Роберт Вегнер - Красивейшая история всех времен
Роберт Вегнер - Красивейшая история всех времен краткое содержание
РОБЕРТ М. ВЕГНЕР
КРАСИВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ ВСЕХ ВРЕМЕН
(Robert M. Wegner — Najpigknejsza historia wszystkich czasow)
Город был разрушен. Не так, как сравнивает города с землей ковровая бомбардировка, но вовсе и не так, как искалечивает городскую ткань длительный артиллерийский обстрел. Война, пришедшая на окраины города, была войной современной, войной разумного оружия, мыслящих снарядов, автоматических истребителей и боевых роботов. Подобная война уничтожает города, словно сумасшедший хирург, вырезающий из здорового организма важнейшие органы. Электростанция, водопровод, радио– и телевизионные станции — пали в течение нескольких первых часов. Многотысячная масса обитателей, лишенных электричества, воды и доступа к информации, вытекла из города и двинулась на запад, попеременно подталкиваемая волнами паники и отчаянной надежды. Лишь бы подальше от надвигающейся армии, лишь бы поближе к союзным войскам, несущим спасение и освобождение.
Обе армии дошли до города одновременно. Одна окружила его с востока, другая — с запада. Было объявлено перемирие, ненадежное и хрупкое, и никто из командующих не желал рисковать ведением боевых действий. Только предместья, время от времени, еще взрывались канонадой, подрывами уничтожаемых боевых автоматов, разрывами дальнобойных снарядов. Центр города война, до времени, обошла. И тот расцвел своей собственной жизнью.
* * *Двое парней и девушка сидели перед старым, помнящим еще времена Герека[1] крупноблочным домом. Они лениво подставляли лица лучам пополуденного солнца и неспешно разговаривали.
— Этот придурок Греверс снова сегодня звонил. Спрашивал, можем ли мы добыть какие–нибудь части русских Жаб. Якобы, вчера американские истребители развалили парочку, к югу от реки.
Отозвавшемуся парню на вид было лет семнадцать–восемнадцать. Он носил грязные джинсы, начищенные до блеска военные ботинки и противоосколочный жилет, надетый на голое тело. Татуировки покрывали его руки и большую часть мощной грудной клетки. Светлые волосы он пристриг всего лишь до пары сантиметров и поднял торчком.
— Не скули, Лукаш… И не порть настроения, — буркнула девушка. — Сегодня у нас именины, помнишь? А уже потом будем беспокоиться тем уродом.
Она придвинулась ко второму парню и положила голову ему на плечо. Тот только улыбнулся. Он представлял собой полную противоположность блондину — худощавый, темноволосый, со светлыми словно летнее небо глазами. Великоватый, размера на два, военный мундир молил, чтобы зашить многочисленные разрывы, только хозяину это явно не мешало. Выглядел он самым младшим из всех троих.
— Завтра проверим, осталось ли хоть что–нибудь от них, — буркнул он себе под нос и погладил девушку по голове. Если только Греверс сообщит нам месторасположение. Не станем, как в последний раз, три дня лазать по развалинам, словно идиоты.
Он замолк, давая понять, что тема исчерпана.
Тишину прервал отзвук шагов.
— Пан комендант, Бодек только что доложил, что с русской стороны к нам направляется какой–то солдат.
Темноволосый измерил старшего, чем он сам, мужчину мрачным взглядом.
— Я же просил, пан Мариан, чтобы вы не называли меня комендантом.
— Какой–то порядок быть должен, — на бородатом лице подошедшего появилась робкая улыбка. — Опять же, ты сам, Куба[2], скомандовал, что как только русские будут на виду, переходим на военный режим. Вот теперь и имеешь «коменданта Якуба».
Парень нежно чмокнул девушку в щеку.
— Желаю всего наилучшего в день именин, Кася[3]. Какой тебе хочется подарок?
Та легко усмехнулась.
— Мне хотелось бы, чтобы сегодня все обошлось без стрельбы. Только не в мои именины.
Темноволосый парень отдал ей шутливый салют.
— Так точно, пани комендантша! — после чего повернулся к прибывшему. — Идет сам?
— Бодек говорит, что ведет какую–то девушку.
— Девушку?
— Да.
Парень наморщил брови.
— Странно, холера. Даже не странно — невозможно. Пан Мариан, тихая тревога, женщин и детей в подвалы, боевые дружины выдвигаем на посты. Это может быть какая–то лажа. Лукаш, идешь?
— Ясное дело, или что, буду тут сидеть сам, — блондин поднялся с улыбкой, отрепал штаны. Если учесть количество уже украшавших их пятен, в этом жесте не было ничего, кроме привычки.
Девушка засмеялась и тоже встала.
