Виктор Кувшинов - Антифэнтези
– Ма-а… Маш! Посм… три… – Я чувствовал, как из меня сразу вырываются и смех, и рыдания, и бог знает что еще, смешиваясь в грандиозную истерику. Мы кинулись с егозой в объятия к старому провокатору и, наверно, с полчаса тряслись в счастливых рыданиях, слушая и не слыша извиняющиеся бормотания старого ректора.
Остановило эту всеобщую истерику явление новых лиц с нападающей стороны. Я почувствовал, что на моей шее повис кто-то, калибром примерно с меня. Вынырнув из-под Гарольдовой подмышки, я узрел счастливую Рюшкину харю.
– Вот стервец! И ты заодно! – крикнул я и уже без рыданий и вполне радостно обнял приятеля, одновременно с удивлением заметив Машуню в объятиях Сильвии.
Доконал меня вид сразу четырех единорогов, стоящих неподалеку. Я так и сел на бревно, за которым только что прятался, ничего не понимая в происходящем. А вокруг все бурно и наперебой обсуждали события, волновались за самочувствие друзей и радовались встрече. Так что уловить смысл этих пламенных речей было трудней, чем поймать нить всеобщего разговора во время застолья взрослых, когда они уже не могут стоять на ногах, но еще не приземлились мордой в салат (уж поверьте моему опыту).
Какое-то прояснение в мозгах настало, когда мы уже спокойно сидели у костра, разведенного орками, и пили чай с походными галетами, приправленными дымком. Гарольд по своей профессорской привычке произнес длинную речь, в которой изложил все свои хитроумные планы, которые, надо сказать, были почти полностью претворены в жизнь. Да уж, полностью… за одним ма-аленьким исключением: мы с Мышуней по-прежнему месили ногами эту фэнтезийную реальность, и как нам вернуться домой, теперь никто из людей уж точно не знал.
Так вот, Гарольд начал свой рассказ с повтора всех извинений о том, что подверг детей (то бишь нас) большой опасности. Но неоправданной эту опасность он не считал. Оказалось, что таким образом старый волшебник забрасывал здоровенный крючок, чтобы выудить Ральфа из замка. Ну, а наживкой, естественно, послужили мы. Академик давно подозревал темного колдуна в том, что он темнит (эка удивил!), но конкретных фактов у Гарольда не было. Также наш ректор знал кое-что о том зверском способе перемещения между мирами, что использовал Ральф, и еще когда в первый раз увидел нас в телах эльфа и вампира, понял, что темный колдун затевает что-то совсем уж нечеловеческое. После сопоставления многих фактов он догадался, что мы нужны темному магу для того, чтобы устроить что-то вроде связки миров.
– Идиот! – разгоряченно тряс бородой и сверкал лысиной в свете костра ректор. – Почему некоторые люди при запахе власти теряют рассудок? Разве не ясно, что такая жесткая связка между мирами чревата самыми страшными последствиями? Завязать напрямую в один узел материю двух миров и энергию четырех существ и еще думать, что это будет существовать вечность? Хорошо, я готов признать, что не до конца понимаю, как это задумано, но ведь понятно, что на любую такую конструкцию может найтись другой умник, который захочет там поковыряться, и что тогда останется от этих миров?
Если опустить его эмоции, то получалось, что единственным способом разобраться с Ральфом оставалось выманить его из замка, так как там его никто не смог бы одолеть. А мост темный колдун мог построить только в области истончения реальности, то есть в районе Андрюшкиной деревни. К тому же Гарольд хотел все же убедиться в планах колдуна, а уж потом биться с ним в чистом поле – все-таки негоже устраивать разборки на основании каких-то зыбких подозрений. Выпаханный лес красноречиво говорил в пользу того, что выяснения отношений двух обидчивых магов такого уровня лучше устраивать подальше от населенных пунктов.
В свое оправдание академик заверил нас, что следил за нами одними ему ведомыми средствами, как только мог. А мог он, один бог знает, сколько и чего. Когда мы еще только подъезжали к замку, они втроем уселись на двух единорогов и потихоньку выдвинулись в путь. Где-то посреди лесов к ним присоединилась пара наших волшебных скакунов. Когда Ральф выехал с нами в сторону места истончения реальности, Гарольду все стало окончательно ясно, и отряд спасателей с максимально возможной скоростью двинулся наперерез темному магу.
Гарольд попытался вызвать Ральфа на разговор, но два колдуна слишком хорошо знали друг друга, чтобы между ними оставались еще какие-нибудь недоразумения. Так что Темнила, почти не раздумывая, бросился на Лысину, и вот чем все закончилось.
