Дмитрий Захаров - Репродуктор
Мать то успокаивала Алю, параллельно вспоминая забавные истории из своей практики, то вдруг начинала мягко ее стыдить за слишком эмоциональную реакцию на «диких людей».
После мамы забегал брат Димка. Пробовал жарить картошку и яичницу. Результаты этих кулинарных опытов выложил на красивую тарелку, гордо принес Але и настоял, чтобы та съела хотя бы половину. Еще заглянула соседка сверху, у которой есть телефон: предложила приходить без стеснения, если понадобится позвонить.
В общем, все взяли ее под опеку.
— Я же у тебя в этой квартире в первый раз, — сказала Ирка, поднявшись и подойдя к серванту, где за стеклом стояли фотографии. — Похожу тут, попялюсь немножко?
Смотреть, правда, было особо не на что: комната, совмещенный санузел и крохотная кухня — маленькая кособокая квартирка. Если в ней когда-то и делали ремонт, то, по всей видимости, тайно, поскольку никаких свидетельств тому не сохранилось. Оконные рамы рассохлись, между ними и подоконниками появились щели, которым оставался всего один шаг до амбразур. Потолочная штукатурка местами осыпалась, а возле люстры вздулась пузырями. На перекошенном карнизе висела выцветшая занавеска; из мебели — старый, но пока еще прочный диван, сервант на гнутых ножках с двумя мутными стеклянными дверками и журнальный столик плюс две табуретки. В дальнем углу пылилась покрашенная серебрянкой гиря да на стене висели старые часы с неисправной кукушкой. За аренду всего этого Аля ежемесячно отдавала ползарплаты.
— Слушай, — сказала Ирка, вытащив из серванта фигурку серого Муми-тролля и гладя ее пальцем по пластмассовой голове, — тебе ведь сейчас нужно будет какое-то время просто перекантоваться, пока нормальную работу не найдешь?
Аля кивнула.
— Так я подумала, давай Семену Сергеевичу — маминому мужу — про тебя скажу? Он что-то такое тёр, будто на ЦРУ практиканты требуются, — Ирка прижала Муми-тролля к щеке. — Работа у них не очень скучная и вроде не очень сложная. Нужно эфиры готовить: гостей обзванивать, опросы составлять, следить, как голосуют. Три месяца всего, но тебе ведь больше и не надо, наверное? Сможешь и работать, и учиться на своем гуманитарном. Как там, кстати, у тебя дела?
— Так себе, — скривилась Аля, — дореформенную фонетику надо пересдавать. И по теории и методике этот придурок Артур мне тройку впаял.
— Которого мы с малолеткой у «Кванта» видели?
— Ага. Таскает ее везде с собой, не знаю, ей шестнадцать-то есть…
Помолчали.
— Так я скажу Семену Сергеевичу? — тихо-тихо, будто боясь разбудить спящего ребенка, спросила Ирка.
Аля взяла с тарелки яблоко — наверняка оранжерейное, поэтому маленькое — и откусила половину. Оно оказалось словно бы ватным: безвкусным и мягким. Все-таки не зря мама уверяет, что молодые фрукты лучше не есть.
— Поговори, — кивнула она Ирке, — хуже, я думаю, не будет.
— Отличненько, вечером тогда забегу — скажу. Может, он тебя уже запишет.
— Давай.
— С работы навещать не приходили?
— Неа, — сказала Аля и почувствовала, что сейчас заревет, — я им и так жизнь испортила…
Когда Ирка собралась уходить, Аля вышла ее провожать. Она оперлась на косяк комнатной двери и смотрела, как подруга бьется с молнией на сапоге, возится с беретом, силясь убрать под него волосы с висков. Наконец Ирка бережно обхватила Алю за плечи, чмокнула в лоб, а уже из дверей помахала рукой. Аля хотела помахать в ответ, но гостья уже исчезла.
Голова кружилась, хоть и заметно слабее. Аля вернулась в комнату, достала из серванта книгу и, открыв ее наугад, прочитала несколько строк. Самочувствие при этом осталось сносным: немного затошнило, но терпеть можно. Тогда Аля вытащила лист бумаги; писать принялась полулежа, подложив под бумагу поднос.
«Уважаемый товарищ Народный Помощник Старосты! — вывела Аля. — Меня зовут Алина Галеева и на прошлой неделе я работала в Департаменте подарков Старостата. Я всегда уважала Команду Старосты и те Дела, которыми она занимается. Поэтому уверяю Вас, товарищ Помощник, что мне вовсе не хотелось бросить на нее тень или как-то иначе помешать ее работе. Мне бы такое и в голову не пришло.
