Вадим Панов - Седьмой круг Зандра
Впрочем, несмотря на эти недостатки, Мун помощнику доверял.
— Мы подъехали слишком близко… — Все знали, что полосатые лианы способны «выстреливать» на сто пятьдесят метров, так что Уроды давно оказались в зоне поражения.
— Мы — временные союзники, — напомнил Евне. — Перестань трястись.
— Надеюсь, разрыв отношений они начнут не с нас.
— Шутник.
— Я только хотел…
— Заткнись.
Евне заметил движение в сине-зелёном буйстве растительности, легко оттолкнулся от внедорожника, на который облокачивался в течение всего разговора, и быстро пошёл в сторону джунглей, демонстрируя отсутствие защиты — на нём не было даже пластикового комбинезона поверх одежды, а значит — полное доверие к собеседнику.
Жест был оценён по достоинству: гуманоид раздвинул ветви и тоже сделал несколько шагов навстречу, выйдя при этом за пределы джунглей — редчайший для Садовников случай.
— Эгне Му?
— Евне.
— Да.
Как звали его собеседника и звали ли его хоть как-то, Мун не знал. До переделки у него наверняка было имя, у людей ведь принято, а после — не важно. Да и не особо Муна это волновало, если честно: учитывая общую опасность встречи, такая мелочь, как имя, значение имела не великое.
— Долина Дорохова, — просипел Садовник. Он знал причину их срочной встречи. — Посев погиб.
— Поэтому я и приехал, — подтвердил Евне. — Что случилось? Ваши… — Называть их людьми? Увольте. — Ваши не смогли как следует разогнать джунгли?
— Разогнали, — бесстрастно ответил Садовник. — Но они успели приехать.
И равнодушие в его голосе помогло Муну успокоиться. Может, Садовников они тоже не считают серьёзными потерями? Относятся, как к деревьям: одно срубишь — другое вырастет? Если так, то поражение в долине не должно сильно возмутить сине-зелёных.
— Нужно попробовать ещё раз, — гораздо увереннее произнёс Евне. — Мы договаривались: вы должны вплотную заняться долиной Дорохова.
— Там много их, — скрипнул в ответ Садовник. — Много химии. Много огня.
— Это война.
— Да. Это война.
«Интересно, а они действительно воспринимают происходящее как войну? Или же просто растут, с удивлением встречая тех, кто губит посевы? Как устроена голова этих дегенератов?»
Мун и сам не ожидал, что задумается о подобных вещах, да ещё во время переговоров. Не ожидал, удивился, сбился с намеченной темы, и возникшую паузу пришлось разрушать Садовнику:
— Чего нужно, Эгне?
— Агроном испортил наш план, но я знаю, как его победить, — опомнился Мун.
— План?
— Агронома. — Евне окончательно пришёл в себя и громко закончил: — Мы всё равно заберём Заовражье и поделим, как договаривались. Только поступим иначе.
— Сады должны цвести.
— Зацветут, — пообещал Мун. — А теперь слушай, что ты должен для этого сделать…
* * * Тринадцать месяцев назад— Землетрясение пошатнуло основы здания: обрушилась колокольня, появились прорехи в крыше, по северной стене пошла большая трещина… — Матвей помолчал. — Но я соврал бы, не сказав, что люди тоже приложили руку. Придя, я застал тут полное опустошение. Иконостас отсутствовал, всё, что имело хоть минимальную ценность, было вынесено, а всё остальное — уничтожено или испорчено.
— Храм пытались сжечь? — осведомился Карлос, он давно хотел спросить, откуда взялась на стенах чёрная копоть.
— Люди укрывались в церкви от Зандра, — ответил монах. И кротко добавил: — Им было страшно и одиноко, они пребывали в растерянности, поэтому я не обвиняю их. В тот момент церковь поделилась с ними всем, чем могла.
— Иконами на растопку? — мрачно усмехнулся Флегетон.
— Всем, чем могла, — повторил Дурак. — Воля Господа в том, чтобы помогать людям, а не считать понесённые убытки.
Апостол промолчал.
Оставшись без пригляда, храм сильно пострадал: от былого убранства не осталось и следа, большинство росписей со стен обрушилось — штукатурка не выдержала тряски, — или же скрылась под чёрной копотью, витражи разбились, мебель сгорела в кострах.
И один Бог знал, сколько сил понадобилось Матвею, чтобы привести церковь в порядок.
Он тщательно убрался внутри, вынес прочь весь мусор, установил в оконных проемах ставни — стёкла ему были не по карману, отыскал и вернул на законное место несколько обгоревших икон и установил ставший знаменитым крест. Грубый, состоящий из двух сваренных рельс, поэтому крепкий, но тяжеленный. Старик не рассказывал, каким образом ухитрился его поднять, но все знали, что он обошёлся без чьей-либо помощи.
