Алексей Доронин - Чёрный день
— Назад! Разойдись! — внезапно раздалось вдалеке. — Дорогу!
Темноту прорезали лучи нескольких фонарей, по плитам коридора загромыхали сапоги. Люди ошарашено смотрели на несущихся на них из полумрака солдат, пятились, жались к стенам. Сразу нашлось свободное место, и Чернышёва поняла, что толпа на самом деле совсем неплотная, рыхлая. Так что давки опасаться вряд ли стоило.
Солдат было много. Не меньше сотни. Они быстро пробежали мимо и скрылись в темноте.
«Наверно, учения какие-то», — решила Маша, и потянулась вслед за остальными. Свет впереди приближался, но очень медленно. Скорость бредущих в темноте людей не превышала пары километров в час.
Девушка преодолела половину расстояния, когда душераздирающий вой заставил её, как и всех вокруг, застыть на месте. Он был настолько громким, что первым побуждением было заткнуть уши, закрыть глаза и спрятать голову в песок, хоть Машенька была не из робких. К счастью, это продолжалось всего секунд двадцать, иначе её барабанные перепонки не выдержали бы. Оглушённо мотая головой, девушка продолжила движение. По-другому и нельзя было — сзади напирали, хотя теперь уже не так уверено, будто толпа замедляла ход, сбиваясь в плотный ком. Оставалось всего метров десять, когда она неожиданно остановилась и даже слегка подалась назад.
Чернышёва подняла глаза на спасительный квадрат неба и поняла, что опоздала. Вместо пропавшего милицейского патруля лестницу перекрывала густая цепь из десятка парней в камуфляже. Только, как ей показалось, не омоновцев, а бойцов вооружённых сил в зелёной полевой форме.
«Да что за дела? — недоуменно подумала девушка — У нас что, военное положение?»
Эти парни не просто подпирали стенки, а создали заслон против тех, кто пытался выбраться наружу. Тех, то пытался пробиться силой, без церемоний отталкивали вниз. Им помогала выгодная позиция, а также то, что толпа накатывала нестройно и не была по-настоящему взвинчена. Иначе она просто снесла бы солдат своей массой. Триста человек всегда тяжелей, чем дюжина. Но большинство подчинилось. Сыграла свою роль и привычка в меру законопослушных граждан, и то, что передние ряды заметили у части бойцов автоматы. Да не милицейские «укороты» АКСУ, а АК-74, которые на городских улицах увидишь редко. А если увидишь, то тут у мирного человека должен срабатывать условный рефлекс. Надо выполнять все команды и не отсвечивать.
Человек с мегафоном выскочил откуда-то как чёртик из коробочки.
— Внимание! — прорычал офицер. — Воздушная тревога! Всем немедленно пройти в убежище! Вход находится в подземном переходе! Разворачивайтесь и следуйте в обратном направлении!
В этот момент, встав на цыпочки, чтобы лучше видеть, девушка заметила, что за спинами у солдат скапливается всё больше народу. Похоже, они ждали, когда им позволят спуститься.
«Да объяснит мне кто-нибудь чего-нибудь?» — совсем растерялась Чернышёва. Ей мучительно захотелось оказаться дома. Зачем она вообще пошла куда-то?
— Это не учения! — снова прогремел усиленный мегафоном бас. — Всем пройти в убежище. Вход находится в подземном переходе! Назад!
Народ безмолвствовал, испуганно толкался на месте. Видимо, доверие к людям в форме боролось в них с естественным недоверием к их действиям. По рядам прошёл негромкий недовольный ропот.
Внезапно толпа расступилась. К лестнице пробился грузный мужчина средних лет.
— Да пропустите меня! Что тут за дела, я не понял?
Сергей Борисович встретился с ним взглядом и сразу увидел, что этот господин будет источником проблем. В отличие от остальных, он не боялся. На его лице не было заметно даже тени волнения. Только раздражение тем, что его заставили испытать неудобство.
Оказавшись прямо перед Демьяновым, хорошо одетый господин небрежно сунул ему под нос корочку, в которой он успел прочитать только слово «Зам…».
— Ты… — сытый взгляд поросячьих глазок остановился на нем. — По какому праву здесь командуешь? Ты знаешь, кто я? А ну быстро назвался, военный.
Незнакомец дышал перегаром, но твёрдо стоял на ногах. Пожалуй, он был чуть-чуть навеселе. Но едва ли этим объяснялась его развязность.
Случилось то, к чему майор запаса не был готов. Он втайне опасался паники, но не открытого противодействия. Можно сказать, что ему просто не повезло. Типичный гопник при виде людей с автоматами стал бы шёлковым, у них нюх на опасность. Даже стаю таких животных легко утихомирили бы бойцы оцепления. Они справились бы и с паникёрами, ошалевшими от страха. Но перед ними стоял совсем другой экземпляр.
Обычно такая публика по подземным переходам не ходит, смотрит на мир только через тонированные стекла дорогих автомобилей. Но этому довелось сегодня оказаться среди простых смертных.
