Андрей Русанов - Охотники на людей
Андрей Русанов - Охотники на людей краткое содержание
Главы Апокалипсиса. Охотники на людей
Предисловие
Надоели мне эти города, наполненные смрадом, мусором и отбросами, полные грязными, никчемными безвольными лицемерами–людишками, напоминающими бессмысленных муравьев–зомби.
Я так жаждал их смерти, я так мечтал уничтожить мир…
Города вместе со своим населением давно мертвы. Те, кому посчастливилось выжить, жаждут смерти, строят иллюзии, ищут ответы на пустые вопросы, борются за жизнь, сбиваются в кучки, короче делают все то, что в таких случаях делают люди…
А я? А что, собственно, я… Я стою среди поля, по колено в белоснежном снегу, смотрю вдаль, на холодный нефритовый лес, над которым, в разрыве свинцовых туч, виднеется бесконечно глубокое, синее–пресинее небо и светит лиловое солнце. Мне на все и вся наплевать. В правой руке я держу недопитую бутылку ирландского виски, на плече висит СВД. Чуть поодаль стоит джип, за его рулем друг, которого я искал все эти долгие годы.
В один прекрасный момент все исполнилось. Сожалею ли я о случившемся, хочу ли хотя бы на миг все вернуть? Ни за что!
Что еще можно хотеть? О чем еще можно мечтать? Чего еще можно желать? Что еще приготовит нам судьба? Несколько славных приключений, о коих будут напоминать новые шрамы и о которых никто не вспомнит? Несколько минут, часов, дней или, если повезет, недель жизни?
Не знаю. Знаю точно, — что бы ни придумала эта дама, оно будет, как минимум, занятно, и оно всегда будет стоить таких моментов, как этот.
Мы охотники. Охотники на людей.
Глава 1
Иногда мне кажется, что за окном идет дождь. Я всегда ощущаю его запах. Может, так и есть, а может, и нет. Старики говорят: если кажется, надо креститься. Возможно, это так, возможно, это помогает… Только не здесь, только не сейчас, только не мне…
У себя дома вы имеете какой‑то вес, статус, значимость. Если нет этого, то есть друзья и знакомые. Да что говорить! Выйдя на улицу, вы видите те же дома, тех же людей – все то, что видели вчера, неделю, месяц назад. Ваша жизнь течет спокойно и размеренно, в ней ничего не меняется, в ней ничего не происходит. В ней ничего не может измениться: быт давно поглотил вас, и мир за вашим окном всегда один и тот же. Поздравляю, вы зомби. Лично я вас ненавижу! Почему? Ответ очевиден: я сам был таким.
Представьте новый город в новой стране, куда волей случая забросила вас судьба. Здесь все незнакомо. Другие люди, другие улицы, другие дома. Даже небо и воздух другие. В первое время вы этого не замечаете, вами овладевают впечатления, они затмевают ваше восприятие. Но постепенно лоск сходит, его заменяет понимание нового мира. Особенно оно усиливается, если вы зависите от общения с другими людьми. Вы говорите, но не можете наговориться, ваши мысли меняют свой ход. Вы будто начинаете тонуть, захлебываться в этом новом окружении, оно засасывает вас в свою воронку. Вы боретесь, пытаетесь выплыть, барахтаетесь изо всех сил. Вас может тошнить, ваша депрессия будет тяжелее день ото дня, вы можете хандрить или сорваться в запой. Но! Если вам удастся выплыть, если быт не сожрет вас, то все, что было, в одночасье взорвется, вам откроется много нового. И этот мир будет полон загадок и приключений, полон тем, на что вы давно не обращали внимания. Он будет источать истинную красоту. И не будет ничего прекрасней того, что вам предстоит познать… И конечно, самое лучшее, если вы будете одни в этом новом мире – ведь одиночество хоть и трудно, но очень необходимо, пусть даже изредка…
Мне нравится полумрак, мне нравится сидеть и не думать, сидеть и, потягивая виски, смотреть сквозь стены, сквозь время, сквозь пространство, созерцая мириады и мириады миров. Так я становлюсь ближе к Богу, так я принимаю его всецело.
Иногда мне кажется, что за окном идет дождь. Я всегда ощущаю его запах. Может, так и есть, а может, и нет. Старики говорят: если кажется, надо креститься. Возможно, это так, возможно, это помогает… Только не здесь, только не сейчас, только не мне…
Я лежу спиной на мягкой теплой земле, ласковый ветер нежно играет с моими волосами, гладит бороду, травинка щекочет щеку. Сквозь закрытые веки виден отдающий золотом свет солнышка, чьи лучики приятно согревают и погружают в сонную негу.
Солнце… Земля… Трава… Ветер… А где постель, дом? ЭТО СОН! Я СПЛЮ! Стоп!
Выплеск адреналина заставил меня мгновенно проснуться, открыть глаза и вскочить на корточки. У меня всегда так бывало, когда сквозь сон я осознавал, что проспал. В этот раз ощущения были точно такими же, с той лишь разницей, что были много ярче и сильнее.
