Константин Калбазов - Кукловод. Книга 2. Партизан
— Итак? Мы с вами знакомы заочно?
— Господа, у меня есть к вам одна большая просьба, — вместо ответа заговорил Шестаков. — Не могли бы вы ничему не удивляться, а еще дружно приложиться к своим кружкам, будто вас обуяла жажда.
— Что за тайны Бургундского двора?
— Просто сделайте, как я прошу.
Офицеры переглянулись, пожали плечами и с молчаливого согласия полковника приникли к своим кружкам. Вообще-то, если честно, то они были серьезно заинтригованы. Странный лейтенант. Очень странный.
— Ирина и дети живы-здоровы и сейчас живут в Киеве, — тихо произнес Шестаков.
Едва он это произнес, как все четверо офицеров дружно поперхнулись. А что им еще делать, если вот этот австрияк вдруг заговорил на языке родных осин, причем совершенно чисто. Знаменский в отличие от товарищей только замер на мгновение, а потом, единым махом опрокинув в себя содержимое кружки, медленно ее опустил на стол и прикрыл рот, словно утираясь после выпивки, на деле прикрывая задрожавший подбородок. Глаза же, в мгновение наполнившись слезами, не моргая, уставились на подпоручика.
— Раскудрить твою через плетень, — выдохнул подполковник Секачев.
— Стране нужны герои, а бабы рожают дураков, — подвел итог полковник. — Лейтенант, или кто вы там, вы редкостный идиот.
— Я знаю.
— Господа, на выход. Сначала мы, с оскорбленным видом, лейтенант, вы следом. Через квартал повернете налево и идите до конца. Выйдете на берег Дуная и там ждите нас.
Ну а что ему еще было делать. Только в точности выполнить указания полковника. Ну разве еще и покраснеть до кончиков волос от охватившего его чувства стыда. Зато как натурально получилось. Оскорбленные русские офицеры, пунцовый, хоть прикуривай, австрийский лейтенант, ухмылки русских и сербских солдат и взгляд корчмаря на грани осуждения.
— Итак, сударь, потрудитесь объясниться. И представьтесь, наконец, — когда они оказались на берегу Дуная, укрытые от посторонних взглядов ивами, потребовал полковник.
— Командир партизанского отряда Юго-Западного фронта, подпоручик Шестаков. Пять суток назад на нас насела ягдкоманда Южной германской армии, я был вынужден уводить погоню за собой, чтобы дать возможность боевой группе уйти. Насели так, что пришлось раствориться среди автрияков в Будапеште. Узнал о том, что здесь много лагерей с нашими военнопленными, сам не знаю почему, направился сюда. Признаться, даже не ожидал подобной встречи. Виктор Юрьевич, а ведь Ирина вас похоронила.
— Кхм. Меня ранило. Оклемался в плену. С первой же возможностью отправил письмо через Красный крест. Ждал ответа, а вместо этого получил обратно свое же письмо с отметкой «адресат выбыл». Бежал. Поймали и определили сюда. Ни писем, ни увольнительных. Сегодня впервые вышел в город за все время плена. У германцев не разгуляешься, здесь держали в карцере. Но как там Ирина? Дети?
— Я же говорю, с ними все в порядке.
— Но откуда?.. А я знаю откуда, — вдруг со злостью произнес Знаменский. — Шестаков. Ваня. Ванечка.
— Это было до вашего с Ириной знакомства. А потом… Она получила официальное извещение о вашей гибели. Она вас любила и любит. Это не предательство. Женщина, обремененная детьми, готова пойти на многое, чтобы позаботиться о них. Хотя, в моем случае, конечно же, наложилось на старые дрожжи. И все же вы не вправе ее винить.
— И что теперь?
— Ну, сначала вам нужно вернуться. А там… Она ваша жена, вы ее муж, у вас семья. Вот только не смейте ее в чем-либо обвинять, Ирина по-настоящему достойная женщина. Что же до меня, то я больше никогда не появлюсь на горизонте вашей семьи. И давайте закончим на этом. Прямо водевиль какой-то.
— Л-ладно. Это личное. И оно обождет. Господа, я прошу прощения.
— Итак, подпоручик Шестаков. Поздравляю, слава о ваших дерзких рейдах долетела и до нас, — вновь заговорил полковник. — Но все же, чем вы можете доказать, что это именно вы?
— А я не собираюсь вам ничего доказывать, господин полковник. Хотя, конечно же, можно устроить проверочку с вопросами и ответами. Но мне это не нужно. Единственная причина, по которой я подошел к вам, — это Виктор Юрьевич.
— То есть вы действительно оказались здесь совершенно случайно?
— Точнее и не скажешь. Но… Если у вас будет на то желание, могу поспособствовать вашему возвращению на родину. Организую одежду, транспорт и переход хоть румынской границы, хоть линии фронта. На выбор.