Разными путями попадали люди в этот аморфный протокласс — российскую элиту. Кто-то карабкался вверх по чужим головам в партийной, профсоюзной или административной бюрократии. Другие вышли из «органов», а некоторые и до сих пор носили погоны, что не мешало им успешно заниматься бизнесом. Кто-то стал результатом эволюции классических «братков», сменивших малиновые пиджаки на костюмы от кутюр.
Всем им было за сорок, и за время своего восхождения они приобрели не только лысину и брюшко, но и непрошибаемый цинизм и чувство собственной безнаказанности. Их объединяло и презрение к быдлу, в число которого они включали и нижестоящих людей в форме, мало оплачиваемых, по их мнению, продажных «шестёрок».
Подёрнутое ряской болото «стабильной» страны было для них раем. В мутной воде хорошо ловилась и большая рыбка, и маленькая. Они крышевали не ларьки, а банки и магазины, пилили бюджетные деньги, организовывали для себя и для друзей «честные» аукционы. Все кампании по борьбе с коррупцией никогда по ним не били по одной простой причине — они сами же их и организовывали. В лучшем случае репрессии выметали одного-двух самых зарвавшихся или жадных, забывших, что Бог велел делиться.
Чувствуя себя столпами общества, они жаждали не только чинов, но и титулов, поэтому и стали поголовно кандидатами наук. В их кругу это считалось комильфо, своеобразной заменой дворянских грамот.
Судя по тому, как гнул пальцы этот субъект, он был не кандидатом, а, самое меньшее, доктором.
— Как это нельзя? Ну ты попал, сапог. Я звоню одному другану, генерал-лейтенанту, и считай, ты уже на Малой Земле гарнизонишь.
Видимо, он принял его за действующего военнослужащего. Неважно. Демьянов мог спокойно сказать ему «Звони» или даже «Звоните» и пропустить наверх, под напалмовый дождик. Но за одним могли последовать другие.
А этот сукин сын уже вещал, обращаясь к людям, стоящим рядом:
— Да чего вы его слушаете? Кто он такой, блин? Идите по своим делам, никто вас не держит.
Его слова попали на плодородную почву. Солдаты потеряли бдительность, следя за конфликтом, и несколько человек, самые решительные или пустоголовые, воспользовались заминкой. Они проскочили через оцепление и кинулись вниз по улице. Преследовать сбежавших было бессмысленно, но, видя их успех, ещё десяток-другой затворников бочком протискивался к выходу.
Демьянов понял — ещё немного, и он потеряет контроль над ситуацией. Драгоценное время уходило, секунды складывались в минуты, и каждая могла означать чью-то жизнь. К тому же его нехорошее предчувствие только крепло.
И тут он потерял контроль над собой. Та злость, которая копилась в нём с момента первого удара, нашла выход. Он понял, кого ненавидит на самом деле, догадался, кого Иваненко называл сволочами.
Странно, но он не ощущал такой жгучей ненависти даже к США. Американцы были в его восприятии чем-то вроде саранчи. Ненавидеть их — всё равно, что ненавидеть стихийное бедствие.
В геополитике действует то же правило: «Сучка не захочет…». Россия, выходит, захотела.
Не Россия, поправил себя Демьянов. А эта чиновничья плесень, которая выросла ещё в номенклатурном СССР. Она выкормилась соками Союза, а потом сама же и погубила его, когда поняла, что может получить всё и сразу. Когда модно было быть либералом, они восхваляли рынок, пришла пора великодержавности — начали изображать из себя исконно-посконных патриотов. Но они сдали бы страну без единого выстрела. Если дошло до бомбёжек, значит, просто не сговорились о цене.
Эта гниль при любом строе выживает. Ей и оккупанты не страшны. Россияния погибнет, распадётся на десяток или сотню уделов, а им хоть бы что. Когда прилетят «вестники демократии», эти твари покорно лягут под них, будут сидеть в таких же кабинетах, но с другими портретами, и управлять быдлом уже от имени североамериканских прогрессоров.
Рука майора запаса сама спустилась на кобуру.
С тех пор, как Сергей Борисович ушёл в отставку, у него не могло быть табельного оружия, но, работая в охране, он имел личный ПМ. Однажды, придя в себя после затяжной «болезни», он обнаружил, что пистолет пропал. Демьянов перерыл всю квартиру, но не нашёл концов. Потом была морока в горотделе милиции. Его чуть было не лишили лицензии. А ствол волшебным образом нашёлся… в сейфе убежища, когда он уже успел приобрести новый. Тогда он дал себе зарок не употреблять и до сих пор держался. Зарегистрировать этот пистолет было проблематично, и Демьянов давно хотел избавиться от «палёного» оружия, но что-то его удерживало. Возможно, природная бережливость. Лучшего места для хранения, чем тот самый сейф, просто не было. Так он и лежал там до дня, когда в нём возникла необходимость.
