Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
Упорная личность доктора Уотсона изменила ход мыслей Сенкевича и направила их к тому, что лежало на столе. «Почему же не получается сеанс спиритизма? Может быть, нужно попробовать какую-нибудь другую методику? Но Аллан Кардек – лучший медиум Европы…»
Он подошел к столику, задумчиво погладил лаковую поверхность. Прислушался к мыслям Уотсона, постарался придавить упрямого доктора. Выходило, тот мечтал о вызове какого-то духа.
Сенкевичу стало еще интереснее. Ночь за ночью в лабораторию приходили два коллеги доктора, тоже помешанные на спиритуализме. И втроем они проводили сеансы, но дух с упорством тупой твари появляться не желал.
Он мобилизовал все свои знания предмета и пришел к выводу, что, вполне возможно, троица не совпадает по энергетике. Допустим, между двумя из них есть скрытая неприязнь или один подсознательно не верит в результат. Жена, откопал он в памяти. Уотсон тоскует о покойной Мэри и желает хотя бы поговорить с нею.
– Завтра попробуем подключить моих друзей. Возможно, их энергетика подойдет лучше, – вслух сказал Сенкевич, а про себя подумал: «Может, получится и другую проблему решить. Вызову дух Брюса, к примеру. Пусть растолкует, что там за сложности с вычислениями».
Он достал из жилетного кармашка хронометр, бросил взгляд на циферблат: половина девятого, время уходить. Подошел к большому дубовому шкафу, распахнул дверцу, за которой скрывался выход в темный глухой переулок.
Уже за порогом вспомнил и удивился: он впервые назвал Настю и Дана своими друзьями.
Но размышлять об этом было некогда: неугомонное эго доктора Уотсона вело Сенкевича к новым приключениям. Он шагал по темным, затянутым туманом улицам, держась как можно дальше от тусклого света фонарей.
«Куда собрался?» – попытался выяснить Сенкевич. Ответа, конечно, не последовало. Зато в голову ударил охотничий азарт: Уотсон что-то предвкушал. Свистнул, подозвал кеб, ловко вскочил в него, приказал:
– Ист-Энд.
Бросил кебмену три шиллинга, вышел и растворился в лабиринте узких, извилистых темных улочек. На Ханбери-стрит, под единственным работающим газовым фонарем, стояла субтильная женщина средних лет, в обтрепанном синем платье и желтом соломенном капоре.
– Ищете развлечений, мистер? – откашлявшись, спросила она.
– Сколько?
– Десять пенсов.
Сенкевич кивнул, хотя был вовсе не в восторге от того, что собирался сделать. Дама выглядела потасканной, жидкие темные локоны, выбивавшиеся из-под капора, лоснились от грязи, глаза были мутными. К тому же она выглядела тяжело больной и все время покашливала. Сенкевич заподозрил туберкулез – распространенную болезнь в сыром Лондоне, особенно в его трущобах. Однако по нахлынувшему возбуждению Уотсона он понял, что доктор подыскивал вовсе не пациентку.
– Пойдем, – хрипло произнес он, дернув женщину за руку и увлекая ее в темный вонючий переулок.
Теперь он даже не видел проститутку, во мраке она превратилась в едва различимый силуэт. Умом Сенкевич не хотел до нее дотрагиваться, подбирал мысленно аргументы, пытался отговорить Уотсона. Но телом управляло сознание доктора. Прилив тестостерона лишал разума, превращал его в зверя.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Смуглянка Энни, – хихикнула женщина. – Как хочешь развлечься, красавчик?
О том, что произошло потом, Сенкевич предпочел не думать и не вспоминать. Скорбь по любимой супруге, джентльменские принципы и склонность к пуританству ничуть не мешали доктору предаваться весьма грязным забавам. А учитывая внешний вид и состояние партнерши, это, скорее, тянуло на извращение.
Сенкевичу было противно, однако он не сумел справиться с возбуждением объекта и в итоге испытал острое удовольствие. Сунув в грязную ладонь проститутки горсть монет, он поспешно удалился, внутренне корчась от брезгливости.
Глава 2
Дан
Дан проснулся от того, что кто-то нежно облизывал его ухо. Утро не подарило ничего нового: все та же головная боль и страх перед светом.
– Прекрати, Насть, плохо мне, – простонал он, осторожно отстраняя подругу.
Настя засопела, хрюкнула и гавкнула. Пришлось разлепить веки. От неожиданности Дан отшатнулся, увидев над собой брыластую морду с зелеными фонарями вместо глаз. Он уже успел позабыть о собаке Баскервилей с симпатичной кличкой Сэр Генри.
