Елена Ершова - Царство медное
8. Выгжел
Они достигли городских ворот к полудню, когда Виктор уже успел основательно вымотаться и почти перестал верить в то, что город Выгжел существует, а не просто отмечен на карте крохотной черной точкой.
Но город и в самом деле существовал, и что-то подобное Виктор видел разве только в учебниках истории — Выгжел был окружен высокой стеной частокола с каменными стрелами башен, деревянные ворота обиты железом.
— Будто к войне готовятся, — пробормотал Виктор.
— К осаде, — как всегда кратко уточнил Ян.
Он остановился в стороне, под развесистой кроной старого кедра. Здесь вездеход не был виден ни со стороны городских стен, ни с воздуха, что обеспечивало защиту и пути отступления на случай, если вдруг что-то пойдет не так.
— Ты пойдешь первым, — сказал он Виктору, неуклюже спрыгивая из кабины на землю.
— Боишься? — ехидно поинтересовался ученый, не упустив возможности отпустить в отношении Яна маленькую шпильку.
— Это расчет, — спокойно ответил ему Ян. По всей видимости, ирония его не задевала, или же он просто не понимал, что это такое. — Меня убьют прежде, чем я приближусь на десять футов.
— Это можно проверить.
— Тогда к вечеру ты умрешь тоже. И они все умрут, — равнодушно отозвался Ян, ткнул пальцем в сторону городских стен. — Запоминай. Это Выгжел, последний форт севера. Здесь заканчиваются дарские территории. Отсюда отправишься в Южноуделье. В твоих интересах попасть в Выгжел как можно скорее.
— Вместе с тобой, разумеется.
— Разумеется. У меня ценная информация.
В этом Виктор не сомневался. Какие бы мотивы не были у Яна, действовал он расчетливо и планомерно.
«Как убил всех спутников ученого просто потому, что они оказались не нужны».
— Хорошо, — сказал ученый. — Что я должен сделать?
Как и сказал Ян, приблизиться ему не дали и на десять футов. В срубах стен открылись бойницы, а потом раздался усиленный громкоговорителем голос:
— Стой!
Виктор послушно остановился и, как учил Ян, поднял ладони.
Ему было немного страшно. Сзади, скрытый тенями кедров, стоял убийца его товарищей по экспедиции, который, возможно, даже не был человеком. Впереди же на него ощетинились дулами автоматы, и один Бог знает, что на уме у этих перепуганных северян, отгородившихся от враждебного леса крепостными стенами.
— Кто ты такой? Что тебе нужно? — меж тем последовал вопрос.
Ученый набрал в грудь побольше воздуха и прокричал в ответ:
— Не стреляйте! Я профессор Торий, из Дербенда! Мои товарищи погибли в экспедиции, мне нужна ваша помощь!
За воротами помолчали. Затем голос раздался снова:
— Хорошо. Можешь подойти, но никаких резких движений.
Виктор подходил очень медленно. Ворота открылись, и двое вооруженных мужчин втащили его внутрь. Еще один человек тут же обыскал его быстрыми и выверенными движениями.
— Чисто, — доложил он.
Тогда Виктор увидел четвертого мужчину, который до этого держался в тени, и был одет в темную фуфайку и меховую шапку.
— Капитан Сванберг, — представился он. — Расскажите еще раз, что с вами произошло. К нам нечасто приходят из леса незваные гости.
Виктор понимающе кивнул. Ему вдруг стало легко, словно упала с плеч тяжелая, гнетущая ноша.
«Я в безопасности. В безопасности, — мысленно повторял он. — С людьми…»
И дьявол с ним, с кровавым призраком за стенами форта, с болотниками, с ведьмами, с трупами в далеких чащах. Все это было сном.
Все это могло кончиться прямо сейчас.
— Капитан, смотрите, — сказал часовой.
Ловким движением он перехватил правую руку Виктора и перевернул ее ладонью вверх.
Воздух со свистом вышел из легких, как выходит гелий из воздушного шарика. А вместе с ним — надежды на спасение.
— Меченый!
Его руки сейчас же заломили за спину, в подбородок больно ткнулось холодное дуло автомата.
— Что тебе нужно? — зашипел Сванберг. — Гад! Говори правду!
— Я… сказал правду! — слезы помимо воли брызнули из глаз Виктора.
Хватка у солдат оказалась не менее жесткой, чем у Яна.
— Я действительно ученый, — снова попробовал объясниться он. — Я… мы… не желаем зла…
— Ты привел сюда васпу!
— Нет! — закричал Виктор. — Он… это… мой! Я его хозяин! У нас договор! Он клянется!
Виктор не знал, подействуют ли эти слова, но на его удивление хватка все-таки ослабла, автомат опустился до уровня груди. По крайней мере, дышать стало куда легче.