— Тогда я проверю, как там в госпитале. Быть может, после возвращения моим героям нужно будет где–нибудь прилепить пластырь.
Якуб уже на бегу погрозил ей пальцем и помчался в сторону дома.
* * *Четверо детей сидело в углу подвала и вело шепотом оживленные переговоры. Дело было серьезное. Вопрос заключался в том, кто будет сегодня Стражем Света. То есть, говоря языком взрослых, кто будет держать старый фонарь. Дети выглядели лет на шесть–семь и были на удивление чистенькими, хорошо питающимися для жизни в осажденном городе. Два мальчика и две девочки. Если бы кто–то спросил, ответили бы, что они сироты. Только, естественно, никто не спрашивал. Все жители прекрасно об этом знали.
Переговоры как раз вступали в фазу битья по голове, кусания и царапаний. И все в полном молчании.
— Это что здесь происходит?
В круг света, отбрасываемый вырываемым фонарем, вступил взрослый. На бородатом лице блеснула улыбка.
— Рыцари джедаи сражаются одним–единственным мечом?
Ему ответило четыре изумленных взгляда.
Ладно, ребятня, считаем, что вопроса не было, — вздохнул тот. — Не можете решить проблему фонарика другим образом? К примеру, бросить жребий?
— А они обманывают, — прошептала под нос самая худенькая из девочек. — Когда бросаем монетку, им всегда выпадает орелик. А они говорят тогда, что орелик — это их, потому что они мальчики.
Мужчина окинул мальчишек быстрым взглядом. Один из них был рыжим, словно та морковка, второй побрил голову налысо.
Оба нагло усмехались.
— Хммм… Где–то пару недель назад пан Хенрик пришел ко мне и рассказал про таких умников, которые попросили его сошлифовать две монеты по злотому до половины толщины. Он это сделал. А вы склеили их вместе?
Усмешки как ветром сдуло.
— Шесть баллов за смекалку, кол за этику. В среднем, три с половиной. Отдайте фонарик девочкам.
Устройство, хотя и с определенным замешательством, поменяло владельцев.
— Хорошо, — мужчина без особых церемоний присел на полу вместе с детьми. — Комендант отправился в город проверить, не готовят ли нам русские какую–нибудь неожиданность, так что у нас есть немного времени. Что хотите делать?
Дети глянули друг на друга, на их лицах появились робкие улыбки.
— Рассказ? — спросил самый меньший из мальчишек.
— Снова, Марек? У меня ограниченное число рассказов, и мне не хотелось бы истратить их слишком быстро…
— Ну пожааалуста, пан Мариан…
— И вы обещали, что закончите…
— Тот самый, про короля с королевой, — шепотом закончила младшая из девочек.
— Хмм, именно тот самый? Ну, конечно. Раз обещал, значит, должен сдержать слово, — со скрываемой улыбкой продолжал жаловаться мужчина. — А помните, как тот рассказ назывался?
— Даааа, — ответил ему хор голосов. — Красивейшая история всех времен!
— Прекрасно. И на чем я в последний раз закончил?
— Король объединил страну и победил захватчиков…
— И ввел мир…
— …порядок и справедливость.
— Хорошо, дети, — мужчина, которого называли паном Марианом, огляделся, придвинул себе небольшой табурет и уселся напротив детей.
— Так мне будет удобнее. А ты, Нико, что помнишь?
— Он полюбил королеву, и жили они долго и счастливо.
— Превосходно. Долго, может, и нет, но вот счастливо — это точно. Так счастливо, как только это было возможно в те времена.
И он начал с прерванного места.
— Все начало усложняться, когда молодой король встретил на своем пути одинокого рыцаря. И встреча их была весьма необычной…
* * *Русак был один. Его не сопровождал взвод дружков, ни отделение боевых автоматов, ни эскадра вертолетов. Передвигался он осторожно, перескакивая от одной кучи мусора к следующей, разглядываясь по сторонам с готовым выстрелить оружием. У него был АКг‑90а, автомат–гранатомет, подключенный к полупрозрачному забралу, закрывающему лицо. Помимо того он носил тяжелый противоосколочный жилет, наплечники и набедренники, подтяжки, пояс с боеприпасами, фляжку, рюкзак. Все снаряжение должно было весить килограммов с тридцать, но, казалось, это его совершенно не сдерживало.
Сдерживала и тормозила его девушка.
Она шла в нескольких шагах сзади, медленно, безвольно, летнее платьице было порванным и грязным, волосы клелись от пыли. Иногда она приостанавливалась и обводила вокруг себя взглядом кого–то, кто до сих пор находится в каком–то невообразимом кошмаре. Тогда солдат тоже приостанавливался, не подгонял, а только терпеливо ожидал, пока девушка не пойдет дальше сама.
