Андрей Ковалев - Заражение (СИ)
— Прыгаем! — скомандовал Грасс, когда они уселись на верхушке. Мари пожала плечами и, оттолкнувшись, полетела вниз. Упала, перекувыркнулась через плечо, чтобы погасить энергию удара и присев, уставилась на вора:
— Твоя очередь.
Грасс тяжело сиганул вниз. Однако ему повезло чуть меньше: при прыжке один из шипов, упущенный из внимания мастером-вором, распорол штанину у голенища сапога и слегка зацепил ногу. Вор с шипением тяжело рухнул на одну из клумб с растущими красными розами. Мари не выдержав, звонко рассмеялась:
— Грации в тебе столько же, сколько в тюлене Ледяных Островов.
— Лучше бы помогла, — прошипел Грасс, выбираясь из кустов. Весь усеянный шипами, он больше походил на дикобраза, чем на мастера воровского дела. «Дикобраз» проверил, на месте ли арбалет, и, прихрамывая, прокрался в сторону живой изгороди из аккуратно подстриженных кустов.
— Чего застыла, как памятник на площади? — шикнул он на хохочущую Мари. — Уходи в сторону дома.
А на улицу Фиалок тем временем, вступила целая армия шаркающих ногами живых мертвецов. Они рычали, хрипели и ломились в сторону Центрального Района, поднимая клубы пыли с каменной мостовой. Обряженные в лохмотья, перемазанные засохшей кровью, они двигались на звуки выстрелов, отчетливо понимая, что там еще осталась еда. Много еды. Что еда еще ходит, шевелится, чувствует. Стадо поравнялось с домом, когда один из упырей, одетый в изорванную гвардейскую форму с изуродованным укусами лицом вдруг остановился и потянул носом воздух. Затем коротко зарычал, и все стадо встало, развернувшись в сторону ворот дома. А затем мертвецы, стоявшие у решетки забора, вдруг с рычанием принялись просовывать руки между прутьев, словно пытаясь пролезть внутрь двора. Другие вцепились в решетку и с остервенением принялись трясти ворота, пытаясь их открыть.
— Да что они тут забыли? — растерянно произнес Грасс, наблюдая из-за кустов за давкой перед воротами. — Как эти безмозглые твари поняли, что мы забрались именно сюда?
В ответ Мари указала пальчиком в сторону одного из шипов забора. На острие были видны красные разводы.
— Похоже, эти твари прекрасно чувствуют кровь. Долбаные акулы, — прошипела она. — А ты рассек ногу, когда падал с забора.
Мари кивнула в сторону распоротой штанины вора. Из небольшой ранки и вправду сочилась кровь.
Вор витиевато выругался, отрывая кусок штанины и наспех перетягивая рану. Теперь он выглядел еще более комично. И в этот момент в доме раздались голоса. Кто-то ругался, а затем дверь дома широко распахнулась. Мари и вор нос к носу столкнулись с весьма разношерстной компанией: капитаном Анри Де Волтом, каким-то пьяным оборванцем, которого Мари сперва приняла за зомби из-за его шатающейся походки и бессмысленного взгляда, черноволосым мужчиной в сюртуке доктора и оборванных перемазанным грязью гусаром. До полной картины о бродячем цирке не хватало только цыган с дрессированным медведем и королевского шута.
— День добрый, — весело произнес наголо обритый гусар. — И кого это к нам занесло попутным ветром?
Вор попытался было съязвить, но замолк, уставившись на смотревшее ему прямо в лоб дуло пистолета.
* * *— Я разорен, друзья мои, — доносились горестные завывания из фургона. — О, Вигхард, как я, твой верный слуга, смог прогневить тебя?
— Проклятый старый актер, — прошипел Эццио, скривившись так, будто у него заболели все зубы. — Когда он уймется?
Добраться до города бродячему театру дядюшки Валье удалось лишь после полудня. За это время у всех актеров труппы уже начала болеть голова от постоянного нытья Валье об упущенной выгоде, что ярмарка прошла мимо них, не оставив в карманах актеров и самого Валье ни деньера, что теперь им всем грозит нищета, паперть и прочая и прочая и прочая. Это достало не только вспыльчивого Эццио, который перебрался из фургона к Францу, но и обычно невозмутимого Эрцо. Теперь кучер и оба брата ехали бок о бок, дыша свежим воздухом и любуясь пейзажами пригорода Руж. Пейзажи, впрочем, не отличались от Лесного Тракта. Фермы и поместья остались далеко в стороне, а здесь был все тот же лес. Дорога начала подниматься в гору. Значит, Руж уже близко. Раздражение понемногу начало спадать — осталось совсем немного. Франц заулыбался, подгоняя лошадей, Эццио изобразил кривую усмешку, после очередной шутки брата. Даже стенания дядюшки Валье стали чуть тише.
