Андрей Круз - Я! Еду! Домой!
Странно. Я только что убил человека, пусть уже и мертвого, но никаких эмоций по этому поводу не испытываю. Почему? Совсем чурбан бесчувственный, или так и надо? А как оно вблизи?
— Пойдем, глянем. — согласился я.
Мы вышли из-за угла моего дома и обнаружили адвоката Бирмана, стоящего на тротуаре и вертящего головой. Точно ведь, тварь такая, ищет, на кого нажаловаться. Но морда кислая, понимает, что раз не видел, как мы стреляли, то уже половина счастья в помойку ушло.
— Еще и его бы неплохо… — пробормотал Том.
— Это ты уже сам. — усмехнулся я. — Мне не положено, я иностранец, а отстрел адвокатов есть почетная обязанность гражданина.
— Неплохо бы. — повторил сосед. — Знаешь это анекдот, когда арабские террористы захватили самолет с американскими адвокатами?
— Нет, а что?
— Они пообещали отпускать их по одному в час, пока не выполнят их требования.
Я хихикнул из вежливости, потому что этот анекдот знал задолго до того, как приехал в Америку. Тем временем мы подошли к лежащему на асфальте телу, под головой которого расплылась небольшая бурая лужа. Совсем небольшая, только от вывалившихся из расколотого черепа мозгов, крови почти не было. Зато стала видна причина смерти — пулевое ранение, которое до того было скрыто сигнальным жилетом. Парню, с виду молодому, не старше двадцати пяти, выстрелили в сердце.
От тела уже ощутимо пованивало. Жара здесь все же, все мертвое гниет сразу. Кстати, это обнадеживает — ведь рано или поздно каждый из этих гобблеров разложится до "недееспособного состояния".
— Это что же получается? — спросил я вслух. — Что поднимается любой мертвый? Не только укушенный?
— Не знаю. — хмыкнул Том. — Но я поверил, по крайней мере, что это и вправду был мертвец.
— А до сих пор не верил? — удивился я.
Том обернулся ко мне, посмотрел в глаза и сказал:
— Я не видел Иисуса, призывающего их на Страшный суд, знаешь ли. Поэтому, по моему разумению, восставать они не были должны.
— А почему поверил? — полюбопытствовал я, продолжая рассматривать покойника.
— Потому что нет крови. — Том указал пальцем на пятно на асфальте возле головы. — Кровь течет у живых, потому что ее гонит сердце. А у мертвых она совсем не течет, нет давления.
Верно, так и есть. Я тоже это слышал.
— Что будет делать? — спросил я. — Так и оставим его здесь?
— Не знаю. — пожал плечами сосед. — Вообще-то трупы не положено трогать до приезда полиции, но раз ты говоришь, что она уже не ездит…
— То что?
— Надо бы его хотя бы сдвинуть в сторонку, пока на него не налетел кто-то на машине и не размазал по асфальту до самой Канал-стрит.
С этими словами, не обращая внимания на вонь и жужжащих мух, на удивление немногочисленных, кстати, он нагнулся, ухватил мертвеца за пояс брюк и несколькими сильными рывками оттащил его в сторону, к тротуару, бросив прямо перед чьей-то лужайкой.
— Надо бы его на газон к Бирману оттащить. — заявил я. — Пусть там воняет и напоминает ему о своих правах.
— Ты потащишь? — усмехнулся Том.
— Нет, пожалуй. — отрицательно покачал я головой и с трудом проглотил слюну — от вони к горлу подкатывала тошнота. — Не потащу, противно.
— Привыкай. — с каким-то скрытым намеком сказал Том.
— А ты где привыкнуть успел? — проявил я любопытство к его биографии.
— В "Дурной Земле". А ты говорил, что вроде бы служил в армии.
Верно, как-то обмолвился я о своих офицерских погонах, полученных после института.
— Техником в авиации я служил. К тому же в таких краях, что там проблема разложения мертвых тел стоять вообще не могла, скорее бы потребовалась их разморозка.
Хм… а ведь это тоже мысль… Люди на севере живут, не вопрос. Хоть в Мурманске, а хоть и на Шпицбергене. А вот мертвяки «живут»? Если они…
Преодолевая брезгливость, я нагнулся и прикоснулся тыльной стороной пальцев к нелепо вывернутой шее мертвеца. Бр-р-р, холодный! Холодный как жаба, как и подобает быть мертвому. Застрелил я его минуту назад, остыть бы он еще никак не успел.
— Ты что? — не понял моего маневра Том.
— Холодный. — оповестил его я о своем открытии, выпрямляясь и инстинктивно вытирая руку о штаны.
— И что? — не понял моей радости Том.
— Если он холодный, то не сможет существовать в холоде.
— В смысле?