— Вот так легко? — усомнился подполковник Секачев.
— Господа, как бы это ни звучало бахвальством, но ходить через линию фронта — это моя работа.
— И рядиться в форму противника тоже? — с долей иронии поинтересовался второй подполковник.
— Замятин, — одернул его полковник.
— Все нормально, господин полковник. Я уже привык к подобному отношению со стороны офицерского состава. Даже где-то устал отвечать на эти выпады. Но все же возьму на себя труд. Господин подполковник, я понятия не имею, чего успели достичь на этой войне вы, но прекрасно сознаю, чего добился я. Без ложной скромности должен заметить, что именно благодаря мне Брусилову стало известно о планах Макензена. В результате этого удалось предотвратить прорыв и крах Юго-Западного фронта, а скорее всего и куда большую катастрофу. Благодаря добытым мною сведениям была предотвращена и вторая попытка прорвать наш фронт. Моими партизанами, количество коих не превышает сотни человек, в общей сложности уничтожено более полка живой силы, австрияков и германцев, несколько артиллерийских батарей и парков. Мною лично убито более сотни солдат и офицеров. И если для того чтобы получить этот результат, мне приходится прибегать к разного рода маскарадам, то я не считаю это зазорным.
— Весьма впечатляющий список побед! — фыркнул подполковник Замятин.
— Мне плевать на то, верите вы или нет. Вы спросили, я ответил. Итак господа, какой предпочитаете маршрут? Румынская граница или линия фронта? Есть третий вариант, вы остаетесь в плену. В гаком случае прошу меня простить, мы тут слегка воюем, хотя и не в белых перчатках.
Глава 13
Смена курса
Грузовик заскрипел тормозами, тут же резко остановившись перед подъездом, во дворе доходного дома. Едва только автомобиль замер, как по булыжникам мостовой тут же застучали каблуки солдатских ботинок. Офицер выскочил из открытой кабины, сразу же направившись к двери, и раздавал указания, не замедляя своего шага ни на мгновение.
— Ты и ты у входа. Всех впускать, никого не выпускать, — решительным голосом отдал он команду, дублируя ее жестом руки.
— Слушаюсь, господин старший лейтенант.
Худощавый высокий ефрейтор разве только каблуками не щелкнул, вытянувшись в струнку. Солдат же, на котором остановился палец офицера, молча принял положение смирно, демонстрируя, что приказ им понят в полной мере. Остальные восемь солдат скользнули вслед за своим командиром в подъезд, гулко протопав ботинками по деревянной лестнице.
Немногие прохожие только опасливо смотрели на происходящее, опасаясь задавать вопросы. Бог весть, что тут может происходить. Но коль скоро во двор дома въехало целое отделение решительно настроенных солдат, то наверняка что-то из ряда вон. Возможно, контрразведка обнаружила шпионское логово. Как-никак идет война, и русские все чаще и чаще ведут ее бесчестно. Об этом трубят все газеты. В особенности выделяются зверствами их партизаны.
Правда, сомнительно, чтобы эти кровожадные бандиты оказались здесь. Все же в Гуменне располагается штаб Третьей австро-венгерской армии. А вот шпионы именно по этой самой причине очень даже может быть. Эти бесчестные ублюдки готовы пойти на любую подлость, только бы выкрасть какие-либо секреты. И уж тем более сегодня.
Ни для кого не секрет, что именно сегодня в штабе армии заседание, на которое прибыли командиры корпусов. Не заметить это мог только слепой и абсолютно глупый человек А те, кто наблюдал происходящее, ни в коей мере не причисляли себя к дуракам. Да и штаб здесь располагается уже больше года, так что им уже не раз доводилось наблюдать подобное. Можно сказать, привыкли.
Третий этаж. Звонок в дверь. Время идет на считаные минуты. Нужно действовать как можно быстрее. Если не откроют, придется вышибать дверь. Не хотелось бы. Ну да, не должны заартачиться. Не то время. Ведь эдак можно в значительной степени усугубить ситуацию.
— Кто там? — послышался из-за двери женский голос.
— Старший лейтенант фон Хайек, полевая жандармерия, именем императора, откройте!
— Д-да, д-да, с-сей-йчас, — ответила растревоженная женщина из-за двери.
Раздался звук снимаемой цепочки, щелчок замка. Дверь подалась наружу, и офицер, резко дернув ручку на себя, распахнул ее настежь, тут же ворвавшись в квартиру. Женщина даже не успела удивиться тому, что вместо жандармов перед ней предстали офицер и солдаты в обычной полевой форме пехоты. В городке уже давно и прочно обосновались военные, причем в весьма большом количестве, так что, даже если не захочешь, начнешь разбираться в таких деталях.
