Дмитрий Захаров - Репродуктор
Он присел на край кровати.
— Это надо передать в порту одному медведю. Его зовут Миша, он там связной между нами и китайцами.
Ну да, подумала Марина, у него всегда все просто: китайцы, медведи, побоище. Для него это нормально. Для него все нормально. Вот сейчас дать ему по роже — он этому тоже не удивится…
— Леша, ну вот какого хрена, — роняя слова по одному, зло заговорила Марина. — Какого хрена ты припираешься ко мне через четыре месяца и делаешь вид, что мы какие-то одноклассники, я не знаю, двоюродные братья и сестры? Почему ты считаешь нормальным придти, свалить здесь какое-то свое говно и снова испариться?!
Лешка пожал плечами:
— Не знаю. Потому что ты — хороший человек, устроит?
— Свинья ты, — сказала Марина тихо.
— Конечно. С этим никто и не спорит. Но если ты не передашь пакет, эти тридцать две минуты никто никогда не увидит. Отличная для тебя будет месть, но, слушай, давай сочтемся как-нибудь иначе?
— Свинья, — повторила Марина. — Вали уже давай. И сделай милость — шкурки свои забери…
Он исчез, а Марина еще долго бродила из угла в угол, без аппетита ковыряла котлеты и обсматривала круглую сумочку с металлическими пластинами, в которой лежали диски. Включать записи она пока не решалась.
Разговор с Толичкой и визит Лешки показали, что никакого спокойствия и умиротворения Марина не достигла и, скорее всего, достигнуть не сумеет. Открытие было глупым, но все равно захотелось обсудить его с Серафимой. Она принялась обзванивать традиционные места вечернего Фиминого отдыха и на третьем ресторане вышла на след. Правда, на том конце провода долго не брали трубку, но наконец томный женский голос многозначительно протянул: «Вас слушают».)
— Добрый день, — сказала Марина. — Не могли бы вы пригласить Серафиму Самарину… то есть Серафиму Эггерт?
— Посмотрим, что можно сделать.
Минуты три Марина слушала тишину. Такую полную и абсолютную, что в нее по какой-то причине не просачивались даже фантомные шумы или нечеткие голоса. В вату они, что ли, трубку засунули, удивлялась Марина. Ей вдруг представилось, как Фима сидит в обитой пробкой комнате и с мечтательной улыбкой прижимает к голове большие черные наушники…
— Привет-привет, — вдруг послышался Фимин голос.
— Ой, — от неожиданности Марина едва не подпрыгнула, — напугала.
Фима заливисто расхохоталась.
— Тут в «Птичьем молоке» очень нарядно, — поделилась она, — телефон в каких-то подушках, я его даже нашла не сразу. Давай приезжай, я тебе расскажу про совещание. В Старостате теперь новая мулька, — она снова хихикнула, — подробности, что называется, письмом.
— Приходил Леша, — сообщила Марина.
— Да? Очень мило. Вот заодно и поделишься.
Марина скосила глаза на упавшую у ее ног Собаку. Наверняка подслушивает.
— Хорошо, — сказала она, — а адрес какой?
— Маруся! — возмутилась Серафима. — У меня у самой топографический кретинизм, но ты уже чересчур. Это у Гагаринской площади. Угол Космонавтов и… черт, как она теперь называется? Морская. Да мы были здесь с тобой месяц назад.
— Ты голову себе накурила, — заметила Марина, — не была я там никогда…
«Птичье молоко» Марина помнила совсем другим. Когда-то внутри была барная стойка, подсвеченная тусклыми зелеными лампами. На стенах — стилизованные под развевающиеся флаги банкноты разных стран мира (как правило, с кучей нулей), карикатурные портреты разных скряг. Меню с заголовком «Декларация о расходах» и девочки-официантки в выбеленных фартучках. По средам и пятницам здесь играли молодые группы: в основном исполняли классические блюзы, но изредка и что-нибудь свое. Все это называлось бар «Буржуй».
Теперь стойку обернули веселеньким пластиком под разноцветные кирпичи, в потолок натыкали светильники, похожие на розовые, напрочь заросшие шерстью кокосы — с них чуть не до пола свисало что-то вроде лиан. На окнах стояли кадки с лилипутскими пальмами. Плюс обои, разрисованные птицами: желтыми колибри, зелеными попугайчиками и отчего-то снегирями. А может, какими-то другими красногрудыми? Вместо стульев для посетителей по полу были разбросаны подушки, такие же разноцветные, как стойка. Столам отломали ножки и тоже опустили на пол. Персонал — в блескучих халатах и туфлях с загнутыми носками — бороздил подушечный океан, периодически круто пикируя вниз, к залегшим между столами посетителям.
