Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия
— Мне не доложили, знаешь ли. В Совете собрание — часов пять уже, и они перепуганы, как мыши от кошачьего запаха.
«И не только они, — додумал Целест. — Ты тоже, верно? Один я ничего не понимаю. Хоть у всезнайки Тао выпытывай…»
— Да. Мне страшно. — Целест дернул плечом, когда телепат озвучил догадку; Рони смял в кулаке простыню. — И я тоже не понимаю. Иллир управлял Тиберием, а одержимый захватил Иллира, сознательно захватил. Разумные одержимые… это ведь неправильно, Целест?
— Неправильно, — эхом отозвался он, расковыривая влажную рану на ноге. Скривился: задергало, как от укуса осы, десятка ос. Разумные одержимые, Магниты-жертвы — сущий бред, но Совет примет меры, орден Гомеопатов не вчера зародился, а они — только солдаты. И палачи. О да.
Целест представил Вербену — ее танец-наваждение, лунные глаза и смуглую кожу, такую гладкую, что одновременно тянет подцепить зубами, надкусить, будто персик — и страшно прикоснуться, вдруг синяк оставишь. Она добрая фея в мире злобных колдунов. Ради Вербены Целест готов быть злобным колдуном.
— Как твоя нога? — Рони покосился на лохматую, достойную скорее нищего на паперти, чем воина, повязку.
— Ну ее. Курить хочу. Мне заплевали кислотой голень, а дышу-то я легкими — и все равно запрещают… где логика?
Рони слабо улыбнулся:
— Нет логики. Это верно.
Цитадель слыла «черным» местом, хотя стены ее были серы, словно тень в рассеянном свете, местом тайн. Но внутри тайны держались не плотнее, чем кольца на намыленных пальцах. Совещались второй день, а каждый новичок-Магнит и каждый вчерашний школяр из ученых уже сплетничал о том, что учителя Иллира свели с ума, а он захватил учителя Тиберия. Целест хмуро размышлял, придется ли ему раскидывать любопытных телекинезом или достанет обычных пинков. Когда Целест сбежал в келью и увидел Тао, оставалось лишь скрипнуть зубами и смириться. Рони забрался с ногами на свою кровать, забился в угол, взгляд его в кои-то веки выражал: «Забери его от меня».
— Вы все охренели? — рявкнул Целест, отчего восковожелтые уши китайца порозовели — но слабо, и он приветствовал хозяина кельи поклоном. — Что тебе еще рассказать… ты уж небось все знаешь!
— Вообще-то мы к вам, — вместо Тао ответил его напарник, мистик Авис — длинный тощий неопрятный тип, чьи сальные космы свешивались вдоль уныло-узкого лица и от грязи казались черными, хотя на самом деле Авис был шатеном. Ависа прозвали Вороной за мрачный нрав и манеру предсказывать недоброе; надо отметить — предсказания его сбывались нередко, что не добавляло Вороне популярности.
Неудивительно, что Рони в угол забился… да и Целе-сту это «мы к вам» не понравилось.
— Что значит «к нам»? — Тао и Авис стали «элитой» около года назад, не подселят же их теперь к Целесту и Рони… хотелось бы надеяться.
— Совет постановил увеличить стандартные патрули до четверок. Мол, два воина — лучше, чем один. И про мистиков то же, — пояснил Тао. И протянул короткопалую узкую ладонь для рукопожатия. — Теперь мы коллеги, Целест. Как никогда прежде.
Авис повторил его жест, и Целест посочувствовал напарнику: от Ависа пахло немногим приятнее, чем от гниющего заживо Тиберия… сравнение явилось неожиданно и заставило Целеста тряхнуть рыжими волосами, изгоняя его.
Нехорошо. Нехорошо помнить учителя отравленным зомби, как бы ни чесалась заживающая нога; портрет Тиберия развешан на всех уровнях Цитадели, и скорбят о нем не наигранно. Целест тоже любил учителя.
А Иллира, скорее всего, эвтанируют через неделю или две — вместе до смертного часа, звучит клятва Магнитов, в буквальном понимании мало общего со счастьем молодоженов. Рони уже оплакивает его.
Плохо.
— Коллеги. Что ж, пускай. Будем страховать друг друга, вот только где Совет наберет столько Магнитов? Вызовет из Пределов и остальных городов, что ли? — Наверное, не следовало обсуждать подобное с Тао, но Целест не мог остановиться. Он, по обыкновению, перегнулся через подоконник, прикуривая сигарету. — Мол, главное Виндикар обезопасить, а остальной Мир Восстановленный пропадай пропадом?
