Вячеслав Ковалев - Хадават
И вот сейчас монах старательно смазывал мазью многочисленные порезы и раны. К счастью, очень уж серьезных ран не было. Даже ребра все оказались целы. Крепок телом оказался брат Горан, крепок. А ушибы и порезы – кто их считает? Макс подозревал, что у монаха сотрясение, но тут уж ничего не поделаешь. Сам он, к своему удивлению, отделался и того легче. На нем не было ни царапины, если не считать достаточно неприятного пореза на ноге. Он скрепя сердце поддался на уговоры монаха, смазал рану его мазью и затянул повязкой. Хотя рана была достаточно глубокой и неприятной, он не сомневался, что все заживет, шрам вот только останется наверняка.
– Не понимаю, – хмыкнул Макс, рассматривая куртку, – я был уверен, что несколько раз он меня задел своими когтями, а куртка целая, и на теле ни царапины. Может, показалось в горячке? – Макс еще раз ощупал куртку. Цела-целехонька.
– Показалось? – Монах задумчиво смотрел на Макса, затем встал, взял куртку у него из рук, ощупал ее, осмотрел, а потом вдруг бросил на стол и, мгновенно выхватив полюбившийся мачете (и не потерял ведь), рубанул прямо по ней.
– Ты что делаешь, служитель божий? – Макс даже вскочил с места.
Монах показал ему совершенно целую куртку.
– Думаю, она и арбалетный болт выдержит. Больно только будет, и ребро может сломаться, а так – ничего. – Он кинул крутку Максу.
Тот поймал вещь, по-новому разглядывая ее.
– Из чего же она сделана? – смущенно пробормотал он.
– Долго рассказывать, потом как-нибудь. Скажу только, что секрет этот, как и многое другое, отступники унесли с собой.
– Отступники? – Макс поднял на Горана глаза. – Какие отступники? Стоп, погоди. – Макс резко замолчал, понимая: – И когда ты догадался?
– Недавно, – бросил монах и ушел в другую комнату.
– Вот так вот, – растерянно пробормотал Макс, еще раз посмотрел на куртку. «Надо и штанишки надеть, из того же матерьяльчика штанишки».
До самого утра они отдыхали, восстанавливая силы. А утром вернулся Константин Арсеньевич. Он был чернее тучи, зол и раздражителен.
– Есть новости? – спросил Макс.
– Никаких. А что у вас?
– Мы видели его. – Константин встрепенулся. – И даже попытались его остановить. – Слово «убить» упорно не желало слетать с языка.
– И что?
– Да ничего. Ничего хорошего. – Макс коротко пересказал историю ночного боя. – Вот такие дела.
На звук голосов вышел монах, бросил короткий взгляд на Константина и, ничего не спрашивая, сел в одно из кресел. И так все понятно.
– Боюсь показаться назойливым, господа, – продолжил Макс, – но позволю себе поинтересоваться: что теперь делать? А если, убив вашего брата, он не остановится? – Макс подошел к окну. – Я скажу вам правду, Константин Арсеньевич. По большому счету мне глубоко наплевать, что там будет с этой вашей гильдией. Не хрена было лезть куда не надо, но вот это, – он ткнул пальцем в окно, за которым клубились черные тучи и вновь усилившийся ветер рвал ни в чем не повинные деревья, – вот это мне никак не нравится. И я хочу остановить его, несмотря на то что он оставил меня в живых. Так что будем делать?
Ответить Константин Арсеньевич не успел.
Раздался звонок в дверь.
– Вы кого-то ждете?
– Нет, – Константин развел руками, – одну минуту. – И он направился к двери.
Макс и Горан встали, прислушиваясь, но не высовываясь. Щелкнул замок, открылась дверь, загудели голоса. Один спокойный, низкий – хозяина, второй резкий, с хрипотцой – пришедшего. Квартирка у Константина Арсеньевича была немаленькая, отсюда слышно было плохо, почти ничего не разобрать, только то, что гость вошел в квартиру. Но вот в комнату вошел хозяин, а за ним и гость – крепкий молодой парень в джинсах и легкой спортивной куртке. У него было простоватое конопатое лицо, короткая стрижка и хитрющие глаза, выбивавшиеся из всего ансамбля. Макс почему-то подумал, что в руках парня вполне естественно смотрелось бы оружие, а вот домашние клетчатые тапочки, в которые его облачил хозяин дома, выглядели на нем довольно нелепо.
– Он говорит, будто у него есть послание для меня. Что самое интересное, от Леонида. – Константин Арсеньевич присел на диван, кивнул, указывая гостю на стул. – Присаживайтесь и поведайте нам, что передал мне мой брат.
– Мне бы это… с глазу на глаз, так сказать, ну вы понимаете. Генерал мне так и сказал.
– Генерал? Это вы так Леонида называете?
– Ну да, а че?
– Ничего, продолжайте.
– Так я и говорю, сказал – ему передашь, больше никому. Вот я и пришел… это… ну… а этих я не знаю, – чуть громче выпалил он, кивнув в сторону Макса и Горана.