Так получилось, что в подарок для Пароходства и в некоторые другие тоже я положила мягких игрушечных медведей с носом-заплаткой. Этого бы не произошло, если бы их не собрались уничтожить за похожесть на какой-то символ.
Товарищ Помощник, на протяжении всей нашей истории медведь был символом смелости и благородства. Думаю, им и остается. Поэтому я считаю, что отдел Мягкого презента поступает негосударственно, и медведей истреблять нельзя.
Товарищ Помощник, я прошу Вас повлиять на руководство Департамента, с тем чтобы сотрудникам Общего отдела и других подразделений не выносились наказания из-за этого случая.
Извините за беспокойство, и удачи Вам в делах!
С уважением, Алина Галеева».
Перечитав текст, она не нашла что добавить. Теперь надо бросить письмо в спецящик. Аля подошла к окну и отдернула занавеску: стал виден двор, посреди которого дети копошились в мокрых руинах песочницы. Две скамейки, лишившиеся большей части ребер, сиротливо жались к земле. Из-за гаража выглядывала кошка. Спецящик висел на заборе бывшего детсада — аккуратный и абсолютно целый. До него от подъезда всего шагов шестьдесят. Накинув куртку, Аля направилась к двери: нужно побыстрее добыть у соседей конверт и прямо сейчас, несмотря на туман в голове, пойти и опустить письмо. Тогда его заберут еще до обеда.
Герман
Герману случалось бывать в подвале всего пару раз, и никогда — без освещения. Сколько ни пытался, он так и не смог найти выключатель, пришлось идти на ощупь, держась за холодные металлические перила и отыскивая ногой каждую новую ступеньку. Лестница оказалась узкой и очень запущенной, ступеней был явный некомплект, а те, что еще остались, как-то неприятно похрустывали. Наконец нога резко ударилась о вертикальную преграду, Герман чуть не вскрикнул от боли в пальцах.
Он несколько раз несильно пнул дверь, как бы спрашивая разрешения войти. Не получив ответа, налег на нее всем телом. Железо рявкнуло и провалилось внутрь, да так стремительно, что Герман едва не полетел кубарем.
Раньше в подвале было бомбоубежище для сотрудников радиоузла. Здесь даже стоял комплект оборудования, позволявшего передавать сигнал через городскую систему оповещения. Огромный бункер имел несколько спальных помещений, склад провизии, медпункт, несколько санузлов и кухню, где печь и нагреватель воды работали от дизельного электрогенератора. После войны, правда, подземная «сокровищница» подверглась разграблению. Дизель вывезли, разломав всю техкомнату, исчезло вещательное оборудование и даже металлические койки были разобраны и сданы в управление делами Старостата. Герман не знал, когда здесь поселился медведь, но, скорее всего, это произошло как раз после превращения спецобъекта в унылые руины.
Сейчас, оглядывая медвежью берлогу, Герман убедился, что к бомбоубежищу помещение не имеет уже никакого отношения. Большая часть зала была брошена, забыта и не освещалась. Марф оставил себе только угол старой кухни, в котором стояла (или, скорее, лежала) его кровать, похожая на ворох подгнившего тряпья, высились столик, нагруженный какими-то склянками, и плита, надо полагать, запитанная от электросети «Позывного».
Сам хозяин стоял как раз у плиты и, очевидно, собирался что-то готовить. При появлении Германа обернулся и внимательно уставился на гостя. Медведь казался удивленным, но не столько возникновением именно этого человека, а вообще наличием жизни за пределами его подвала.
— Добрый вечер, Марф, — поздоровался Герман, — извините, что вламываюсь. Я хотел поговорить с вами.
Хозяин не сделал приглашающих жестов, он по-прежнему выжидающе смотрел и не двигался. Тогда Герман сам шагнул вперед, закрывая за собой входной люк. На несколько секунд его одолела какая-то подростковая нерешительность, открывать рот было стыдно и необходимо одновременно.
— Мой вопрос может показаться странным, но для меня очень важно, чтобы вы на него ответили, — произнес он наконец и уставился на морду Марфа с медвежьей же пристальностью. — Скажите, Марф, зачем вы на них работаете?
Медведь все молчал.
— Они истребляли вас десятилетиями, — продолжил Герман, — вы сами были свидетелем…
— Истребляли, — неожиданно подтвердил Марф, и Герману опять показалось, что произносимые звуки не совпадают с движениями пасти, — все так делают.
— Очень надеюсь, что нет.
Медведь отвернулся и протопал к высокому столику. Взял бутылку с какой-то розовой жидкостью, смешно запрокинул голову и вылил половину содержимого себе в пасть — с громким бульканьем.
— Зря надеетесь, — заявил он, облизываясь, — просто мы не успели первыми.
