зато живой и сохранивший рассудок. И, похоже, единственный, кто здесь остался в здравом уме.
Борис взялся за удерживающий лодку якорный канат, но что-то остановило его руки, когда он принялся развязывать тугой узел. Юлька! Он вдруг отчетливо понял, что если сейчас уплывет, то уже никогда больше не увидит ее. На зверобоя и врачиху ему было плевать, но Юлька! Что-то тянуло его к этой девчонке. Любовь? Может, и любовь, раз ради нее он отважился на отчаянные поступки. Разве распороть швы на челноке Макса, а потом незаметно заштопать и замаскировать дыры, чтобы эта сшитая из шкур калоша, размокнув в воде, развалилась на куски, это не отчаянный поступок?! Ради нее он вообще готов был сделать что угодно, а она предала его! Разве он не предлагал ей вернуться вместе с ним на Заставу? Несколько раз предлагал, но она предпочла своего Макса. Вот пусть и остается с ним!
— Борис! — раздался с берега звонкий девичий голос. Механик вскинул голову. Юлька! Неужели одумалась?
Но на берегу появилась не только она. Далеко обогнав девчонку и ковыляющую за Юлькой врачиху, по дороге несся Макс. Он не тратил силы на бесполезные крики и бежал молча, очевидно, не рассчитывая на уговоры. И правильно — Борис бы на это не купился. Пока их разделяло приличное расстояние, но зверобой мчался со всех ног, и оно быстро сокращалась. Механик не сомневался, что будет, если Макс доберется до него. Убить, пожалуй, не убьет, но наверняка измордует до полусмерти, а вот врачиха… Врачиха может и пристрелить. Причем запросто.
Борис отчаянно заскреб ногтями по завязанному на носу лодки узлу, но размокшая от морской воды сыромятная кожа поддавалась плохо, пальцы соскальзывали с обледеневшего каната, и ему никак не удавалось ослабить узел. Если бы у него был при себе нож, который вышвырнул в море Седой, а еще лучше — топор. Топор! Борис вспомнил, как во время схватки с гигантской медузой Макс залез в ящик для инструментов под передней скамьей, чтобы достать оттуда банку высушенного мха. Помимо сухого трута там лежал и топор. «Если только он не вывалился за борт вместе с баграми, когда лодка провалилась в трещину на внезапно расколовшемся льду», — пришла отрезвляющая мысль. Сгорая от волнения, Борис распахнул задраенный ящик.
И топор, и даже жестянка с остатками мха были на месте. Беглец схватил инструмент и, широко размахнувшись, рубанул по натянутому канату.
— Стой! Не делай этого! — закричал с берега Макс.
Ага, щаз! Борис заколотил топором еще быстрее. После четвертого или пятого удара витой канат треснул и, не выдержав натяжения, оборвался. Налетевшая волна резко подбросила освобожденную лодку. Не ожидавший этого Борис снова не удержался на ногах и упал, больно ударившись грудью о борт. Топор выскользнул у него из рук и исчез под водой. Ну и черт с ним! Больше не понадобится.
Потирая ушибленную грудь, механик уселся на скамью. С берега что-то кричал и размахивал руками Макс, но беглец его не слушал. Кричи не кричи, маши не маши — все: уплыла рыбка! Борис почувствовал, как вместе с уходящей болью напряжение последних часов постепенно начинает отпускать его. Переведя дух, он осмотрелся вокруг. Волны быстро относили лодку от берега — ему даже не пришлось браться за весла. Полоса воды, отделяющая его от мечущегося по берегу зверобоя, уже составляла метров тридцать, и это расстояние быстро увеличивалось. Вот только… волны гнали лодку не туда, откуда они приплыли, а в противоположную сторону. На торчащие из-под воды острые камни!
