Николай Грошев - Дыра. Путь на ту сторону (СИ)
Серьёзно. Нас всех троих так передёрнуло, что и Петька ружьё уронил. Хорошо наземь, не старейшине на ногу вторую, а то не миновать бы нам беды.
Идём за забор, а чего нам ещё делать-то? Думаем вот, чего там старейшина удумал. Страшнова-то мне чего-то. Как бы старейшина не удумал чего худого. Поля-то охранять, пока Новый весь работает оно не сложно. Главное смотри по сторонам, зомбей выглядывай, да кошаков с собаками. А чуть чего тревогу кричи, да стреляй по ним ежели кидатьси начнут. Зомбей, ружьём конечно не возьмёшь, сжигать их надо, да и то — горят плохо совсем. А не сожгёшь, на поле зомбя опять придёт. Они как медведи-шатуны — пока не получит чего ему надо, не уйдёт. Хотя вот дядька Федот говорит шо они як полицейские. Что мол, тоже, раз дорогу нашли до мясу с кровью, всё, уже ничем не отвадишь. Правда Федот тут врёт. Где ж видано что б полицейские до мясу сырогу охотники были? Они всё больше на деньги приманиваются. Даж девки их не так влекут как деньги. Знаем, видали мы таковских иродов, по ту сторону ещё. Хорошо в Новом нету их. Зомбей-то отвадить не выйдет, можно только изловить, да с ним покончить. А с полицейскими так не получится. Нельзя с ними так. Да и с бандюками, там, не могли мы так, как вот в прошлом годе…, хм, что-то запамятовал я, мы их с забору-то сняли, аль до сих пор они там на ветру да в петлях?
— Старейшина, а правда что мы вторая колония тут? — Чего Сёмку на расспросы потянуло такие странные? Это всё потому, что ворота мы с Петькой открываем. Засов-то будь здоров! Цельное бревно. Сёмка вот лучше бы помог, а то ведь тяжёлое оно.
— Не звестно то мне.
— А правда что первую всю зомбя пожрали?
— Не звестно оно мне, лучше сельчанам свомим подмоги воротину отворити. — Вот, это правильно, а то у меня счас ремень с натуги лопнет, портки на пол упадут и всем срам покажут. А оно неприлично, потому как белья на мне нема — торопился я шибко, я ж думал, на сенокос батя меня поднимает. А так бы конечно всё надел и бельё и портки…, ох, штиблеты-то не те одел! Етит их. Как же я в туфлях-то по полям счас пойду? Они ж не для того, парадные они, по праздникам у Любани возле покрутиться. Показать значит, что и не такой уж я и деревня, что и цивилизации всякие понимаю, и к культуре опять же тянуси. Душа у меня такая. И штиблеты хорошие. Хоть и куплены на рынке у китаев, да с надписью красивой «Gllow». На танцы хороши они. Чего они у меня у кровати делали-то? Не припомню зачем достал я их по ночи. Старейшина на днях электричеством пользоваться в хатах запретил, в целях экономии. А они ж чёрные у меня, раньше-то вытаскивал, полюбоваться. Они ж не просто так чёрные-то да с надписью иноверской. Красивые они у меня. Если ваксой мазать, так блястят ещё. Красивые…, уф! Тяжеленное же бревно енто! А дядька Олег его один тягает. Вот тож здоров, як батя мой.
— Отсель заданье до вас оболтусов говорити буду. — Старейшина насупился. Что-то может я не сильно понимаю, а тут-то сразу скумекал. То набольший настоял. Старейшина другое что-то замыслил, а вот что бы до замыслу своего добиться, набольший ему значит условие поставил. Что-то вроде испытания нас ждёт. Плохо то. Набольший мужик суровый. От него «поди снеси кабаньёв каких ногу, до посёлку нашенского» не дождёшься. Как бы за зомбёй не отправил — сколько уже их видел, одного даж рубить на куски помогал, шоб сжечь потом. Их ведь пока не порубаешь, сжечь-то никак, брыкаются они, не хотят значит, что б жгли их. Ну оно и понятно — кому ж хочется шоб жгли его? Никому, вот и зомбям не хочется.
Вот сколько я их видел, а всё равно жутко как-то. Страшные — жуть! Лучше бы в руины сходить. Туда, где что-то светится красиво. Там наверное, реликт лежит. Ну, может не реликт. Оно же как, пока в Дыру не снесёшь, и не узнаешь реликт-то иль просто светляшка красивая.
— Набольший хочит шо бы вы показали шо могёте до нас охраной заниматься. — Ох-хой…, точно за зомбёй отправит. — Прежде чем пустить до полей, должно вам зомбя соследить и сжечь. Но не сего. В Новый голову евонную снесёте. До забору её свесим…, ой! — И за голову схватился, глаза выпучил. — А мы бандюков-то шо в годе том порубали, мы их с забору-то сняли, али нет???