— Нет, — Тао улыбнулся во весь рот, счастливый, что наконец-то может сообщить неслыханную тайну. — Совет решил просить помощи у обычных людей. У Сената. Стражи, конечно, против одержимых продержатся не дольше тех новемцев, но у них есть оружие, и они могут нейтрасетью орудовать… лучше, чем ничего. И кстати, вам с Рони поручено доставить прошение.
Он положил на подоконник тонкую прозрачную карточку, стеклянную на вид. Она слилась с белым фоном. Авис занял место рядом с Тао — выше его на пару голов, смотрелся телохранителем — только чересчур уж худым.
— Ничего хорошего не выйдет, уж поверьте, — начал Ворона, и Тао показал ему кулак. Авис замолк, попытался найти поддержки Рони — мол, нашего брата-мистика не понимают, почитают чуть не «психами», но наткнулся на ментальный «заслон» и белобрысый затылок.
— Отправляйтесь сейчас, — Тао вздохнул, — жаль, что мы с Ависом не можем пойти с вами. Нам бы хотелось хоть глазком одним на Сенат изнутри полюбоваться. А Декстра хочет, чтобы вы сделали это вдвоем.
Он с ухмылкой уставился на Целеста. Из-за гладких черных волос и кожи древесного оттенка он напоминал куклу, и кукольной была усмешка.
— Кажется, я догадываюсь, почему. Тебя-то аристократы услышат, верно, Альена?
12
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели. Многоэтажное строгое здание надзирало за Виндикаром и всей Империей, только если Цитадель Гомеопатов сера, точно плащ наемного убийцы, то власть Сената обозначалась черно-алым, горделиво, строго… и немного пугающе.
Целест не любил приближаться к просторной Сенатской площади (караул на каждом шагу и тишина, словно на плахе перед тем, как отрубят голову). Тао назвал Целе-ста по родовому имени, но сын Адриана Альены ничем не отличался от большинства горожан.
Власть уважали, безусловно. На расстоянии.
Что ж, теперь у них не было выбора.
— Я никогда не был внутри, — признался Целест. — Не то чтобы тянет сунуться.
Целест заметил, что Рони мучает некий вопрос: Рони теребил свой браслет — змеиные глаза тусклые, кобра спит, а звенья серебристо позвякивают. Он переключился с третьей на вторую скорость.
— Что-то не так?
— Зачем двое? Тао прав, ты — Альена. — Кажется, впервые мистик осознал кто его напарник, с кем он «сыграл свадьбу» пять лет назад. — Но я — нет.
— Вместе до смертного часа. Это закон, что выше законов Сената и аристократии. — И Целест вернулся к третьей скорости, а в памяти его всплыл совет Декстры отречься от всех имен, кроме личного.
На каждом из пяти углов Площади несли караул стражи. Рослые, стройные, в парадной черно-багряной форме, с непременной развевающейся мантией и пером на высокой шляпе — перо реяло на ветру, словно пламя свечи. В полуденных лучах сияло красное золото на погонах и кобурах. Целест прикинул, сколько толку от этих породистых псов в настоящей битве, представил таких вот раззолоченных типов среди гари, пепла и трупов, с баллонами нейтрасети вместо инкрустированных кораллами револьверов… издал ехидный смешок.
— Не суди по облику, — заметил Рони. Он всматривался в стражей: искал соотечественников. Северные Пределы славятся статными красивыми мужчинами — пухлый коротышка-мистик исключение из правил. Может быть, кто-нибудь узнает его?..
Их остановили дважды: пост на площади и около центрального входа с высокими ступеньками и гладкими дымчатыми колоннами. Оба раза змеиные браслеты служили пропуском… и отпугивали, как не отпугнула бы живая гюрза.
Стражи ничем не отличались от всех остальных в своей «любви» к Гомеопатам и Магнитам в особенности.
Переступив порог, оба синхронно зажмурились: из черных сводов кругло мигали лампы, мириады ламп. Целест вспомнил, что здание Сената именуют «домом без теней». Очередная метафора, за которую стоит заплатить ресурсом электростанций. В остальном святая святых Винди-кара оказалась аскетичнее подземной тюрьмы. Черный камень и белое люминесцентное зарево — ничего кроме.
Целест набросил капюшон мантии, и Рони быстро повторил его жест.
— Вверх, — предположил Целест на правах «тебя-аристократы-послушают» — избранного. Эхо разбежалось по многоглазым стенам. — Наверное.
Они поднялись по сияющей лестнице, ступили в длинный коридор, финалом которого были двери с гербом Эсколера — восходящим солнцем из похожего на цветочное мыло розового агата.
— Туда, — ткнул пальцем Целест.
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели, но совещались здесь так же, как в Совете, разве не собирались задерживаться дольше положенного. Очередные стражи воздвиглись перед незваными визитерами.
