Ноэль Роже - Новый потоп
Инносанта каждый день придумывала новые работы. Она коптила и солила к зиме по местному способу козье и баранье мясо, заготовляла сыры, собирала камни, чтобы строить новые хижины для прикрытия скота и хранения дров… Она говорила:
— Надо торопиться, скоро настанет зима…
Все ей повиновались. Молодые люди находили даже в этой работе какой-то отдых… Усыплялось на время сознание, и картина суровой действительности отодвигалась на задний план.
Де Мирамар чувствовал себя самым несчастным из всех. Каждая мысль причиняла ему страдание, но от назойливости этих мыслей он не мог освободиться. Неспособный к физическому труду, не умея даже поддерживать огонь, который теперь не гасили за отсутствием спичек, де Мирамар проводил долгие часы возле своей неподвижной жены, следя глазами за веселыми играми Поля. В новой обстановке, предоставленный полной свободе, ребенок расцветал. Он убегал от гувернантки, и ни о каких уроках не могло быть и речи. Как можно учиться читать, когда не было даже книг! Его больше не заставляли «прилично» есть… Все теперь ели пальцами. Он мог в свое удовольствие мочить себе ноги, ходил босиком и становился таким же ловким и смелым, как и его новые друзья — мальчуганы из Бармаца. Его гувернантка уже не бранила его, когда он разрывал свою матросскую куртку; она была слишком занята с госпожой Андело собиранием растений, которые они сушили для приготовления «горного чая». Как и другие мальчуганы, Поль бегал теперь с обнаженным торсом.
Отец смотрел на него, подавляя вздох. Ребенку, пользовавшемуся среди гор свободой выпущенных на волю зверенышей, не надо было прежних игрушек… Но будущее? Будущее этого ребенка?.. Их будущее?.. Де Мирамар замечал, что остальные уже перестали об этом задумываться. Они существовали изо дня в день, уступая необходимости, работали и к ночи валились с ног, разбитые от усталости. Он чувствовал, что и его личная тревога уменьшалась. Он отдавался каждодневным неприятностям и хлопотливым беспокойствам, которых был вполне достаточно, чтобы занять его мысли: ничтожное огорчение данной минуты отдаляло ужас безысходности…
Горячее солнце помогало им переносить суровую жизнь. Но с первых дней сентября появился туман. Плотная вата затемняла свет, обволакивала фигуры, окутывала хижины, точно сырая тюрьма. Дрожа в своих легких одеждах, окоченевшие горожане прятались в глубине хижин, ощущая впервые весь трагизм своего положения. Представляя себе перспективу осени и зимы, они молча смотрели друг на друга, не смея обмолвиться о своих гнетущих мыслях…
Возвращаясь от Новых Ворот, Макс увидел Еву, сидевшую у входа хижины. Склонившись над голубой саржевой жакеткой, она внимательно рассматривала разодранные места и дыры. Увидя ее позу, низко склоненный золотистый затылок и неподвижные руки, застывшие на складках материи, он улыбнулся…
— Ева! — крикнул он.
Она вскочила, удивленная, что не слышала, как он подошел. Макс увидел, что ее глаза были полны слез.
— О! Макс, я сломала последнюю иголку! Что мы будем делать?..
Он уселся рядом с ней и она показала ему многочисленные заплаты.
— Успокойтесь, Ева… Придется найти другой способ одеваться…
Он думал о звериных шкурах, которые старый Ганс складывал под скалой.
— Я видел плавающие куски каштанового дерева, — проговорил он задумчиво. — Может быть, нам удастся выдубить эти шкуры корой…
— Мы будем похожи на дикарей! — воскликнула она.
— Неважно!.. Неужели вы думаете, что наша одежда будет вечно держаться?
Вечерний ветер прорвал туман. Снова показались вершины с застывшим на них выражением мрачной угрозы. Вокруг них, как хищные звери, бесшумно скользили тучи…
— Эти горы пугают меня, — шептала Ивона.
Ночью разразился ураган. Сначала послышался один голос, грозный, ревущий… Ему откликнулись другие. Казалось, что пустынная долина Сюзанф сразу ожила. Завывание поднималось со всех сторон, сгущалось, перекликалось, разрасталось все больше и больше, точно вокруг долины бродили и стонали ужасные призраки. Крестьянки крестились, думая о бесчисленных мертвецах, брошенных на произвол судьбы. Ветер бушевал в долине с такой силой, что беглецы содрогались при мысли, что ураган может разнести их хижины и сорвать камни над их головами. Они чувствовали себя во власти сговорившихся против них стихий, от которых ничто больше не могло их защитить.
Начался дождь. Он безостановочно бил по скалам, и ураган хлестал их по всем направлениям. Сквозь плохо сложенные камни вода протекала в хижины и лилась на еловые подстилки.
