Андрей Посняков - Воевода заморских земель
Остановившись, он жестом приказал им встать и идти за ним. О том же недвусмысленно напомнили и окружавшие жреца воины, угрожающе качнув копьями. Что было на уме у Асотля — никто не знал. Может, он просто хотел подготовить пленных к обряду, а может, кто его знает — уже настала пора для жертвы. Хотя что-то не было пока видно ни императора, ни Тисока, ни других сановников, даже Таштетля с Тускатом, а уж те-то — каждой бочке затычки.
Пожав плечами, Олег Иваныч и его друзья — Григорий с Ваней — неспешно направились вслед за Асотлем. На полпути к храму жрец остановился, оглянулся на них — огромная страшная маска, только в глубине раскрытой змеиной пасти угольками сверкали глаза.
— Быстрее! — глухо приказал жрец и, прибавив шагу, не оглядываясь, пошел к храму. Там, у жертвенника, процессия остановилась. Асотль вытащил кривой обсидиановый нож.
«Неужели — все?» — подумалось Олегу Иванычу, уже присматривающемуся, в какую сторону кинуться бежать.
Однако никто из жрецов не спешил распинать их на жертвеннике. Лишь Асотль потребовал протянуть руки, что все пленники и проделали, чуть помедлив.
Холодное острие ножа скальпелем скользнуло по коже, и тяжелые кровавые капли оросили жертвенник. Младшие жрецы пали ниц и хором затянули гимны.
Но, похоже, это было еще не все. Суровым кивком Асотль вновь потребовал двигаться следом за ним.
— Не идти! — остановил он младших жрецов, двинувшихся было за ним. — Мы вознесем хвалу утреннему солнцу у вершины горы Ситлальтепетль и тут же спустимся вниз. К тому времени у вас все должно быть готово для жертвы — сам тлатоани прибудет лицезреть церемонию.
Голос жреца звучал необычно глухо из-под змеиной маски.
Сказав это, Асотль гордо отвернулся. Жрецы вновь попадали на колени.
Сзади пленников подтолкнули копьями воины.
Вслед за верховным жрецом Олег Иваныч первым вошел в храм, сквозь который и пролегала узкая тропа в горы. В храме тускло горели светильники, и ужасные статуи кровавых ацтекских богов сверкали вставленными в глазницы рубинами. Перед статуями находился огромный сосуд для сердец, вытесанный из белого камня, рядом с ним лежал оправленный в золото человеческий череп со вставленными в глазницы нефритами. Нехорошие подозрения зародились в душе новгородского воеводы — уж слишком устрашающе и необычно все выглядело: ни сановников, ни знакомых старших жрецов, ни толпы жаждущих развлечения зрителей. А не замыслил ли коварный Асотль самолично принести в жертву богам ненавистных пришельцев, не дожидаясь присутствия тлатоани? С него станется. Так может… Сначала — в горы, а дальше видно будет.
Остановившись перед статуями, жрец поднял руки, касаясь своей ужасной маски.
Молниеносно Олег Иваныч схватил правой рукой увесистый золотой череп, левой же сильно сжал Асотля за горло.
— Брось череп, белый касик, — сипло и как-то жалобно попросил жрец. Олег Иваныч удивился — он и не догадывался о том, что Асотль знает русский, а вот, поди ж ты.
— Да и горло отпусти, больно, — снова пожаловался жрец.
Ишь ты, больно ему. А вот как сейчас звездануть черепом по башке? Мало не покажется!
— Не надо… черепом… — замахал руками Асотль и, изловчившись, сорвал с головы змеиную морду, искусно сделанную мастерами составления мозаик из черных блестящих перьев.
— Тламак!!! — не выдержав, закричал вошедший в храм Ваня. — Так ты жив?!
— Быстрее идите за мной, — кивнул Тламак. — Нас ждут в горах верные люди.
— Да ну? — деланно изумился Олег Иваныч. Ваня уже однажды поверил Тламаку — и что из этого вышло? — И куда ж ты нас заведешь, юный предатель?
— Я не предатель, — опустив глаза, тихо произнес Тламак. — И желаю вам только добра, клянусь Святой Троицей! — Он перекрестился на изображение какого-то бога.
— Не богохульствуй, — строго сказал Олег Иваныч. — Ишь, взяли моду — Святой Троицей клясться. Ну, что, ребята? — Он обернулся к своим. — Пойдем с ним или как?
— Пойдем, — кивнул Гриша. — Не обратно же возвращаться! Да… — Он оглянулся. — А где же стража?
— Стражники остались у входа в храм, — слабо улыбнулся Тламак. — И будут ждать до утра.
— Но как ты…
— Потом. — Юноша поднял руку. — Скоро взойдет солнце, поторопимся же!
Солнце застало их часа через три, умаявшихся, истекающих потом, но вполне довольных — вряд ли кто скоро обнаружит их здесь, средь горных отрогов. Еле заметная узенькая тропинка огибала красноватые скалы, часто проходя по самому краю пропастей, черных, как совесть жреца. Тламак не давал отдыха, все время шел вперед и разрешил ненадолго присесть лишь только тогда, когда тропка вывела беглецов к дороге.
