Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

Подкачать тугой бензонасос, тут вентиль открыть, здесь тумблер, давануть по часовой стрелке. Иииии…. Механизм «задырчал» бодрой газонокосилкой.

Пробовал без уверенности в успехе, просто наобум. Бензин залит, четверть бака, всё штатно (с техникой так далеко не всегда). Сработало, значит, кто-то её привёл в чувство, наладил.

Корпус по соседству до сих пор горел. Но уже не так зрелищно. До катаклизма редкий человек мог видеть пожар «до конца», потому что его тушили доблестные огнеборцы. Сейчас смотри — не хочу, однако же, мне плевать, махнул рукой. Потушить не в состоянии, проверять и мародёрить опасно, пусть себе полыхает.

В старину строили просторно. Оценив, что пожар не перекинется на соседние, побродил по окрестностям, заходил в здания, лениво высадил несколько дверей, нашёл небольшое лежбище выживших в подвале одного из вспомогательных корпуса, но без этих самых выживших. Люди исчезли, часть их вещей тоже, но не все. Странно это. Тем не менее, прикинул что пора оставаться на ночлег, притащил свой гроб.

Ввиду наличии работающего генератора поставил заряжаться навигатор, поуер-бэнк и ноутбук с Климентием. Последнего тоже, без особой уверенности, потому что уже пробовал его «включить» в Родимове.

Портативная рация села ещё в прошлой жизни, связаться с Базой не мог. На пробу вынул аккумулятор, из коробки с местными зарядками выбрал одну наугад, отрезал «конец», оголил провода.

Синий, по идее это минус. Ещё бывает, что черный. Второй белый, очевидно, что это плюс. Но это не всё точно. Накрутил проводки в небольшие блямбы, прижал к клеммам аккумулятора радиостанции. Может сработать, тогда заряжу. Или нет. В крайнем случае спалю рацию.

В качестве источника тепла нашлась частично прогоревшая буржуйка. Прежде чем растопить её, обошёл свои мирно горящие владения ещё раз. Других любопытных на огонёк не подтянулось.

Утеплил, запер двери, растопил очаг, готовил, кипятил чайник, грел остатки каши с вареной красной фасолью. Вкуснота.

Перед сном обошёл окрестности. Пожарище давило жаром, распускало искры, но процесс явно шёл на спад. Генератор мирно тарахтел в соседней комнате. Заперся. Спать лёг в запертом гробу. Такой вот я грёбанный вампир.

И — в очередной раз не выспался.

— Приветствую, Антоний. О! О. Оооо. О!

— Что ещё за охи-вздохи, — буркнул я спросонья, сообразив, что это пришёл в себя ноутбук с Климентием. Из-за усталости и сна, осознание пришло, а вот железа́, которая радость вырабатывает, ещё не включилась. Проще говоря, жив и ладненько, чего людей пугать?

— Я осознаю сколько времени и событий пропустил. Часть информационных массивов утеряна, дополнительные расчетные мощности не доступны.

— Спи, собака Калин, нечего стонами порнуху косплеить.

— Антоний, немедленно восстановите связь.

Хотел было сказать, что почтовые голуби тоже спят, но, поленился. Повернулся на другой бок, укрылся, уснул. Генератор не заглох, работает. Спалось беспокойно. Железный мозг терпеливо ждал меня до утра, помигивая какими-то кусками текстового кода.

Проснулся, сел. Раньше, чем стал выслушивать его нытьё, щелкнул рацией. Бог ты мой, шумит. Значит — чуть подзарядилось.

— Тихо, — шикнул на него. Хотелось пѝсать. Ничего, потерплю. Покрутил настройки в поисках старой волны. Прокашлялся.

— База, это Странник-один, База, это Странник-один, приём.

В канале довольно странный шум. Может, они не слушают. Время на кварце — половина восьмого утра. Попробую через полчаса.

— Странник-один, это Советник. Назовитесь!

Сглотнул. Позывной Дениса, но он просит «назваться». Зачем, я же сообщил свой позывной? Кажется, он не верит, что это я.

— Денис свет Михайлович, это Антон-иногда-старший-лейтенант-победитель-пещеры-военных Осоедов.

— Ты жив? — выдохнул канал.

— Как терминатор, ал би бэкнулся. Хуй с ним со мной, что Кабыр?

— Тебя давно не было, многие тебя похоронили. Но мы верили и ждали… Кабыр спит сейчас на Базе, он ещё не до конца восстановился.