Внезапно сменившийся ветер принес едва уловимый запах дыма.
— Видимо, веселье в городе идет полным ходом, — отметил Эццио, привстав на козлах и пытаясь рассмотреть, что происходит. Однако холм скрывал город от взора юноши. Франц наоборот, насупился, погоняя лошадей.
— Вряд ли. Чуют мои старые кости, в городе что-то неладно.
— Что может случиться во время Летней Ярмарки? — удивился Эццио. — Она проводится столетиями, с тех пор, как был основан город. Даже во время войн и чумы праздник проводился, как положено. В этот день в город не может проникнуть беда.
— Времена меняются, юноша, — ответил Франц.
Запах усиливался, превращаясь в едкий запах гари. И вот лошади уже вползли на холм, когда Франц резко дернул поводья, останавливая фургон.
— А вот и беда, — пробормотал кучер, поднимая шляпу и в недоумении взъерошив волосы.
Браться смотрели во все глаза, отказываясь верить в увиденное.
С холма открывался прекрасный вид на город. Однако теперь эта была ужасающая картина. Над высокими каменными стенами, окружавшими город, поднимались столбы жирного черного дыма. Руж горел. У ворот кипела суета — люди сломя голову бежали прочь из этого Пекла.
— Видимо, Ярмарка в этом году не удалась, — задумчиво пробормотал Франц, нахлобучивая шляпу. — Что будем делать дальше, дядюшка Валье?
Толстячок уже кряхтя, выбрался из фургона и теперь стоял, рассматривая горевший город. Эццио ждал очередного трагического монолога о гибели городов и цивилизаций, однако старый актер молчал, вглядываясь вдаль.
— Видимо, эта сломанная ось была нашим счастливым билетом. Иначе бы мы успели в это Пекло, — устало произнес, наконец, он. — Лучше всего теперь добраться до Торгового Тракта. В часе езды отсюда будет Форт Виннир. Лучше переждать эту беду за спинами солдат. А там видно будет. Разворачивай лошадей, Франц.
* * *— Я много пережил, немало чего видел, но чтобы такое, — устало произнес Хосе, указывая на десятки трупов у подножия баррикады. — Они словно обезумели.
Капитан сидел на мостовой, прижавшись к тележному колесу и пытаясь унять дрожь. Его лихорадило. Проклятый каннибал, умудрился достать зубами, разорвав руку.
Рота мушкетеров вместе со стражей ворот сдерживала натиск уродливых каннибалов, пока толпа беженцев не покинула город. За это время Альварес потерял почти всех бойцов. И если бы не перегородившая улочку баррикада, возведенная из того, что попалось под руку — на мостовую полегли бы все. Каннибалы просто смели бы солдат и расправились с бегущими горожанами.
— Эй, командир? Ты слышишь меня?
Альварес лишь кивнул, перематывая кисть вытащенным из сумки бинтом. Теперь, после увиденного в городе ужаса, он понял что произошло. Все части мозаики вдруг сложились в ужасную картинку в его пылающем от жара мозгу. Капитан видел, как умирали от укусов люди, и как по прошествии какого-то времени они вставали с земли, смотря на мир уже новыми, затянутыми белой поволокой глазами. Это были уже не люди. И капитан с ужасом понимал, что те раненые, которые дойдут до Виннира, просто уничтожат форт. Мир обречен. Он не сможет выстоять перед этой, абсолютно новой для него угрозой. Бегущие зараженные разнесут эту заразу по всей стране быстрее лесного пожара, быстрее чумы. И сам капитан тоже умрет. Точнее, он уже мертвец. Просто пока еще организм борется. Но это дело времени.
— Эй, Альварес, ты как? — над капитаном склонилось обеспокоенное лицо Хосе. — Выглядишь ты погано. Неужели все это из-за какой-то царапины?
Альварес и вправду выглядел неважно. Бледное, как простыня, лицо, красные круги под глазами. Капитана сильно трясло, будто на улице вдруг ударил сильный мороз.
— Уводи ребят, — едва слышно просипел Альварес и закашлялся. Его зубы выбивали сильную дробь, как бы он не старался унять озноб. — Уходите подальше отсюда. В Фиорентию. Или Громланд.
Капитан устало посмотрел на то, что осталось от доблестной роты мушкетеров. На солдат, с которыми он прошел бок о бок сквозь множество сражений. Пятеро. Вот и все, что осталось от его роты. И парнишка — курьер, чудом уцелевший в этом бою. Вольтер переминался в стороне, глядя на сидевшего командира мушкетеров. Кажется, он тоже понимал, или знал, что будет с Альваресом. Взор затуманивался какой-то странной поволокой. Глаза сильно слезились.
— Но как же оставшиеся в городе? — удивленно спросил Хосе. — Как же помощь канонирам?
