Альтс Геймер - Уровни Мидгарда
– А кто это? Не первый раз слышу, но до сих пор в толк не возьму его роль, – вмешался Хельги.
– Никто о нем почти ничего не знает. Это нейтрал, старый, сильный, занимается тем, что улучшает артефакты. Дерет не семь шкур, а двадцать, да вместе с мясом, но и вещи делает стоящие, – охотно пояснил ему Тимур. – Например, твой лук, викинг, наверняка прошел через Перчаточника, такие предметы в Мире просто так не встречаются.
Разлили еще по одной. Ломота в теле постепенно исчезала. В самом конце осени иногда выпадают такие деньки, когда солнце светит особенно ярко, стоит хоть и холодная, но сухая погода, осенние хляби уже замерзают, а воздух становится по-зимнему чист и прозрачен. Ничто не нарушало покоя бивуака, но вдруг тревожно заржали все лошади разом. Монкге выбежал на середину лагеря и приложил ухо к земле. Выкуси закрыла глаза и сжала виски своими тонкими пальчиками. Оба применили Обзор Мира, мощное заклинание пятого уровня, только каждый задействовал разные Школы. Выкуси – магию Воздуха, Монкге – Земли. Дервиш с озабоченным видом вернулся к костру, Выкуси продолжила прерванное занятие – вновь стала безмятежно обсасывать баранье ребро.
– Я ничего не вижу и не слышу, Великий хан, возможно, опасность придет с воздуха.
– С воздуха, с воздуха, – беззаботно подтвердила принцесса, бросая кость на тлеющие угли. – Только не опасность. Бармалей решил составить нам компанию. Видимо, в городе он уже все сделал. К тому же старый бродяга за сто миль чует хорошую еду и добрую попойку.
В ясном небе увеличивалась и росла темная точка. Беспокойство лошадей все возрастало, нукерам пришлось взять их под уздцы. Через пару минут огромный, величественный, отливающий бирюзой дракон со всадником на спине грациозно для его исполинских размеров приземлился в пятидесяти шагах от них, подняв в воздух тучу прелой травы. Сверкающие белоснежные иглы покрывали его крылья, по всему хребту, кроме участка с прикрепленным седлом, также вздымались острые костяные шипы, преобразующиеся на холке в нечто вроде короны. Седло крепилось несколькими опоясывающими тело дракона кожаными ремнями, соединенными с арниром и стальным трензелем для управления в полете этим битюгом. Дракон покорно воткнул в землю длинные когти всех четырех лап, пригнулся, помогая таким образом наезднику спешиться. Нукеры бросили лошадей и в религиозном экстазе повалились на колени.
– Лазурный Дракон, – благоговейно прошептал Камиль, – Великий Прародитель драконьего племени…
Выкуси легко вскочила и бегом направилась к Бармалею, нисколько не опасаясь его грозного «рысака», один вид которого парализовал всякое движение в лагере.
– А-а, Тифончик, как же я по тебе соскучилась! – Она подошла к дракону, потрепала того по чешуйчатой морде и чмокнула куда-то в область носа. – Хорошо, что ты его забрал, а то мог и издохнуть от тоски, сам знаешь, какой он привязчивый и общительный.
– И не забирал бы, да тумботинские гномы отказались дальше его кормить – все приел у них окаянный проглот, всю скотину, птицу, а впереди зима, без запасов никак. Реликт, оно, конечно, хорошо, но он нас по миру пустит со своей прожорливой утробой. – Бармалей деловито клюнул дочку в щеку и поспешил к костру – здороваться с союзниками.
С Хельги они виделись второй раз, и эта встреча получилась куда более теплой. Бармалей обнял без пяти минут родственника, дружески похлопал по плечу, и в этом жесте было все – и принятие его, Хельги, как кандидата в зятья, и одобрение его действиям, поступкам, и даже некоторое сочувствие, поскольку уж кто-кто, а Бармалей-то доподлинно знал крутой нрав своей дочки. В подставленный им костяной кубок, как по волшебству вынырнувший из объемного дорожного мешка, вместились остатки содержимого бутылки. Бармалей тут же опрокинул его в рот и, вкусно хукнув, заел чарку добрым кусом разваренного мяса со жменью черемши.
Выкуси расседлала Тифона самостоятельно. Она здраво рассудила, что никто по своей воле не рискнет приблизиться к чудовищу, а следовательно, помощников у нее не будет. Протерла ветошью чешую под седлом, и только после того, как отвела дракону территорию для отдыха на приличном расстоянии от лагеря, вернулась на свое место. Пирушка уже была в полном разгаре. Над костром жарились на рожнах несколько жирных сурков, передавались друг другу бурдюки с архи, около очага стояло несколько привезенных Бармалеем из города пузатых бутылок с вином.
– Почему ты оставил Прорицательницу? – нарочито сварливо спросила Выкуси.