— Зачем ты это делаешь?
— Зандр стал суровым испытанием, сын мой, не все могут пройти его без помощи. — Дурак насмешливо прищурился: — Даже столь сильный человек, как ты.
— Я пришёл к тебе не потому, что не справился с Зандром, — хмуро возразил Флегетон. — С ним у меня всё было в порядке.
— Ты справлялся, — согласился монах. — Но ты устал от зла Зандра, устал от того Карлоса, в которого он тебя превращал. Ты пришёл, ибо не верил, что есть другой путь.
— Зандр любит сильных, — повторил Флегетон старую аксиому.
— Сила и жестокость — разные вещи.
— Я был жесток, — не стал спорить Карлос.
— Знаю, — кивнул Матвей. — Теперь ты можешь научиться быть сильным.
— И буду прощён?
— Для тебя это важно?
— Да, — помедлив, признал Флегетон. — Очень важно.
— Значит, ты будешь прощён.
Карлос медленно прошёл по храму, пустому и оттого гулкому, остановился у креста, долго смотрел на него, после чего, не оборачиваясь, произнёс:
— Зло следует за мной, старик. Не хочет отпускать. — Пауза. — Один человек сказал, что старые грехи — это камень на шее, который рано или поздно утянет на дно.
— За старые грехи ты будешь отвечать перед собой и Богом, — негромко произнёс монах. — А что делать со злом — решать тебе.
Они приехали рано утром. Совсем рано — только светало. Галицара, который теперь командовал бандой, любил наваливаться в самое сладкое для сна время, когда даже охранники клюют носом, наваливаться на тех, кто не готов к отпору. Галицара любил убивать, но боялся сражаться, поэтому приходил внезапно и в самое подлое время.
Но хотя в Церкви-На-Огне охранников не было, визит падальщиков не стал неожиданностью: в Церкви-На-Огне Галицару ждал тот, кто знал о его повадках. Ждал, но сам не торопился, и первым на крыльце появился Матвей. Вышел спокойно, не демонстрируя страха, а возможно, и не испытывая его. Остановился и без особого интереса оглядел вставшие у церкви машины. Весьма неплохие для банды падл машины. Возглавлял конвой настоящий зигенский «Бульдог» — колёсный бронетранспортёр, вооружённый пушкой и двумя пулемётами. За ним следовал переделанный тягач, на который умельцы Зандра поставили некое подобие боевой башни с автоматической пушкой, и бронированный грузовик. Помимо них — два защищённых внедорожника, два багги и два мотоцикла.
И около тридцати опытных падальщиков — зелёных новичков в банду не брали.
Галицара не ожидал отпора, знал, что помимо старого монаха рядом с непредсказуемым Пионером никто ночевать не станет, и потому не стеснялся, вёл себя со всей доступной наглостью.
А доступно ему было много: наглость заменяла Галицаре и манеры, и мозги.
— Привет, дурак, — небрежно бросил он, спрыгивая с борта «Бульдога».
— Мы знакомы?
— Пасть захлопни, не забывай, что ты в Зандре.
— Что это значит? — осведомился Матвей.
— Нужно уважать тех, кого больше, — объяснил падла. — Где твой гость?
— Кто?
— Послушай, я не знаю, когда тебя назвали Дураком, но явно не зря: таких тупых ублюдков я давно не видел. — Падальщики поддержали главаря бодрым хохотом. — Спрашиваю последний раз: нам сообщили, что человек, которого мы ищем, направился к тебе.
— Это вопрос? — помолчав, уточнил Матвей.
Ответом стал прямой в челюсть, отправивший старика на землю. И сделавший его более разговорчивым:
— Ко мне приходил апостол.
— Уже дело, — довольно кивнул Галицара. — Только он не апостол.
— Я верю именам, которые мне называют.
— Ты действительно дурак?
Угрожающий жест заставил Матвея испуганно сжаться, но бить старика Галицара больше не стал. Лишь повторил самодовольно:
— Ты дурак?
— А что мне остаётся?
— Действительно: что ему остаётся? Какой умный тупой поп! — Падальщики снова заржали, а их предводитель продолжил упражняться в остроумии: — Поп-дурак! Попка-дурак.
Хохот.
— Где твой гость?
— Ушёл.
— Проверим. — Галицара повернулся к своим: — Осмотритесь тут!
Но исполнить приказ бандиты не успели.
Времени не хватило.
Потому что, едва они двинулись с места, как в утренней тишине Зандра отчётливо послышалось завывание маршевых двигателей — опытные падлы его не упускали, — и в стоящий последним грузовик вонзилась противотанковая ракета.
