Николай Грошев - Дыра. Путь на ту сторону (СИ)
— Мы вот чего вчера с Набольшим говорили, да Старейшина тоже тем же мыслит…, мммм…
— Чего мычишь-то бать? — Действительно, чего-то мычит, ничего не говорит и не понять нифига, чего он мычит. Может…., ай…
— Цыц! — Всё, смущаться уже не хочет батя мой, затрещину влепил, ухх…, больно-то как блин…
— Да я чё, я ничё, молчу я… — Вроде оттаял, извинения прошли нормально. Так чего ему надо-то от меня? Мож и мне ружьё дать решили? Ух! Вот Любанька-то подивится!
— Сейчас старейшина и набольший из дому выйдут, узнаешь всё. А теперь поди умойся, да оденься поприличнее. Событие сегодня у нас. У всех.
Ух! Точно ружьё дадут! Да наверное и Петьке и Сёмке, да всем нам наверное дадут. Хотя Сёмке ружьё рановато пожалуй. Малый он совсем. Пятнадцать ему всего только, несмышлёныш ещё.
Умываться оно конечно хорошо, да вода у нас в Новом из родника подземного, холоднючая. А горячей пока печи не затопишь и не будет, генераторну-то энергию набольший экономити постановил, шоб ему до лестницы и с неё да сверзитьси башкою по низу! Эх…, ну, ничего не поделаешь, придётси так умыватьси.
Брррр! Какая же она холоднючая! Особенно по утрам…, хорошо хоть фильтры теперь стоят новые, а то в прошлом месяце Ванька умылся так вот по утру — вся рожа теперь в ожогах, а он и так, образина образиной, а с ожогами теперь совсем страх ночной. Дохтур наш говорит, то вирус бактериальный, да какой-то кожный весь. Химическай ещё. Или это что-то про разное он говорил? Не вспомню никак…, всё вода эта леденючая. Уф, всё, вымылся. Почти. А! Так сойдёт, чай не на танцы собралси. Одеться поприличнее батя сказал, ага. И чем это я оденусь интересно? У меня портков два штуки, да рубах четыре и носок почему-то один остался…, странной какой носок. А, это не носок, платок может? Может и платок, да пахнет почему-то как носок…, а, оденусь как попало.
Зря торопился. Пусто. Спят все что ли? Это может они так специально пошутить решили? Если суббота сегодня, так мы всем Новым просыпаемся на два часа позже. Так-то как и всегда просыпаемси — спасибо Пашке да Гребешку, шоб их об косяк да разов шесть к ряду. А потом опять все спят, как проорётся наш суповой набор. Люблю я субботы. Раньше вот не любил — дома всегда засветло просыпались. А тут как-то нам оно получше что ли. Вот и субботу таким вот днём хорошим назначили. Захотелось так. Захотелось, взяли да сделали. А кто нам чего скажет? Депутатов нету тут, председателей да фермеров тоже нету. Мы тут вообще один посёлок на фиг знает сколько километров. Сами мы себе и власть и полиция. И порядок и закон, мы тоже сами. Вот и устраиваем свою жизнь как нам хочетси, а не как кому-то там в голову, перезрелым жёлудем упало.
Хорошо тут, вот и Новый мы строили — взяли ведь да и решили, тут у нас Новый будет. У лесу у самого. Ну, это что бы брёвна не таскать, мы так решили, что просто вырубим нафиг все эти деревья из них построимся, а где вырубили вот и засека будет, что бы никто за деревьями не подкрался. Тут могут — звери всякие есть. Кошаки только чего стоят. Да и люди. Меченые, бандюки эти, поначалу-то всё время норовили скотину у нас увести, да ограбить. А потом совсем обнаглели. Дядю Петю вот убили ироды. Мы и делать чего не знали, как от них спасаться-то. У нас и ружья и чего потяжелее тоже есть, да не очень-то мы справляемся. Нам земля ближе, её мы понимаем, скотину вот понимаем, а воевать по кустам с ружьями, что-то не выходит. Мы было дело даж наняли как-то меченых что бы от других меченых защищали. Батя с набольшим специально к Дыре ходили, ждать когда новых привезут, что бы пока они не увидели что да как тут, перехватить их, да и к нам сразу. Ничего, хорошо справлялись поначалу. А потом вот Потапенко всю семью поубивали. Снасильничали девок потапенских да и убили. Ну, мы ведь тож не просто так живём. Батя с мужиками по утру их всех и скрутили. На изгороди мы их повесили всех четверых. Да так там их сушитьси и оставили, шоб другим наука была. Помогло ведь, долго меченые не совались сюда, а месяц назад опять безобразничать стали. Корову Семёновскую увели, да самого Семёнова подстрелили ироды. Ну, хоть учёные теперь, убивать не стали, побоялись, что найдём, да на забор сушиться вывесим. Мы хоть к земле ближе, да здесь земля другая, здесь она свободна, нет на ней никого, мы только. Баловать не выйдет, полицейских всяких тут нет, баловать не позволим. Мигом мужики наши роги по обломают. Наша тут земля. Вот где лопату воткнём — всё наше. И законы тоже наши, всё только наше.