— Куда ведет эта дорога? — поинтересовался Олег Иваныч.
— В Истапалапан, — ответил Тламак. Он так и остался в красном плаще жреца. Олег Иваныч усмехнулся.
— Составители перьев изготовили два одинаковых плаща, — пояснил юноша. — И две маски. Так что я вполне сошел за главного жреца Уицилапочтли. — Он неожиданно рассмеялся, да так, что сидевший рядом с ним Гриша вздрогнул. Уж больно смех Тламака напоминал ему другой смех. Нежный девичий смех красавицы Шошчицаль.
— Почему — ты? — кивнув на плащ, спросил адмирал-воевода.
Тламак улыбнулся:
— Я хорошо знаю и ваш язык, и вас самих. К тому же… — Он виновато оглянулся на Ваню. — Я должен был исправить то, что совершил злою волею помощника верховного жреца Таштетля.
— Ты имеешь в виду предательство?
Тламак грустно кивнул, но тут же улыбнулся снова:
— Похоже, мне это удалось!
— Не знаю, не знаю, — оглядываясь вокруг, с сомнением покачал головой Олег Иваныч. — Мы пока в горах, неизвестно где, ни оружия, ни еды, а скоро — я так мыслю — погоня.
— Верно, — кивнул юноша. — Потому — поспешим.
— И куда же?
— А ты, Олег Иваныч, сам-то как думаешь, где легче сейчас спрятаться? — Тламак лукаво посмотрел на воеводу.
Тот усмехнулся:
— В Теночтитлане — тут и думать нечего!
Ваня, вздрогнув всем телом, чуть было не свалился с камня, на котором сидел.
— Как — в Теночтитлане? — с ужасом воскликнул он. — Ведь мы только чудом Господним спаслись оттуда!
— Мы сейчас не уйдем далеко, — подойдя ближе, Григорий положил Ване руку на плечо. — Не знаем гор, да и не спрячешься в маленьких городках — враз отыщут. Другое дело Теночтитлан — это ж не город, целая страна! Имей знакомого старосту — годами отсиживаться можно, как местные православные и делают, верно, Тламак?
Проводник кивнул, прислушиваясь к чему-то.
Олег Иваныч насторожился:
— Погоня?
— Нет, вроде, рано еще. — Тламак предупреждающе поднял руку. — Кажется, это купцы.
Так и оказалось. Купеческий караван — носильщики, прислужники, воины — шумной толпой двигался в направлении города Истапалапана. Видно, шли издалека и теперь радовались, предвкушая возвращение в родные пенаты. В носилках — раковины, какие-то блестящие камни, тюки с перьями. За ними, в середине каравана, еще одни носилки, с толстым купчиной-почтека.
Ба! Знакомые все лица!
Олег Иваныч вздрогнул, узнав в толстопузом купце старого знакомого Аканака, похожего на пучеглазую, вытащенную из воды рыбу. Давненько не виделись. Выходит, жив, курилка!
— Хорошо, что мы вовремя заметили их, — проводив проходящий караван глазами, прошептал Ваня. — А купчина там… такой противный, толстый… Ха! Так ведь он и был когда-то у нас в Ново-Михайловском посаде. Вместе с тощим Таштетлем. У, гад!
— Аканак неплохой человек, — задумчиво произнес вдруг Тламак. — Изо всех купцов он лучше всех относился ко мне, никогда не бил, даже заступался иногда.
— Да он же подручный Таштетля!
— И что? Вы думаете, кто-то из купцов-почтека сможет отказать могущественным жрецам? А сейчас-то Аканак один, без Таштетля.
— Дался вам этот Таштетль, — усмехнулся Гришаня. — Лучше б какого хорошего человека поминали, ей-богу! Тем более и тебя, Тламак, этот Таштетль подвиг не на самое хорошее дело.
— Он знал кое-что… — туманно заметил юноша. — Но, к сожалению, сейчас Таштетль не имеет надо мной власти. — Тламак внезапно погрустнел.
— Ты сказал — к сожалению? — поднимаясь с камня, спросил Ваня. — Почему?
— Потому что раньше он держал в руках не только меня, но и мою сестру! — повысил голос Тламак. — Но теперь… — Он невесело усмехнулся. — Теперь моя сестра мертва, и Таштетль ничем не может навредить ей. Жаль только, что она умерла язычницей, о моя бедная сестра…
Из глаз юноши полились слезы. Рыдая, он опустился на землю.
— Зря мы его про сестру спросили, — шепнул Олег Иваныч. — Теперь жди, пока успокоится… Эй, Тламак! Тламак!
— О, бедная, бедная Шошчицаль! — поднимаясь на ноги, причитал юный индеец. — Я ведь так ее и не увидел.
Гришаня вздрогнул, услышав знакомое имя:
