Юрий Раджен - В тени монастыря (СИ)
– Поздравление с юбилеем… Список членских взносов… Донос… Еще один донос, еще один. Ого, уже интереснее! Пачка доносов на Бернда… заявки на говяжью вырезку и творог? – уже в голос удивилась она, – да что за чертовщина, я что, на ферме?
– Киршт вернулся! – из люка в потолке высунулась голова Дарта, – Со Штарной! На дороге откуда-то взялась Стража, но Ульрик выпустил в них пяток стрел, и они попрятались за деревьями. Хйодр? Госпожа Мирта? Пора уходить.
– Не сейчас, мальчик, мне нужно еще чуть-чуть времени, – спокойно и уверенно ответила Мирта, но Хйодр увидел, как уголки ее рта опустились книзу сильнее, чем обычно, а губы сжались. Голова Дарта исчезла.
– Что вы ищете? – робко спросил Хйодр, – может быть, я могу помочь?
– Что ищу… Не это, не это, и уж точно не это, – Мирта уже не пролистывала тетрадки, а лишь наскоро просматривала первую страницу. Несмотря на показное спокойствие, она все-таки нервничала. Она обшарила полку под столешницей, задумалась на мгновение, просунула руку поглубже и вытянула-таки потрепанную книжку в кожаном переплете. Открыв ее, она довольно улыбнулась:
– Нашла, кажется.
– Можем уходить? – с облегчением воскликнул Хйодр, подхватывая ларец. Женщина все еще листала страницы записной книжки.
– Да, да, да… – улыбка Мирты разом иссякла, и она сосредоточенно нахмурилась, – подожди-ка… Нет…
Хйодр вопросительно посмотрел на Мирту. Ее глаза расширились от ужаса:
– Во имя дженов, нет! Ариан, старый ты сукин сын! Поверить не могу! Тебе и это удалось, козий ты выкидыш! Так. Дай подумать. Хйодр… Нам нужно еще немного времени. Эти записи нужно сжечь. Вместе с подвалом. И не только подвал, весь Монастырь. Все, что может гореть!
* * *Киршт спускался по лестнице с горящим факелом в руке. На втором и третьем этажах Монастыря разгоралось пламя. Когда Мирта не с того ни с сего потребовала сжечь монастырь, он решил, что женщина все-таки немного не в себе. Но, принявшись за дело, он не столько понял, сколько почувствовал ее правоту. Огонь словно слизывал холод, тоску и смерть с этих стен.
Сердце гнома трепетало от счастья, душа его – пела. Мирта уже осмотрела Штарну и заверила его, что девушка будет в порядке – только в ближайшее время ей нужно как можно больше гулять, проводить время с семьей и близкими и есть столько, сколько она сможет. В этих ее словах Киршт даже не думал сомневаться. Он знал, что теперь у них все будет хорошо.
Все уже собрались в холле Монастыря – и его друзья, и по-прежнему связанные по рукам и ногам пленники.
– Ну что, все в сборе? – спросил Киршт. К счастью, им не предстояло с боем пробираться через окопавшихся за стенами стражников – в Монастыре был черный ход, в существовании которого Мирта была уверена с самого начала. Дрожащая от желания услужить послушница уже показала Киршту неприметную дверь в одной из дальних комнат.
– С этими-то что делать? – спросил Дарт
– Развяжите их, пусть через главные ворота выходят.
– Нет! – каркнула подошедшая Мирта, вся прокопчённая, с подпаленными штанами. Она собственноручно сожгла все до последней бумажки в подвале Монастыря – кроме ежедневника Ариана, который убрала в свой сундучок, к уже лежащему там черепу.
– Как это – нет? – удивился Киршт, – не тащить же их за собой через туннель.
– Но и не выпускать.
Их глаза встретились.
– Ты что, с ума сошла? Они же сгорят!
– Туда им и дорога.
– Они же люди!
– Люди? Они? Мальчик, дай-ка я тебе все объясню, ты даже понятия не имеешь о том, что здесь происходит. Ты что, ничего не почувствовал? Монастырь пропитан тьмой, как и эти люди. Они научились обращать людей в веру помимо их воли, подчинять их себе, порабощать! Это знание не должно покинуть Монастырь!
Киршт посмотрел на послушницу, что провожала его в лечебное крыло – она, связанная, сидела на полу вместе со всеми остальными. Рог Малакая не мешал ей слушать и думать в свободное от приказов время – поэтому у послушницы тряслись губы, а в глазах выступили слезы. Наверное, она не могла поверить, что ее добрый хозяин так обойдется с ней. Колдовство или не колдовство, я не стану убивать стариков, женщин и детей. Гном полоснул лезвием кинжала по веревкам на руках послушницы, и отдал ей кинжал.
– Давай, пошевеливайся. Все, ребята, уходим!