Эх, красиво в Новом…, но траву всё равно зря повыжгли. Красиво было, когда только закончили дома рубить, да за забор взялись. Теперь грязновато. Ага, а вон то бревно расколотое, помню. Так оно и понятно, что запомнилось-то. Этот раскол, на боку у него — это мишка с лесу в гости приходил. Ох и бежали же мы оттуда! Хе-хе, до сих пор его помню. Мишку. Батя говорит, это бурый, только они тут сильно бурые. Ей-ей, метра три в нём когда на лапы встанет. А зубищи! Слон настоящий — они вроде тоже зубастые, нам в школе что-то такое говорили. Слоны вот, наверное, тоже такие же волосатые, да из лесу приходят людей пугать. А вот интересно — медведей местных есть можно? Надо у набольшего спросить, он вроде в этом всём понимает — не он так и знали б мы шо собаков-то местных есть можно, отварити ежели добро. Дохтура тоже вот он понимает, а ведь больше никто непонимает чего дохтур мелет. Дохтур он вообще какой-то странный. Я его честно говоря побаиваюсь, есть в нём что-то такое злобое. Кто его знает, возьмёт ни с того ни с сего да укусит, иль по хребту чем-нибудь ударит. Он может — явно не так с ним что-то.
Во, из Амбара набольший выходит. Зевает. Вот его никто не шпыняет если он петухов проспит, а меня было дело шлангом по хребту — шоб проснулся быстрее значит…
Из домов люд выходит, тож чего-то сонные все. Всё-таки суббота сегодня. Так чего ради отменили наш двухчасовой выходной? Не похоже шоб ради трёх ружей. Что-то важное наверное набольший сообщить хочет. Опять что ли репу кормовую, для скотины которую ростим, кабаньё повыкопало? Ох, как они уже замучали. Совсем спасу от них нету. Каждый день из лесу приходят репу жрать. И ведь плевать им свинам иглобрюхим, зелёная она ещё иль спелая уже — жрут и всё тут. Наверное, опять изгородь повалили. Помнится прошлым летом пришлось всем Новым её поднимать, да укреплять. Сейчас она почитай частокол, не хуже чем в Новом. Ну, пониже конечно, только что бы кабаньё не лезло, но всё равно. Нет, ну как они его свалить могли? Тут что-то другое…, кстати, а зачем кабанам из лесу которые ходют, эти их иглы на брюхах и боках? Хм, как-то раньше не задумывался. Свиньи и свиньи, просто странные, да не в хлевах, а в лесу живут. Ну и пусть живут, главное что бы репу не жрали, а то ведь её есть кому жрать-то и без них.
— Виталь, чего нас подняли-то, в субботу-то? — Петька совсем чего-то едва языком ворочает. Никак он вчера у мужиков самогонку умыкнул. Ну-ка, пахнет нет от него? Пахнет, вот кому шлангом-то надо, а не мне. Я всего-то и сделал что проспал вчера. Ну, и позавчера тоже, но это ведь не самогон глотать, когда по утру работать! Рано мне ещё. И работать як конь молодой, мне тоже рано. Я может, здоровьем слаб, да вообще от природы человек другой — я вот жениться опять же хочу. На Любани.
— А я почём знаю? Может, опять изгородь кабаньё поломало.
— Охохой… — Уныло шмыгает носом Петька. Эт праильно, эту изгородь мы все надолго запомним. Не изгородь — Вапилоная башня. Её майя строили в Азербайджане, нам учительница сказывала. Громадина — жуть! Она потом рухнула. Много молдаван поубивала и с тех пор её больше не строили.
Солнце ещё над изгородью только-только поднялось, а уже весь Новый собрался. Весь считай двор заняли. Я как-то и не думал что нас так много. Домики вот к изгороди все жмутся, двумя полукругами, а места в центре, возле Амбара, остаётся много, а вот сейчас посмотришь — плюнуть не где. Только если осторожно и сильно опустив голову вниз, а так обязательно в кого-нибудь попадёшь. Человек почитай сто. Или даже стопятьдесят. Хотя может и всего пятьдесят. Не силён я как-то в математике — нет у меня к тому талантов. Я вот пока не женюсь, вообще никаких талантов проявляти не буду. Не хочу потому что. На самом деле у меня их — ууууу! Не счесть. А пока вот Любаня за меня не выйдет — ни одного не раскрою! Не хочу потому что.
Эх, как жеж оружие охота носить-то як мужики все! Не, так-то без оружия у нас почитай никто и не ходит. Это раньше было как-то не привычно, да ново. Было и забывали дома и зарядить забывали, а сейчас вот привыкли уже. Вот как Павловых на поле собаки сожрали, так и привыкли. Теперь у нас все с оружием ходют. В Новом-то только мужики, а так редко кто. А за частокол без оружия у нас теперь нельзя — набольший со старейшиной для того специальное наказание даже придумали. Вот выйдет кто в поле без ножа большого, тому по ночи на заборе и сидеть, дежурить значит. Оно конечно просто ради наказания. Кошака ты ночью, даже при луне всё равно не увидешь, еслив он осторожничать будет, да внутрь забираться. Кошаки-то умные, нас хорошо чуют и ходют они бесшумно, что по частоколу нашему что по земле — тихо-тихо, пока голову не отхватит. Нож конечно хорошо, но на поле он мало чего стоит, если кошаки придут. А уж еслив вороньё прилетит так и вовсе бесполезен почти что…, эхе-хей, вороны эти совсем задрали. Спасу нет от них. Всю капусту пожрали ироды! Мясо-то они не едят, а ежели их не гонять с поля-то, то и на нас они ноль внимания. Но мы ж для себя капустку-то садим! Не для них иродов. А злобые какие — просто жуть! Гонять начнёшь, они и убить могут. Так-то они вороны, а размерами коршуны какие горные, а клюв откроет, так и вовсе, кошак в перьях. Злющие ещё. С ними ножики наши не помогут. Потому мужики в поле и ходют с ружьями. Вот и я так хочю. Конечно, если кошаки нападут, иль меченые на частокол полезут — всем оружие раздадут, но потом обязательно отберут. А я хочу что б всегда оно, вот как у бати моёго. Я б и в руины тогда мог бы поглубже зайти, посмотреть чего там такое светится в больших развалинах…, а если чего шибко ценное там светится, точно мне Любаню жениться сразу отпустят!