– Зато я знаю. Или говорите, или уходите. Я вас не держу.
– Так это… генерал же. – Похоже, конопатый растерялся.
– Вас проводить до двери?
– Да ладно, че там, раз такая пьянка… – Парень почесал в затылке и заговорил: – Так это, на прошлой неделе какая-то заваруха вышла, я не в курсе, но все как свихнулись. А генерал так вообще сам на себя непохож. Ну вот. Стали мы по хатам, ну… точно как те партизаны… вот. А вчера он нас собрал и сказал, это, что если чего, то вас искать. И адреса дал. Вот. Я уж три хаты обошел. Думал – все. Нету. А вы вот, значит… Я ведь это… по ходу один я остался. – Он помрачнел.
– И что? – Константин нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотнику.
– Че? – в тон ему ответил конопатый.
– Вы сказали – «если что». Значит, это «если что» произошло? – терпеливо, словно ребенку, сказал Константин Арсеньевич.
– Так ведь порезали всех, я же говорю – один остался. И генерала того… увез.
– Кто?
– Да Никитос, племяш его, кто бы подумал. Вот курва! – Конопатый в сердцах ударил кулаком по колену. – Вы это, не подумайте. Я за генерала! Если бы не он, ну… я бы щас… да что там… – Парень бешено вращал глазами, видимо демонстрируя это «щас».
Понадобилось еще минут двадцать, чтобы вытащить из него подробности. Все было как в кино. Леонид, которого парень называл генералом, несколько дней назад вызвал их к себе. Его и еще троих. Сказал, что возникли некоторые проблемы и ему нужно спрятаться на время. Они поселились в этом идиотском доме. Жили спокойно. Иногда к ним приезжал кто-нибудь из своих. А вчера все закончилось. Конопатому просто повезло. Его послали за продуктами. А когда вернулся, то увидел Толяна, приколотого к стене, и Миху на полу. А от Генки так вообще только куски. Признаться, картинка эта изрядно напугала конопатого, и тот поначалу сделал ноги. Но у самых ворот остановился, вспомнив, сколько для него сделал генерал. Он решил вернуться и пошуровать хорошенько, когда вдруг увидел, как Никита запихивает избитого генерала в машину. Конопатый проявил инициативу, сел на свой мотоцикл и проследил за ними. А машина укатила в один из их загородных домов. Увидев это, он решил вернуться за подмогой, рассудив, что если Никита не прикончил генерала сразу, то и дальше торопиться не будет. А тут еще вспомнил наставления самого генерала. И мотанул сюда.
– Что же ты, крысиная морда, сразу не приехал? – Макс злился, сам не зная почему.
– Максим Алексеевич, я бы вас попросил, – с укором сказал хозяин, – но вопрос закономерный: что же вы сразу ко мне не приехали?
– Так полиция ж, с…, я скорость превысил, так они, гады! Вот только щас выпустили. Я сразу искать, третья хата, говорю ж, – поторопился добавить он.
– Значит, так, – Константин Арсеньевич встал, – идите вниз и ждите нас. Мы скоро спустимся. Поедем в усадьбу. У вас есть оружие?
– А то, – довольно оскалился конопатый, задрав куртку и продемонстрировав пистолет, торчащий за поясом.
– Нужно спешить, господа-товарищи, – обратился Константин Арсеньевич к Максу и Горану. Мне нужно всего пару минут. – Он быстро удалился в свою спальню.
Макс быстро пересказал все монаху. Тот с сомнением покачал головой:
– Не успеем.
– Не кажи гоп, – возразил Макс и стал одеваться. Через пару минут они были готовы.
Константин Арсеньевич тоже вышел. Костюм его не изменился, только в руках появилась спортивная сумка.
– Поехали, ребятушки. И да поможет нам Бог! – Он неумело перекрестился.
Они как раз спускались по лестнице, когда тряхнуло. Ступени под ногами вдруг мелко задрожали, и тут же дом содрогнулся в диком испуге. Что-то грохнуло, что-то затрещало, что-то обрушилось. На голову им посыпалась штукатурка, по стенам побежали трещины. Макс инстинктивно присел, хватаясь за перила. Но все уже закончилось. Стояла гробовая тишина. Только медленно оседала пыль. За эти мгновения интерьер сильно изменился. Стены были в трещинах, штукатурка местами обвалилась и валялась на лестнице угрюмыми комьями, оконную раму перекосило, стекло лопнуло, усыпав пол осколками.
– Быстрее, – сказал, откашливаясь, Константин и сам заспешил на выход.
Они выбрались на улицу, а там уже была паника. Метались люди, визжала автомобильная сигнализация. Дом, стоявший напротив, пострадал больше. Один из подъездов просто обрушился. Кто-то истошно кричал. Кто-то кого-то тащил. Что-то выло, звенело. Дорога была усеяна камнями, осколками бетона, кирпича, каким-то мусором.