Академик поблагодарил нас за то, что мы отвлекли Ральфа в ответственный момент боя и дали возможность Гарольду поразить врага. В этом поединке кто-то должен был умереть, ну или, в худшем случае – оба мага плюс все окружающие. Так что кучка пепла на месте Ральфа – это не самое плохое, что могло произойти. Ректор признался, что уже стар и не в силах накапливать так много энергии, как в былые времена. Если бы не помощь единорогов и нас, то он, возможно, и проиграл бы.
Все вроде было хорошо: плохиш отшлепан по попке так, что и от попки ничего не осталось; миру ничего такого сверхъестественно-темного больше не угрожает; тайные и опасные знания уничтожены, и город Клартен может спать спокойно. Вот только нам с Мышуней было тоскливо – ведь Ральф унес с собой информацию о том, как он запечатал наши тела.
Видя наши грустные лица, Гарольд признался:
– Ребята, до сих пор я недоговаривал вам многие вещи – можно сказать, использовал вас, играя на вашей детской искренности и доверчивости. Простите старого дурака, но я не видел иного пути, как выведать тайну планов Ральфа, а отпускать двух детей к нему, поведав все, что знал сам, означало подвергнуть вас еще большей опасности. Ведь маг без большого труда мог бы вытащить из вас любые сведения.
– Да уж, – вздохнул я. – И не напоминай – сидишь, как овощ на грядке, и философски ждешь, когда тебя слопают. Кстати, а почему вдруг к нам вернулись все ощущения? Ведь Ральф в тот момент еще был жив.
– Жив-то жив, только ему вдруг стало совсем не до вас, и он был вынужден концентрировать все внимание и силы на одном «собеседнике», – улыбнувшись, пояснил Гарольд.
– Хорошо поболтали! – одобрительно кивнул я. – Вас бы на такие беседы приглашать лес валить – двум бригадам лесорубов за неделю столько деревьев «не уговорить».
– Хорошо, что чувство юмора тебя не покидает, – усмехнулся академик моему сравнению магической производительности труда. – Но все же вернемся к вашей проблеме. Вы понимаете, что все пути, кроме одного, исчерпаны, и нам остается лишь одно: отправляться в горы…
– Спасибо, Гарольд, – тихо сказала Мышуня и после паузы пояснила: – Спасибо за «мы». Значит, по крайней мере, ты едешь с нами. Просто… иногда мне казалось, что у меня больше нет никаких сил… – На ее глаза навернулись слезы, и тут она шепнула совсем уж приятные для меня слова. – Если бы не Шиш… он ведь предлагал мост только из него строить… просил меня оставить…
Девчонка разрыдалась, кинувшись мочить рубаху не какому-нибудь Гарольду, или даже Сильвии, а мне. Ну… признаться, у меня тоже от таких воспоминаний слеза навернулась, но этого все равно никто не заметил, потому что вся компания, кажись, тоже рыдала в три крокодильих ручья. Даже ректор начал смущенно утирать платком лысину, не забывая прочувствованно посмаркиваться в тряпочку. Что уж говорить – чье сердце устоит перед вовремя пролитой девичьей слезой?
Это был один из самых длинных вечеров у костра в моей жизни. Мы, несмотря на усталость, обсуждали в мельчайших деталях Рюшкины успехи и то, как все друзья готовились сразиться за нас. Как Гарольд учил их вместе с единорогами добивать Ральфа, если сам падет в бою. Как они уговаривали этих волшебных существ помочь, и как единороги присоединились уже вчетвером, что говорило об их стремлении поддержать борьбу с темным магом. Друзья, в свою очередь, выспрашивали нас все о чувырлах, о бое с горным львом, о замке и деревне при нем и других приключениях.
* * *Уснули мы с Мышуней, кажется, где-то посреди бесконечного разговора, только уже утром «совершенно неожиданно» найдя себя в объятьях друг у друга. Было ужасно стыдно, но, попробуй, объясни, что это сработал какой-то рефлекс самосохранения – мы просто настолько привыкли искать убежища и помощи друг у друга, что ночью наши руки нашли это убежище сами собой. По правде говоря, никто не хихикал и не подмигивал. Все только ласково и по-дружески сочувствовали – все-таки понимали, через какие испытания мы прошли.
Гарольд, не желая терять время, прямо за походным завтраком объявил всем дальнейший план действий: мы впятером на четырех единорогах летим обратно в замок Ральфа, чтобы к вечеру успеть туда, а орки – бывшие слуги темного мага – соберут лагерь и отправятся на повозках следом за нами, чтобы хотя бы к ночи прибыть на место.
Интересно, что единороги опять выбирали себе седоков. Этот вид транспорта оказался на высоте своих капризов. Сначала мы все во главе с академиком выстроились чуть не в шеренгу перед четырьмя белоснежными красавцами, с самым равнодушным видом стоявшими на опушке. Затем Гарольд произнес длинную прочувственную речь с рассыпаниями в благодарностях и подробными объяснениями наших намерений. И только потом эти горделивые существа стали по одному подходить к нам и выбирать себе ношу.