Макс хотел выйти из хижины, чтобы взглянуть на огонь, тлевший под пеплом, под прикрытием двух, соединявшихся вместе, карнизов. Но не успел он перешагнуть порог, как был сбит с ног. Цепляясь о скалу, он еле смог выкарабкаться из бушующей воды и принужден был ползком добраться до жилища.
Бледный свет зари показался наконец на прояснившемся небе. Шел мелкий дождь. Встревоженный Макс снова вышел. Его отчаянный крик разбудил остальных.
— Огонь потух!
Склонившись над остывшим костром, Макс тщетно искал какую-нибудь тлеющую головню.
Окоченевшие беглецы, укрывшиеся в более просторной хижине женщин, хранили унылое молчание. Поль дрожал в своей рваной матросской курточке. Ивонна подняла жалкое съежившееся лицо, казавшееся еще более бледным, чем обрывок платка, который она нервно сжимала в своих ручках. Старый Ганс вполголоса ругался.
— У нас больше не будет горного чая, — простонала мисс Мод.
Губерт и Макс взглянули на Инносанту. На ее неподвижном побледневшем лице они прочли свою судьбу: зима на двух тысячах метров высоты без огня — это была неизбежная смерть.
— А как поступали в таких случаях первобытные люди? — спросил вдруг Макс.
Де Мирамар пожал плечами. Этот вопрос звучал какой-то иронией. Какое ему дело до первобытных людей, раз он не мог больше строить пламенных гипотез, раз заметки его были бесполезны, а рукопись никогда не будет напечатана!
Подняв свою удрученную голову, госпожа Андело машинально ответила за него:
— Они употребляли кремень…
Прервав фразу, она в радостном порыве добавила:
— Но у нас же есть кремни!
И так как де Мирамар, казалось, не понимал ее, она воскликнула:
— Вы же их спасли, господин де Мирамар!
— Несколько штук! — вздохнул он.
Порывшись в карманах, он вытащил топор каменного века, продолговатый с широкими краями, и несколько заостренных к концу тонких пластинок кремня.
— Не эти, — сказал он с сожалением. — Этих жаль!
— Но мы их вам вернем! — вскричал Губерт. — Вопрос только в том, чтобы высечь искру…
— Но чем? — спросил Макс. — Как заменить трут?
Госпожа Андело уже начала щипать обтрепавшийся край своей батистовой блузы… Таким образом, получилось немного корпии, которую положили у входа в хижину. Игнац нарезал тонких веток. Губерт ударял своим ножом по кремню, а остальные с тревогой неподвижно смотрели, как сверкали и тотчас же потухали искры. Вдруг все вскрикнули. Нитки вспыхнули. Но пламя тотчас же заглохло, слишком слабое, чтобы восторжествовать над сырым деревом.
— Надо бы бумаги, — воскликнул Макс. — Только бы достаточно огня, — и ельник загорится…
Губерт снова обратился к ученому.
— Только у вас и есть бумага, отец! Только у вас!
— Моя рукопись! — запротестовал де Мирамар. — Никогда…
— К чему она вам? — безжалостно продолжал Губерт. — Вы ведь не напечатаете ее здесь, не правда ли?
— Разве можно знать, что нас ждет впереди?.. — бормотал ученый, обнаруживая проблеск несокрушимой надежды когда-нибудь уйти отсюда, найти где-нибудь остаток цивилизации…
— Труд всей моей жизни, — добавил он с отчаянием человека, который видит, что вся его прошлая жизнь — ничто… тщетная попытка, работа, лишенная какой-либо пользы…
— О нет! Только не рукопись! — воскликнула госпожа Андело, одна из всех способная понять его горе. — Быть может, заметки, выписки, документы? Я думаю, что продолжения мы писать не будем! Она уже снова заготовила корпии. Опустив голову, Де Мирамар колебался. Руки его дрожали над пачкой бумаг, вынутых из сафьянового портфеля. Инстинктивным движением он повернулся к своей жене, как бы ища поддержки. Разве не она всегда защищала его и его работу от притязаний светской и семейной жизни? Но на него смотрели равнодушные глаза, спокойное лицо сумасшедшей. И старый ученый почувствовал себя чужим среди своих.
— Посмотрите, какой идет дождь! — вмешался Макс. — Возможно, что он будет продолжаться много дней. Мы не можем обойтись без огня. Ради ваших дочерей! Ради маленького Поля!..
— Этого хватит? — спросил де Мирамар, уже больше не защищаясь.
— А вот мы посмотрим! — свирепо сказал Губерт. — Не думаете ли вы, что теперь излишне разъяснять, как вымирают цивилизации?