Настя спала рядом в пуританской ночной рубахе, перетянутой под горлом завязками. Впрочем, Дан и не претендовал сейчас ни на какую сексуальность: все мышцы и суставы ныли, как после большой тренировки. Девушка проснулась, озабоченно спросила:
– Как ты?
– Хреново, – мрачно ответил Дан.
– Ясно… – Настя вскочила с кровати. – Сейчас Генричку выведу.
Она скинула рубаху, дав полюбоваться белоснежным телом с пышными бедрами и высокой большой грудью. Повозилась с корсетом, недовольно бормоча:
– Господи, как же неудобно, столько сбруи. Зачем она только нужна? – И, ухватив собаку за ошейник, вышла из спальни.
Дан потянулся, пытаясь прийти в себя, погрузился в грустные размышления. Похоже, ему предстояла долгая борьба с наркозависимостью. Но как ловить Потрошителя, если сыщик ходит-то с трудом? Да еще и память Холмса опять отказала. Например, он совершенно не помнил, зачем поселил на Бейкер-стрит монструозную собаку и что случилось в Баскервиль-холле. Ладно это – оказалось, Холмс и сам страдает от амнезии. Но и его способностей у Дана тоже не было. Получалось, сыщик просыпался только под воздействием наркотика. Приходилось выбирать: или Шерлок Холмс и морфин – или трезвость и ломка. Для Дана выбор был очевиден: он не собирался поощрять порочные наклонности своего альтер-эго.
– Придется так обойтись, – вздохнул он, и принялся раздумывать, как поймать Потрошителя.
Скотленд-Ярд с него не слезет, это ясно. А учитывая привычки милейшего доктора Уотсона, который, кажется, любит поразвлечься с проститутками, Сенкевича вполне могут снова обвинить. Недаром он вечером пропал и, по словам Насти, явился домой только в середине ночи. Надо будет с ним разобраться, сердито подумал Дан. Пусть на время умерит пыл, мачо недоделанный.
План поимки Потрошителя был бы прост, помни он чуть лучше историю криминалистики, которую изучал в академии ФСБ. Например, место и дату следующего нападения. Тогда оставалось бы лишь устроить засаду и взять маньяка тепленьким. Но таких подробностей Дан, конечно, из себя не выудил. Все, что удалось выжать, – второе убийство было совершено примерно через неделю и тоже в Ист-Энд. А вот где…
Тот же вопрос он задал Насте за завтраком, который состоял из пригорелой овсянки и резиново крутых яиц, которые девушка упорно именовала яйцами всмятку.
– Не знаю, Данилка, – покачала головой Настя, скармливая сэру Генри свою кашу. – Я только помню из лекций, что женщину звали Энни и что Потрошитель на этот раз особенно постарался. Кажется, почку у нее вырезал, что ли.
– Доброе утро, леди и джентльмены, – доброжелательно поприветствовал присутствующих Сенкевич, входя в столовую.
На нем была бордовая шелковая куртка и домашние брюки. Румяная физиономия лоснилась довольством.
– Кого звали Энни? – жизнерадостно спросил он, придвигая овсянку.
– Следующую жертву, – пояснила Настя.
Сенкевич поперхнулся:
– Пригорело…
– Что, знаком? – нахмурился Дан. – Ты бы придержал коня в узде, пока следствие идет. В следующий раз вытаскивать не буду.
– Кто знает, может, он и есть Потрошитель… – поддержала Настя.
На лице Сенкевича отразилось отчаяние:
– Я не виноват. Этот му-у-у-жик просто зверь какой-то. Не могу с ним справиться. Кажется, он помешан на б…б… бабах легкого поведения.
– Потрошитель тоже помешан, – хмыкнул Дан. – Колись давай, что там у тебя за Энни.
– Да ничего особенного. Смугленькая такая, тощая.
– Смуглянка Энни! – воскликнула Настя. – Я вспомнила прозвище!
Оба нехорошо посмотрели на Сенкевича.
– Всю следующую неделю из дома по вечерам ни ногой, – злобно приказал Дан.
– А нам надо идти, Данилка, – поднялась Настя.
– Куда это?
– Вести расследование, конечно. Искать свидетелей. Или ты думаешь, все само рассосется? Если не хотим неприятностей, надо разобраться с этим любителем проституток. А доктор Уотсон, – девушка выделила последние слова сладкой интонацией, – сейчас отправится в свою лабораторию и поищет способ вернуть нас домой. Не так ли, доктор?..
Сенкевич буркнул что-то неразборчивое.
Понимая, что подруга права, Дан кое-как добрался до кабинета, застыл перед столом, размышляя, что делать. Наркотик – единственный способ вернуть Холмса, а без него, без его знания реалий этого времени, ничего не получится. Крошечных отрывков памяти сыщика, застрявших в сознании, хватало только на то, чтобы чисто говорить по-английски. Но это было слишком мало.