— А помнишь, — сказала Фиме Марина, — как ты и твоя банда пытались сюда попасть?
— Ой, — замахала руками Серафима, — это в другой жизни было. Сейчас даже вспоминать удивительно.
Фима, которая уже где-то успела переодеться из делового в вечерне-неформальное, лежала на груде красных подушек с золотистыми кистями и периодически прикладывалась к кальяну. Рассказывала про совещание в Старостате. Историю про разговор с Абазовым выслушала без особого интереса, заметив: «Толя это для отчетности». Маринино отстранение от работы назвала «прекрасным подарком» и сказала, что это очень даже хорошо. По поводу Лешиного появления только фыркнула.
— Теперь я тебя точно выгоню в нормальную поездку, — пообещала она, — а то все сидела и сидела здесь. А зачем? Надо срочно ехать на юг.
— Юг, — сказала на это Марина, — это всякий Крым был.
— Дорогая, кто же виноват, что все развалилось? Не стреляться же нам из-за того, что нет Крыма.
— Зачем стреляться, — ехидно заметила Марина, — многие мои знакомые предпочитали толченое стекло.
— Бр-р-р, — Серафиму передернуло, — нужно же тебе было об этом вспомнить! Это когда было-то? В семнадцать лет у многих мозгов нет.
— Ну да. Ни мозгов, ни Крыма.
— Вот стерва, — глядя на ухмыляющуюся Марину, сказала Фима с нежностью, — но я тебя все равно выставлю из города на недельку-полторы, не сомневайся.
— Тогда за тебя, мать, — Марина подняла бокал белого полусухого.
— Ага, — кивнула Фима и снова потянулась к кальяну.
Она продолжила рассказ о совещании. Оказывается, полгода назад Агентство коммуникации предложило для Старосты план проведения встреч с народом. Предполагалось общаться с учителями и шахтерами, с балетной труппой и рабочими доков, с почетными горожанами и разными прочими товарищами. Встречи предлагалось начинать неожиданно, а заканчивать приятно: обещаниями повысить оклады на пять процентов, сладкими подарками, программными заявлениями о новых льготах. План был одобрен и даже начал исполняться: в сентябре Староста побывал в девяносто восьмом интернате, очень мило поговорил с воспитателями и предметниками, чмокнул в темя белобрысого карапуза, подарил школе автобус. СМИ все это прекрасно зафиксировали. Однако они не показали, как к Старосте с криками бросилась местная медсестра. Тетка пыталась разоблачить директора и завхоза, громко орала «Не погуби!», а потом упала в ноги. Был неприятный инцидент с личными телохранителями.
После этого Безопасность резко усилила охрану первых лиц и стала жестко шерстить их любые возможные маршруты. Никаких неожиданных визитов, никакого доверительного общения.
— И в Старостате, естественно, задумались о новой программе, — сказала Серафима, выпуская струйку белого дыма. — Они хотят сформировать другой медиаплан Старосты уже к февралю, и у них нет вменяемых предложений. А еще очень боятся, что кто-нибудь инициативу перехватит, Агентство специальных мероприятий там или Департамент подарков.
Марине наконец удалось поднятой рукой приманить к столу официантку в чудовищной фиолетовой чалме. Когда девочка склонилась над их столом, Марина испугалась, что под тяжестью чалмы она может рухнуть прямо на Фиму.
— В этом десерте лесные орехи? — спросила Марина, водя пальцем по странице меню.
— Да, конечно, в «Мадагаскаре» всегда орех.
— А без них можно?
— Без них? — удивилась официантка. — И никаких других тоже не класть?
— Никаких.
Девочка кивнула, зачем-то протерла совершенно пустую и чистую пепельницу и уплыла в сторону кухни.
— Ты меня слушаешь или нет? — с легким недовольством поинтересовалась Серафима.
— Да слушаю, слушаю. Бла-бла-бла медиаплан. И что, ты хочешь взяться за его написание?
Фима хмыкнула.
— Весь медиаплан — это было бы слишком нагло с моей стороны. Я хочу, чтобы в него попало наше предложение.
— Какое еще «наше предложение»?
— На самом деле даже не наше, а твое, — Фима положила на язык кусок бурого сахара и стала его задумчиво посасывать. — Это ты у нас надежда прогрессивного человечества. Нужно немного: одна дельная идея, которую можно будет развернуть и сопровождать инфоповодами около месяца.
— Бред какой, — сказала Марина, — тебе осталось еще сказать, что написать нужно до завтра.
— С чего это? До четверга у нас вполне есть время.