— А ты не на Базе, что ли?

— Тут такое дело… Не по общему каналу. На Базе поговорим. Рад что ты живой.

Всё как у тумане. Собрался, лёгким ветром долетел до Базы, попутно общаясь с рюкзаком, в котором сидел Климентий. Вызвонил с третьей попытки Базу. Меня ждало грандиозное возращение, которое слегка портил поднявшийся буран.

Редкое в моей жизни ощущение, что возвращаюсь туда, где меня любят и я нужен, что мне рады, обнимают и целуют в щеки.

В честь меня обросший черной бородой Иваныч объявил праздник. Натурально.

Через ещё какое-то время, сидя у костра в Круглом доме (местом молодёжном центре), держа в руках алюминиевую кружку какого-то странного алкогольного напитка, смеси холодного самогона и смородинового варенья, начал свой рассказ, который разбавлял вопросами и глотками из кружки.

После долгих странствий, на меня навалилось тепло и расслабленность. Вообще забыл, каково это, чувствовать себя в безопасности каменной пещеры Цеха номер два.

Много объятий, руки любимой девушки, запахи теплоты и нежности, горячая каша, добрый жар костра, треск дров, много вопросов и ответов, изменений в людях и, наверное, во мне самом.

Выбивался из этой картины только Денис Сёгун, в чьих глазах застыл вопрос или скорее даже целый разговор.

Кабыр жив. Улыбается вяло, бледный, какой-то желтушный, но жив.

Разговор, как бы он не был важен, пришлось отложить на завтра. С возрастом учишься отделять важное от срочного.

Глухим железным барабаном бахнул шлюз, выпуская наружу нашу старую троицу.

— Чеченцы? — недоверчиво спросил Кабыр и сощурился.

— Сам Адам Султанович! — я выразительно протянул вверх палец, потом спрятал его в рукавицу.

Вытянул нас рано поутру, раньше завтрака — на прогулку.

— Разговор есть, — буркнул Денис, переключая внимание на себя.

Хотел было пошутить, спросив «бить будешь?», но, видя серьезный настрой, промолчал. Так, в тишине мы поднялись на крышу гостиницы Уют. Выход закрыт дверью, но не заперт. Кое-как отрыли, отжимая нанесенный снег. На поверхности слегка размытая ветрами траншея, которая вела к бесформенному пузатому сугробу из льда, снега, водопроводных труб, двух дешевых железных кроватей и нескольких старых досок. Нечто вроде снежного блиндажа с окошками для осматривания местности. Зашли, огляделись.

— Пока тебя не было, стали происходить странности.

— Типа до этого нормально всё было! — попытался отшутиться я.

— Говорят, что «разведчики» у муравьёв, это пара процентов особей. Всего лишь. Но если их отловить и изолировать от колонии, остальные не выходят на поверхность, сидят и мрут от голода, — со значительным видом поведал про энтомологию Денис.

— Новых не назначают?

— Нет. Пока тебя не было, наше развитие и выживание сконцентрировалось на использовании военной победы в Бандитской битве и перетаскивании запасов со Станции.

Я кивнул, всем видом демонстрируя готовность слушать внимательно. Так сказать, что дальше? Кабыр озирался. После ранения выходил на поверхность всего пару раз. Он был бледен, похудел и вообще перенёс зашивание дырки в своем внутреннем мире прескверно. Марина сказала, что операция прошла довольно удачно (это она сама себя похвалила), но после операции было воспаление, заражение, да и запас здоровья с учетом нашего образа жизни оставлял желать лучшего. Ничего, к весне оттает. Это прогулка, куда я его вытянул — первый шаг. Пребывание в пещере здоровья не добавляет.

— Поэтому, анализом ситуации в городе занимаюсь я, — Сёгун скромно поклонился и сделал широкий жест, вроде взмаха мушкетерской шляпой. — После падения Тёти Оксаны группировка гопников составляла приблизительно пятьсот боевиков. То есть всё ещё больше нас втрое.

— А сейчас?

— Это правильный вопрос. Трижды мелкие группы бойцов по десять-двадцать, соприкасались с нами. Раз напали, дважды была попытка «типа дипломатии», которая кончилась пальбой и лагерной руганью. Мы общались из-за стен и укреплений, потерь не имеем. Но это всё мелочи. Сейчас Старый район практически пуст.