Мы плечами пожимаем — отсюда не видать, а так и не вспомнить. Как-то привыкли мы к ним. Даж когда они в зомбей превратились, мы как-то не сильно беспокоились. А оно так даже и лучше было — дёргаются, страаашно — жуть! Пугало от бандюков получилось знатное. Такое что аж самим страшно. Руки-ноги мы им того, топором Федотовым, да сожгли. Рты вот набольший сам им проволокой зашил, да так и оставили. Затихли они, а мы как-то привыкли, замечать перестали. Вот и поди разбери, сняли мы их али так и висят…
Убёг старейшина. Кричит чего-то, мужиков завёт, да набольшего.
— Ну чаго, подём?
— Подём Петька…
— А куды Виталь?
— Ну как куды? — Тож как маленький. — К Дыре подём. Они там иногда меченых да бродяг поджидают, шоб на дороге их по ночи пожрать. Туды и подём.
— Мож даже двух убьём!
— Ага. Мож и трёх. — Еслив честно, нам бы хоть одного найти. Мы как тут поселились, зомбей мало стало. Поубивали мы их. Тех что бродили рядышком. А тут их всегда немного и было. В городах они чаще. И не поймёшь чего они там всё время. Редко-редко какой уходит да по полям шляетси. Ну, нам города без надобности. Мы за землёю пришли, а дома те бетонные, руины — оно нам как Пашке ружьё. Пашка больше по желудям, да репу вот шибко уважает, а ружей он не понимает. Вот и мы так же, земля оно наше, город — чужое оно всё.
4. Бродяги
Когда и почему, он решил податься в сотрудники программы «Свободный рейд»?
Хрен знает, если честно. Он сам не мог вспомнить, когда именно решил стать бродягой. Бродяга…, военные зовут гордым словом, хорошим, другим. Газеты вот тоже — «Свободные» или чаще «Сотрудники». А вот у жёлтой прессы и обитателей Дыры, для таких как он нашлось более меткое словечко — бродяги. И ведь верно подобрано слово, оно куда лучше отражает суть этой новой работы. Тут нет никаких начальников, не надо ни перед кем отчитываться. Просто делай свою работу и получай бабло. Никакими сроками никто тебя ущемлять не будет. А не получается с работой «сотрудника», просто не везёт тебе с реликтами, бери задания у офицеров Цина, если таковые будут и если тебе они по зубам. Тоже ведь никто не заставляет — бродяг много, откажется один, с радостью возьмётся другой. На повестве дня, всегда висит какая-нибудь архисрочная проблема. А проблема Цина или яйцеголовых — почти всегда, задание и приработок для бродяги.
Но в целом можешь вообще на всё плюнуть и просто болтаться. «Стандарт» ты получишь в любом случае и бесплатно, только скажи Вадиму или Анне, что тебе нужно пополнить запасы по «стандарту» и тут же получишь всё необходимое…, он раньше так и делал, когда не везло. Денег нет, все выходы в убыток, припасы (еда, патроны, медикаменты) на исходе, а в новый выход ты всегда получишь ещё и даже спасибо сказать никто не попросит. Теперь-то ему «стандарт» даром не нужен, да и вряд ли он отважится снова сунуться в Дыру с таким снаряжением. Только если пехотка сдохнет, а глубины кошелька окажется недостаточно для ремонта.
Может, когда-то именно всё это и стало решающим фактором в выборе новой профессии. Хотя, если уж, совсем честно, нужно признать, что окончательно всё решили, Дыра сама по себе и его неуёмное пристрастие к игре. Да же не так, к Игре. Карты, рулетка, гонки — он обожал всё это, не выделяя что-то одно во главу угла. Обожал исключительно за адреналин, за трепет нервов и волнительное упоение моментом, когда тебе всё же улыбнулась Фортуна и таки удалось выиграть. Кайф победителя, недоступный даже после самого лучшего секса. И это такое, мать его, чудо! Мало кто может понять любителя адреналинового допинга. Большинству адреналин вреден, он для них яд. А Тихий адреналин любил. Настолько, что не видел в жизни смысла без нервных встрясок, заставлявших кровь бежать по венам быстрее, а сердце биться так, что казалось ещё пару мгновений и оно выпрыгнет нафиг из груди, да в травку рухнет. В Дыре, после того, что он пережил в первый свой выход по иному миру, Тихий обнаружил, что карточные игры превратились в скучный обмен бумажками. Он ведь вернувшись, всерьёз полагал, что больше ни ногой на ту сторону, даже носа туда не покажет. Вернулся к прежней привычной жизни. И что? Чуть не помер со скуки.
Рулетка, даже при ставке в сто тысяч, вместо возбуждения организма и впрыска адреналина в кровь, стала навевать исключительно сонливость и уныние. Экстремальные гонки — детские игры в салочки…, жать газ, вращать баранку, лететь тупо по прямой на скорости 200 км в час, и в конце обогнать противника, две минуты упоения и эффект гаснет, тает буквально по секундам. А уже через час от него не остаётся и следа. Только лёгкая тоска, какая-то непонятная печаль. И организм не ощущает, скажем так, сытости — он требует ещё. Пустая трата времени и денег.