Виктор сделал несколько жадных глотков воздуха и продолжил:
— Он передал вам, что не тронет. Он передал, что у нас договор.
— Я вижу, — на лице капитана отразилось презрение. — Что вам нужно здесь?
— Я хочу только вернуться домой, — устало сказал Виктор. — Пожалуйста. Он… убил моих товарищей. Но меня оставил…
— Естественно, — тем же издевательским тоном поддакнул капитан.
— Пожалуйста, — умоляюще повторил Виктор. — Он сказал, что это очень важно. Он сказал… что сегодня на закате васпы совершат на ваш город налет.
Воцарилось молчание. Капитан даже отступил назад и долго, пытливо всматривался Виктору в лицо.
— Ты не натравишь на нас своего паразита, — наконец сказал он.
Виктор не понял, вопрос ли это или утверждение, но на всякий случай замотал головой.
— Хорошо, — капитан поджал губы и махнул часовым рукой. — Впустите. Но всем быть наготове.
Виктора отпустили. Он привалился спиной к стене, почувствовал, как затряслись колени. Какой раз он уже подвергается смертельной опасности? Виктору хотелось рассмеяться над нелепостью его ситуации, но он стоял тихо.
В таком же полном молчании в крепость вошел и Ян.
Виктору на мгновение показалось, что все часовые, включая капитана стражи, вздрогнули и отступили. Кто-то изумленно присвистнул и произнес тихо:
— Преторианец…
— Молчи, — прошипел другой.
Ян поднял ладонь — так в старых историях приветственно поднимали руку индейские вожди, — и произнес кратко:
— Договор.
— Мы в курсе, — ответил ему капитан (как показалось Виктору — излишне сухо), и спросил:
— Что твой хозяин говорил о налете?
— Проводите нас к начальнику, — сказал Ян. — Я офицер. И не говорю с рядовыми.
Кто-то из часовых присвистнул снова:
— Каков…
Капитан недовольно скривился, но, тем не менее, спорить не стал, а произнес два коротких слова:
— Хорошо. Идемте.
И сделал знак часовым следовать за ним тоже.
Следующие несколько минут напоминали Виктору затянувшееся шествие на эшафот. Один из постовых косился на ученого едва ли не с жалостью. Наверное, он умирал от желания что-то спросить (например, как ученого угораздило связаться с дарским отродьем), но молчал, натыкаясь любопытным взглядом на угрюмое лицо. После чего постовой принимал нарочито равнодушный вид, но потом снова его взгляд нет-нет, да и натыкался на красный мундир васпы.
Капитан Сванберг нарочно старался выбирать наименее людные улицы. Но и здесь, среди обжитого человеческого жилья, сгорбленная, надломленная фигура Яна стала выглядеть еще более гротескно. Он походил на слетевшую с башенного карниза горгулью, и сознавал свое уродство, пытался сделаться незаметнее, привлекать как можно меньше внимания.
При виде его немногочисленные прохожие поспешно сворачивали в переулки и прятались в домах. Родители встревожено подзывали детей и прижимали к себе, провожая ненавистную фигуру испуганными взглядами. Какой-то маленький мальчик громко заплакал, выронив ярко раскрашенный мяч.
— Бука, мама! Бука! — кричал он, направив на Яна палец.
Тот молчал по-своему обыкновению, только еще сильнее втянул голову в плечи.
На счастье, цель их путешествия находилась за четыре квартала от городских ворот. Виктору даже показалось, что при виде здания городской ратуши провожающий их капитан вздохнул с облегчением.
Площадь возле ратуши тоже была почти пуста. Патрульные тихо переговаривались у главных дверей, изредка придирчиво разглядывая пропуска гражданских. Несколько человек, в ожидании свой очереди, бесцельно бродили возле здания, нервно поглядывали на часы, курили. Группка молодых людей пристроилась на ржавом капоте покореженной легковушки: ходила по кругу пивная бутылка и шелестела оберткой немудреная закуска.
Но каждый человек, пусть и занятый своим делом, однажды чувствовал смутное беспокойство (запах?). Вздрагивал, тревожно озирался, пытаясь понять причину неожиданно нахлынувшего дискомфорта. И всякий раз безошибочно выделял ржаво-красный офицерский китель. Тогда гул голосов стихал, движение останавливалось, головы уходили в плечи. Идя в мучительной тишине, под прицелом сотни настороженных глаз, Виктор почти физически ощущала зарождающуюся волну мутного ужаса. Страх сочился сквозь кожу, сквозь одежду. Стлался по асфальту тяжелыми серпантинными лентами, похожими на липучки для мух. Страх передавался, как инфекционная болезнь. Им пропитались даже чахлые деревья, привыкшие к выхлопным газам и копоти.
