Галина Гончарова - Азъ есмь Софья
Васька просто сидел и смотрел в окно. Это было так непривычно для живого и веселого мальчишки, что Михаил забеспокоился.
– Вась, ты чего?
Васька посмотрел на паренька, с которым тоже успел сдружиться за последние годы. И все равно, что тот – княжич, зато умница и человек хороший.
– Миш, нас на практику отправляют.
– Чего?
– На Урал едем. Почти на год.
– Правда?! А почему?!
– Царевич собрал всю нашу группу и объявил, что учили нас на совесть, а теперь хотят, чтоб мы свои силы в поле попробовали.
– В поле?
– Ну, на Урале.
– Да какое ж там поле?
– Мы к Строганову едем. Места там лихие, а Дмитрий Строганов обещал следопытов нам дать, чтоб мы следы читать научились. Опять же, горы посмотреть, а если еще и чего интересного найти…
– А что интересного на Урале?
– Царевич баял, золото там есть и драгоценности. Надо только увидеть и взять…
– Что ж никто не увидел?
– Не знаю.
– Цельный год? А я как же?
– А вы на следующий год поедете по Руси-матушке. А еще знаешь что нам царевич сказал?
– Что?
– Что будет ждать от нас рассказов о каждом дне пути. По ним и решать будет, кто чего стоит. О людях, нами встреченных. А ежели ему наши рассказы пригодятся, награда большая будет…
Васька не знал, что идею подала Софья. Выпускники действительно поедут на практику. Но по дороге…
Слухи, сплетни, торговля, попутчики… пора составлять и политическую карту страны. Кто на каком месте сидит, с кем связан, сколько ворует – раньше она могла полагаться только на Ордина-Нащокина, сейчас она получала своих людей. И еще невесть сколько их будет потом. Второй выпуск поедет к родителям, третий, четвертый – и информация будет стекаться в школу. А здесь с ней будут работать аналитики.
Да-да, были среди детей и такие, которых отправлять куда-то было расточительством. Одна девушка и трое ребят, которые просто созданы были для этой работы.
Софья так не видела и не понимала взаимосвязи между людьми и событиями, как они. И неудивительно. Разный тип мышления…
Этих она оставляла в школе.
Васька об этом не знал, но приказ царевича исполнить собирался как можно лучше. Из кожи вывернется и назад завернется.
Кто он был пять лет назад? Васька-нищий, ни цифири, ни грамоты не разумел, не знал, удастся ли день прожить. А сейчас Василий, царевичев воспитанник, один из лучших учеников школы, первый ее выпуск. На него равняться и другие будут, а значит, ему себя ронять никак не след.
Царевич ему жизнь подарил – и Васька ему жизнью отслужит. А то как же иначе?
* * *Софья еще раз проверила списки.
Да, все едут на Урал, но надо помнить, что это – дети. И распределять их в группы по пять-шесть человек с учетом вкусов, пристрастий, знаний, умений, да, еще и дружбу учесть не худо бы…
И пусть учатся работать в командах. Уже сейчас она понимала, что если план ее удастся – помощники будут на славу! Какой выпуск – и ни одного неблагодарного! В двадцать первом веке хоть из какого дерьма человека вынь, отмой, а потом начнется… рисование фигвамов!
Здесь же…
Из глаз этих мальчишек и девчонок смотрела суровая жизнь. Они понимали, что погибли бы через год-два, они были благодарны царевичу за избавление их от страшной участи – и собирались отслужить.
И вложенное в них отработают по полной программе, когда Лешка сядет на трон…
– Сонь, а, Сонь? Ты занята?
– Что случилось, братик?
Занята она могла быть для любого, но не для родных. Эту истину она уже усвоила, прогадив – себе можно не лгать – прежнюю семью. В этой жизни повторять такие ошибки не стоит.
– Сонь, придумай что-нибудь, а? Мне скучно!
– С чего бы вдруг? – искренне удивилась Соня. День у Алексея был расписан до такой степени, что до ветру бегать приходилось по расписанию. Куча учителей, обязанности по школе, тренировки… и вдруг – скучно?
– Ребята на Урал уезжают…
Софья вздохнула.
– Алешенька, милый, так ведь мы – царские дети. Нас если и отпустят, то с таким зоопарком…
Что такое зоопарк, мальчишка уже знал, но все равно фыркнул.
– Отец и в походы ходил…
– Лешенька, я что-нибудь придумаю… обещаю тебе.
И придумала.