Прошло несколько долгих мгновений, длившихся вечность, прежде, чем мои глаза привыкли к яркому солнечному свету и стали видеть, затем прошло еще несколько, прежде, чем я осознал, что я вижу…
Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось бескрайнее, покрытое невысокой мягкой зеленой травой поле. Ни бугорка, ни ямки, ни столба, ни дерева – ровным счетом ничего, что могло бы меня сориентировать на местности и дать понять, где я. Лишь бескрайнее зеленое море под бездонным голубым океаном. Красота, которую не передать словами, по крайней мере, обычными человеческими словами…
— Семен Семеныч, Ежкин кот! – очень душевно вырвалось у меня. – Твою‑то Богу мать!
Ни ответа, ни привета… Интересно, какой ответ бы меня устроил? Нет уж… Пусть все будет так, как есть… Я еще раз обернулся по сторонам и что‑то задел ногой. «Что‑то» очень напоминало дедов мешок, с той лишь разницей, что это был очень новый дедов мешок, он лежал на аккуратном брезентовом свертке рядом с моей формой, берцами, двумя заточенными полуметровыми кусками арматуры и маленьким топориком.
— Замечательно… – подумал я. – С каждой минутой, становлюсь все более и более сумасшедшим… Что же… Так даже интересней. Так, что тут у нас?
Котелок, небольшой цилиндр с завинченной крышкой, на которой витиеватыми буквами выгравировано слово «Кресало», веревка, охотничий нож и алюминиевая фляга. Сверток состоял из старого, виденного мной только в фильмах, черного, наверное, чекистского, длинного кожаного плаща и примерно трехметрового квадратного куска коричневого брезента с пришитыми по периметру металлическими кольцами.
В кармане плаща лежал маленький обрывок бумаги, на котором карандашом было аккуратно выведено четыре слова: «Бог в помощь. Дед».
Одев форму, спрятав в мешок льняную одежду, я сложил брезент в метровой ширины полосу и скатал ее в рулон, затем приладил на мешок сверху при помощи веревки. Конструкция получилась весьма удобной и издали напоминала большой подковообразный кусок докторской колбасы, свесившейся по обе стороны мешка. Прутья я просунул в ременные петли, что также оказалось весьма удобно, хотя, наверное, не совсем эстетично смотрелось со стороны.
Подготовился и переоделся я быстро, но потратил весьма значительное время, выбирая сторону, куда следовало идти, поскольку вокруг все было одинаковым. Даже солнце было в зените и не двигалось с места. Впрочем, какой от всего этого толк? Дед учил в любых случаях слушать себя и принимать единственно верное решение, полагаясь на свою интуицию, на свое чутье.
Я закрыл глаза, но что‑либо услышать, увидеть или представить не смог, поэтому крутнулся, закрыв глаза, на правой ноге и, остановив вращение, пошел прямо, отдав себя в руки судьбы.
Путь мой был долгим, ничего вокруг не менялось. Абсолютная тишина. Ни единого звука. Я до рези в глазах всматривался в горизонт, но и он не хотел меня порадовать даже крошечной точкой на всей своей бескрайней протяженности. Солнце не двигалось с места, облаков не было в принципе, а ветер исчез, и мне чудилось, будто трава не настоящая, будто она нарисована.
Чем дальше я шел, тем более изощренные мысли рождал мой ум. С каждым новым шагом мое сознание набухало от бреда, мозг закипал все сильнее и сильнее. Мне не было ни холодно, ни жарко – я ощущал себя вполне комфортно, но не понимал всего лишь нескольких деталей: где я и как сюда попал.
В плену у навязчивых мыслей, я с каждой минутой все сильнее и сильнее загонял сам себя в некий абстрактный, но одновременно казавшийся таким четким и таким реальным, вымышленный угол. А самое страшное в этой ситуации то, что я понимал, что все это опасно, что так нельзя, что надо отвлечься, но ничего не мог с собою поделать, раз за разом возвращаясь в свои мысли. Постепенно слух и зрение отошли на второй план, и я неспешно брел вперед, ничего не видя и не слыша. Вперед двигалось лишь мое пустое тело, в то время как сознание блуждало где‑то далеко–далеко, все сильнее и сильнее удаляясь в расплавленный асфальтовый хаос мыслей.
Скорее всего, я бы растворился в этом хаосе, став своей собственной жертвой, если бы что‑то в самой глубине души не вырвало меня из пучины наступавшего безумия. Зрение и слух мгновенно вернулись, и я увидел, что по травяному морю от моих ног расходятся невысокие, но достаточно широкие волны. «Болото!» – пока эта мысль формировалась и обретала некую осмысленную форму, я на четвереньках полз обратно к твердой поверхности. Я сделал всего несколько шагов по зыби, а отполз от нее еще добрый десяток метров, не веря, что подо мной земная твердь.