– Нет! – срывающимся голосом крикнула Мирта, – они унесут…
– Хватит на сегодня смертей.
– Но…
– Я сказал – хватит! – гном в упор посмотрел на обезумевшую женщину, и та, внезапно, захлопнула рот.
– Чертов горн, – прошептала она, когда Киршт отвернулся.
* * *– Все это очень трудно объяснить кратко, но я попробую. Во-первых, я не с Церковью. Я – наоборот. Во-вторых, мы ищем тебя уже целый год.
– Ищете меня? То есть все это время… – Ярин опешил. У него все-таки было прошлое?
– Да. Год назад в Щачине произошло нечто странное. Коротко говоря, кому-то удалось невозможное: оторваться от земли и полететь.
– Я слышал об этом. Говорили, с неба спустилась джана Амалькирия, – начал было Ярин, но осекся, увидев усмешку Эжана, – подожди! То есть ты хочешь сказать, что это был я?
– Что? Тот парень погиб… О, нет. Извини. Ты подумал не о том. Мы искали тебя не в этом смысле. Просто, где один – там должны быть и другие. История, которую нам рассказала Орейлия, была достаточно странна, чтобы мы решили к тебе присмотреться. Но ничего особенного с тобой не происходило, а забрать тебя также, как других, я не мог. Ты не был готов. Ты слишком цеплялся за людей, за свою нормальную жизнь… Я решил подождать. Но потом объявился Алехей…
– Орейлия? Ты знаком с ней? Что с ней? – из всего этого короткого, сбивчивого рассказа, Ярин выхватил только это имя. Имя – и еще то, что чуда не произошло, и его прошлое по-прежнему является загадкой.
– Она в безопасности, и скоро ты будешь там же.
– Дома?
– Ярин, я не знаю, где был твой дом раньше. Прости. Никто не знает этого. Но новый дом, уверен, тебе понравится. Пошли.
– Куда?
– Отсюда, – усмехнулся эльф, – я тоже могу делать кое-что.
* * *Отарин вместе со своими сослуживцами, стоял за оградой Дворца Наместника. Его руки нервно сжимали дубинку. Едва туман покинул Разлом, – что это была за чертовщина? – как на площади собралась толпа, состоявшая преимущественно из гномов. Они кричали что-то на своем грубом, лающем языке. И когда только они успели его вспомнить? Ведь говорили же по-человечески! Точно такая же толпа выросла и с другой стороны разлома.
Хорошая работа, – говорили они. Следить за порядком, бороться с преступностью, – говорили они. Отарин отслужил в Гвардии, не любил и не хотел ни работать, ни учиться – так что место в городской Страже Щачина казалось отличным вариантом. Мир посмотреть, себя показать… Насмотрелся. Сначала были эти сумасшедшие со своими перьями в волосах – какого рожна им было надо? А теперь все и вовсе вышло из-под контроля. Два десятка студентов – это одно, а толпа из взрослых, крепких и весьма целеустремленных гномов – совсем другое. А ведь даже со студентами они налажали!
– Разрешите обратиться? Какие будут приказания? – обернулся Отарин к своему начальнику.
– Стоять смирно, – раздраженно откликнулся тот, – гонец все еще не вернулся из дворца. Будьте готовы, приказ придет в любую минуту.
– Какой приказ? – спросил Торне, стоявший рядом с Отарином.
– Откуда я знаю? Что-то нужно делать со всем этим! Разогнать, арестовать, запретить, я не знаю. Ждем приказаний.
Помолчав пару мгновений, Торне сказал:
– В задницу ваши приказы, – он снял медный шлем и китель городской стажи, – я ухожу!
Его примеру последовало еще несколько человек – вернее, гномов. Отарин запоздало сообразил, что городская стража состояла из них больше, чем наполовину. Чертовы гномы. Какой бы приказ они ни ждали, выполнить его становилось все сложнее и сложнее.
* * *Эжан поднялся с нар, подошел к стене и нарисовал вынутым из кармана мелом на стене камеры идеально правильную арку, и начал расписывать ее текучей вязью замысловатых узоров. Ярин с удивлением смотрел на него.
– Эжан, с тобой все нормально?
– Не мешай! – шикнул эльф, – это довольно сложно, знаешь ли. Ладно хоть стены свободные, двигать ничего не надо.
Ярин замолчал, гадая про себя, не повредился ли эльф в рассудке. Эжан тем временем закончил роспись, отошел от стены и уселся рядом.
Пару минут ничего не происходило. Затем буквы будто поплыли светло-серыми ручейками, блестящими, отзеркаливающими багрянец заката, пробивавшегося сквозь маленькое зарешеченное окно под потолком. Разлившееся нечто постепенно заполняло арку, преображая грубые каменные стены в спокойную, холодную гладь. Когда арка целиком затянулась, Эжан вновь подошел к стене и потрогал ее пальцем. По блестящей поверхности пошли круги.