Южанин. Из Аризоны. Все ему надо растолковывать.
— В смысле, что на Аляске они закоченеют и если не промерзнут насквозь, то впадут в вечную спячку, вроде тритонов. До тепла, по крайней мере. И в Северной Канаде. И еще много где. Или просто вся жидкость в нем превратится в лед, клетки разорвет, и… — вместо окончания фразы я просто развел руками, приглашая Пола самостоятельно представить трагический конец ожившего мертвеца.
Том недовольно сморщился.
— Там холодно.
— Я знаю, поэтому и говорю. — подтвердил я его догадку.
— А никак нельзя проверить, не умирают ли они от обезвоживания? — сказал он, беря под локоть и уводя от мертвеца. — Уехали бы в пустыню, куда-нибудь в середину Прувен Граунд, и ждали бы там, когда они пересохнут. Или на авиаполигон.
У города Юмы есть две главные достопримечательности. Первая — это Юма Прувен Граунд — самый большой в Америке испытательный полигон Сухопутных сил, который раскинулся на десятки километров во все стороны и занимает как раз все пространство между Юмой и нашим Уэлтоном, а на север тянется аж до федерального шоссе номер десять. В основном это горы и пустыня, местами пересеченная оврагами и обмелевшей речкой, кое-где в ней есть малопонятные ангары, какие-то строения и даже большой парк для техники с капонирами и навесами, на случай больших учений. Военные там службу практически не несут, лишь какие-то частные охранники, ну и технический персонал там обитает. Но преимущественно это просто пустыня с многочисленными грунтовыми дорогами.
Второй же достопримечательностью можно считать авиаполигон имени Барри Голдуотера, который расположился по другую сторону шоссе номер восемь прямо напротив Прувен Граунд, и тянулся до самой мексиканской границы. Там тренировалась в бомбометании и ракетопускании авиация, на радость жителям окрестностей, подчас сутками слушающими грохот, доносящийся оттуда. А еще по городу упорно бродили слухи, что немалая доля кокаина проходит в страну как раз через этот полигон, и чуть ли не военными вертолетами. Впрочем, не об этом теперь речь.
Но в чем-то Том прав, хоть и думает, что шутит. Случись большая беда здесь, и самым надежным укрытием могут стать эти самые полигоны. Думаю, что по скалам и раскаленной пустыне не каждый оживший мертвец туда доплетется. А если учесть, как палит солнце, то он рискует высохнуть в мумию. Наверное.
Мы подошли к моему дому, встали у мотоцикла. Я снял с сиденья шлем, собираясь натянуть его на голову, но Том показал рукой куда-то мне за спину и сказал:
— Марк Эшли. Живет здесь рядом. Знакомы?
Я обернулся и увидел быстро идущего в нашу сторону весьма упитанного, но крепкого дядьку в камуфляжных штанах, защитного цвета майке, обтягивающей могучие, хоть и жирные плечи, и в военного типа разгрузке в цветах пустынного камуфляжа. Глаза закрывали темные стрелковые очки, при этом еще и песочного цвета камуфлированная панама отбрасывала тень на лицо. Поди, узнай его с такой маскировкой, учитывая, что с такими пузами они здесь через одного.
На груди у мужика стволом вниз висело нечто, здорово смахивающее на армейский карабин М-4 с маленьким оптическим прицелом на рукоятке для переноски и фонарем под стволом. На толстом бедре плотно сидела кобура с пистолетом. Выглядел мужик воинственней некуда, хоть сейчас его грузи в вертолет и сбрасывай в джунгли. Если вертолет сдюжит. Впрочем, будь у меня возможность, то и я постарался бы выглядеть не хуже. Думаю, это взбадривает тебя самого, потому как страшновато вокруг. Как-то не очень комфортно чувствовать себя безоружным — считай, что голым против угрозы.
— Привет, парни! — окликнул он нас, после чего отдельно поздоровался с Полом: — Привет, Том.
— Знакомы? — спросил Том, указывая на меня.
— Нет, виделись издалека. — сказал мужик. протягивая мне для пожатия крупную ладонь, с которой он быстро содрал стрелковую перчатку. — Соседи?
— Почти. — кивнул я, пожимая руку.
— Вы стреляли? — спросил толстяк.
Вместо ответа Том показал Марку свою винтовку. Тот кивнул, посмотрел на меня, сказал:
— Парень, ты не выглядишь готовым к неприятностям.
Толстая ладонь сочно похлопала по ребристому черному цевью висящего у него на груди карабина.
— Мне в аэропорт надо. — пожал я плечами, решив не болтать об истинной причине моей невооруженности.
— В аэропорт? — удивился толстяк. — Ты думаешь, что самолеты летают?
— А почему они не должны летать? — поинтересовался Том. — Что-то сообщали?