– О, она в полной безопасности, – невнятно проговорил Бармалей с полным ртом мяса.
Он прожевал кусок, проглотил его, запил пиалой с вином и продолжил:
– Старейшины, похоже, пошли по ложному следу, который попетляет-попетляет, и все равно в конце концов приведет к одной известной мне зеленоглазой бойкой девице. Решила вызвать огонь на себя, малышка? Не рановато?
– Пора. Я не могу рисковать ее жизнью. Ты абсолютно уверен, что ей ничего не грозит?
– Да, иначе бы меня здесь не было. На нее никто и не думает. Спасибо Шпееру и Франку. Этот мошенник-механик, с его аппаратом оповещения и дезинформации нам очень дорого встал.
– Аппаратом? – с улыбкой уточнил Хельги.
– Аппаратом, – подтвердил Бармалей. – Состоящим вот именно из одного речевого аппарата, который, в свою очередь, включает в себя длинный, исключительно бескостный язык и луженую глотку. Но надо отдать ему должное – свою партию с эмиссаром Франк разыграл как по нотам. Я, признаться, слегка поволновался за вас, но все-таки хорошо, что не пришлось вмешиваться, мне пока лучше побыть в тени. Хельги, друг мой, плесни, пожалуйста, из того рыжего бурдюка, там как будто по другому рецепту сделано, и я хочу попробовать.
– Что-то ты подозрительно доволен, – заметила Выкуси. – Кого-то убил? Или изнасиловал?
– Кого-то вычислил, – оскалился тот. – Купил у нашего раздолбая педикюрного оператора и тут же пригрозил испытать на нем самом, если он не приставит к немцу шпиона.
– Приставил?
– А куда он денется? Так вот, наш ныне покойный гость ходил на доклад, и отнюдь не к Старейшинам. Прежде чем войти, долго прихорашивался. И привратникам заявил, что прибыл к его величеству. Каково, а?
– И кем же оказалось его величество? – поинтересовался Камиль.
– Перчаточником.
Хан присвистнул. Выкуси подумала и заявила:
– Вполне сходится. Старый, очень сильный, на людях практически не появляется. Но без личного присмотра полигон не оставляет. Когда будем мочить?
– После битвы.
– Кого мочить? – изумился Камиль. – Иерарха? Вы хоть представляете себе его уровень?
Бармалей внезапно начал меняться. Нет, внешность осталась той же. А вот суть…
Вельможа. Высочайший сановник во всем блеске власти и могущества. Грозный, мудрый и величественный. Жирные пятна куда-то исчезли с камзола, в глазах полыхнуло темное пламя.
– Светлейший хан, я имею честь быть супругом Владычицы Трав, и как таковой возглавляю Министерство обороны Элеадуна. Говоря открыто, ваш покорный слуга олицетворяет собой военную мощь Эльфийской Пущи, а она, смею заметить, не маленькая. Абы за кого Владычицы замуж не выходят.
– На всякий случай жестоко извиняюсь за неуемное любопытство, – заговорил Хельги, – но я интересуюсь знать, а сколько лет потребовалось вельможному принцу, чтобы достичь нынешнего уровня?
– Семьдесят. В Реальности.
– Скока-скока?
– А ты думал, сынок, что человечество настолько тупое, что нащупало параллельный мир только в конце двадцатого века? – Бармалей снова превратился в добродушного обжору. – Между прочим, до Инквизиции в Реальности жили такие маги, что Наместник рядом с ними просто недоучка. Разные локации возникали в разное время, и ключи перехода не машинной природы, а магической. Раньше их маскировали под магнитофоны, еще раньше – под патефоны, механические пианолы, музыкальные шкатулки. Здешняя локация из молодых, это верно. Ваш Иерарх создал ее где-то в восьмидесятых.
– А возраст? – не унимался разведчик. – Как можно прожить столько лет и сохранить такую форму?
– В каждой локации свои правила, тебе разве не объясняли? В Элеадуне чем выше уровень, тем дольше молодость. И это свойство переносится в Реальность.
Хельги с ужасом уставился на Выкуси.
– Расслабься, – усмехнулась она. – Мне двадцать пять. Родители очень долго планировали мое рождение.
– Семьдесят лет, – заговорил Камиль. – Любопытное было время семьдесят лет назад. Могу я узнать, как ваше высочество оказались в Пуще?
– Командовал полком. Был ранен, застрелился, чтобы не попасть в плен. С тех пор очень не люблю ариев. Во избежание вопросов объясняю – все самоубийцы в Воронеже принадлежат Элеадуну. Местный вариант загробного мира. Проверять не советую, у нас для них совсем не райские кущи. Наоборот. Лично мне потребовалось тридцать лет, чтобы вернуть себе человеческий облик. Ну да ладно, не будем о грустном. Сынок, я когда просил мне налить? Ты меня хочешь уморить жаждой?