Действительно, мальчишки начали скучать. Вот и пусть прогуляются до Архангельска. Сопровождение у них будет, дорога хорошая, тепло, а как приедут…
Корабли строили в Архангельске, матросов натаскивали там же, на верфях, на учебных кораблях – Софья понимала, что флот нужен, но хороший и большой.
Из огрызков исторических романов она помнила, что в океанах водятся пираты. Конечно, где потеплее, но ежели наймут…
А ведь наймут.
Когда Русь выйдет на моря, конкуренты взвоют и примутся ее давить. И корабли должны быть оснащены не только пушками, но и командой, которая способна справиться с любой ситуацией.
Кто может научить?
А вот именно что беглые англичане, на которых старательно закрывал глаза царь, как бы ни наушничали ему бояре.
И иноверцы-де, и православные души развращают… царю было политически безразлично. Своих церквей они не строят, живут слободой, к тому же погонишь их из Архангельска, потом и из Москвы гнать придется…
Нет, лучше уж сделать вид, что он просто не знает. Денег у него не просят, делом полезным заняты – ну и чего еще?
Пусть царевич развлекается…
Боярыня Морозова только за голову схватилась, услышав от сына о предполагаемом маршруте, но потом успокоилась. Все ж таки с царевичем едет, не один. За последнее время эта сумрачная женщина просто расцвела. У нее был любимый и любящий сын, было интересное дело, ее никто не преследовал за веру, что еще надо благопристойной вдове?
Разве что нового мужа найти, но это вряд ли. Софья подозревала, что Феодосия сыта по горло браком со стариком и просто не рискнет поверить, что бывает лучше. Тем более не рискнет вверить кому-то свою жизнь и состояние, да и жизнь сына – тоже.
Одним словом, Феодосия посоветовалась с царевной Анной, и женщины принялись собирать ребят в дорогу.
Алексей Михайлович это решение одобрил. Софья чуть погрустила, но только чуть. Сюрпризы валились один за другим – и Аввакум вдруг заявил, что скоро Собор состоится, нового патриарха будут избирать взамен Никона. Вот он хотел бы съездить…
Софья только плечами пожала.
– Зачем, отче?
– Друзей надо знать, отроковица, – буркнул протопоп, – а врагов и тем паче.
– Врагов ли?
– Кого бы ни выбрали, другом он нам не будет.
– А Никон не вернется?
– Нет, государыня царевна, Никону патриархом уже не бывать. Зело зол, да и мирское в нем слишком кипит… Гордыню он свою усмирить не мог, захотел власти и над телами, и над душами человечьими, вот и поплатился.
Софья кивнула.
Ну да, Алексей Михайлович уже больше пяти лет вел переговоры, рассылал письма и даже собрал в Москве двоих патриархов, а уж более мелких духовных чинов – ситом просеивай.
– А стоит ли тогда туда ехать?
Аввакум решительно кивнул. За это время он отъелся, принял благообразный вид и был совершенно не похож ни на того, кто метал громы и молнии против никонианской ереси, ни на ссыльного, которому осталось только стиснуть зубы и держаться до конца. Новое появилось в нем за эти годы, и Софья, глядя на мужчину, была довольна. Сейчас из его глаз светилась мудрость.
Так часто бывает. Когда пытаешься передать свой опыт детям, да еще рассказываешь, как, и что, и зачем… поневоле начинаешь переосмысливать свой опыт. Передумывать, рассматривать со всех сторон – и так часто тебе не нравится отразившееся в детских глазенках.
Дети ведь невинны. Им не объяснишь про грязь, гордость, гордыню, упрямство… и Аввакум видел, что путь, который он выбрал, ведет в тупик.
А новый?
В том-то и разница, что когда пути не предлагают – стоишь на своем и дерешься до последнего. А вот когда есть он…
Когда и для тебя, и для твоих детей есть будущее – то, которое ты сам им построишь, человек способен на чудеса.
– Стоит. Смотреть, кто за нас, кто против, с кем союзы заключать, кому следующим патриархом быть…
– Следующим?
– Кого бы сейчас ни назначили – долго ему не продержаться. Только чтоб успокоилось чуть. А вот кто потом будет…
Он не договорил, но Софья поняла. Царю нужен свой патриарх, который, в идеале, примирит две воинствующие группировки. Медленно, постепенно, лет так за сто… она конца этого процесса не увидит, да и пусть! Лишь бы получилось. И не было бы костров, на которых горят иноверцы. А того пуще – не выродилась бы церковь в продажных попов, которые за ключи от машины тебе и дворнягу окрестят, и сортир освятят…
Она помнила…
Бывало в девяностых и такое, и еще мерзопакостнее бывало… и единственный встретившийся ей приличный поп не искупал громадного количества продажных.
