Александр Прозоров - Воля небес
– Верно махнул? – недоверчиво склонила голову Мирослава Шуйская. – Может статься, он над карой всем вам еще лишь размышляет?
– Иоанн мне уже поручение новое дал. – Басарга не удержался и, вытянув руку, провел пальцами по выбившемуся княжне на щеку русому локону. – В Вологду отсылает… Столицу новую там порешил основать… И верфи морские… – Он скользнул рукой дальше, женщине на затылок, привлек ее ближе, снова крепко поцеловал.
– Стало быть, божья воля нас соединила? – шепнула княжна между поцелуями. – Тогда кто мы такие, чтобы спорить с Небесами?
– Да. Да… Да где же они?! – Ладони боярина, пробежав по телу гостьи, так и не нащупали ни крючков, ни пуговиц.
– А вот и не найдешь! – рассмеялась женщина.
– Все равно найду! – Басарга подхватил любимую на руки и закружил. Опустил на спину на скамью, стал целовать шею, нащупал щелочку на вороте, и уже вниз от него обнаружил спрятанные за отворот застежки, быстро с ними справился и… И обнаружил, что княжна осталась в красной исподней рубахе и небольших суконных шароварчиках.
– Нас, горянок, так просто не возьмешь! – Женщина расхохоталась, вывернулась, кинулась бежать. Однако уже через несколько мгновений оказалась настигнута и распластана на столе. Мирослава вздохнула и смиренно опустила назад голову: – Поймал, любый, поймал. Твоя. Навеки твоя…
Вологда
Берег речушки Вологды, чуть выше по течению от города, больше всего ныне напоминал муравейник. Тысячи и тысячи рабочих свозили сюда на волокушах толстые сосновые бревна, корили, а потом какие-то кололи на тес, какие-то вбивали вдоль берега как сваи, какие-то складывали в срубы, строя одновременно и дома, и амбары, и стены, и хлева. Ров вокруг прямоугольной крепости был выкопан еще летом, и теперь замерзшая вода стала удобной дорогой, позволяющей доставлять стройматериалы под самый вал, который пока еще представлял собой всего лишь линию свай и несколько кит – срубов, наполовину заполненных камнями.
– Нельзя ныне доверху досыпать, боярин, – торопливо объяснял низкорослый купчишка в выцветшем кафтане, труся рядом с обходящим работы Басаргой. – Глиной надобно заполнять да трамбовать крепко. А опосля снова камни, и снова глина. Так, слоями, до самого верха. Тогда стену сию ни ядром каленым, ни тараном дубовым будет не пробить.
– Да не блажи, знаю! – осадил Леонтьев подрядчика. – Не бойся, коли не покрал денег казенных, так ничего тебе не будет. А коли покрал, мзду можешь не совать. Все едино на дыбу отправлю!
– Не крал, боярин. Вот те крест, не крал!
Купчишка подьячему не нравился. Одет был как смерд нищий, пах плохо, кланялся поминутно, нисколько честь свою не блюдя. Хотя Басарга отлично знал, сколько золота отсыпала ему казна на строительство. За такие деньги в шубах и яхонтах подрядчик мог вышагивать, коврами свою каморку выстлать. Однако вологодский хитрец прибеднялся…
Хотя, с другой стороны, – никаких приписок подьячий за ним не нашел. Какие работы в расходных книгах указаны – все вот они, здесь, исполнены. Коли чего и прибрал в карман коротышка – то совсем немного, по совести.
– Ладно, все, верю, – резко остановился боярин Леонтьев и сунул ему тяжелый талмуд с записями. – Но имей в виду, все едино заходить сюда стану время от времени да за стараниями следить!
– Благодарствую, боярин, благодарствую, – раболепно принялся кланяться подрядчик, не забывая креститься.
– Скажи лучше, верфи где корабельные? – строго спросил купца Басарга. – В росписи они, видел, есть. А на реке нигде не вижу.
– Так на Вексе они, в старом городе, – махнул рукой вниз по течению купец. – У самой Сухоны срублены. Тут как бы не с руки корабли строить. Не пройдут по малой воде. Речушка-то, сам видишь, боярин.
– Вижу. Ступай… – прогнал подобострастного подрядчика Басарга. Ну, не нравились ему такие люди! Липкое какое-то ощущение вызывали, нехорошее.
Уже в одиночку подьячий еще раз прошел по крепости, осматривая ход строительства.
Иван Васильевич за строительство новой столицы взялся всерьез, изначально заложив крепость размерами вчетверо больше старого московского Кремля. На ней уже поднялся во весь рост белокаменный храм Святой Софии и архиерейский двор; стояли под охраной стрельцов арсеналы с сотнями пудов пороха и ядрами для пушек, ожидающих установки на стены и башни, имелись просторные хоромы для размещения приказов, библиотеки, казны и печатного двора. Здесь непрерывно трудилось десять тысяч семьсот пятьдесят шесть работников, нанятых ста двадцатью тремя подрядчиками, за которыми присматривал свой особый подьячий от Казенного приказа, розмысел[6] Петров.
Хотелось бы верить, что, зачиная все это строительство четыре года назад, царь прислушался именно к его, Басарги, мнению. Но, скорее всего, для переноса столицы к Славянскому волоку куда большее значение имело расположение Вологды в центре русских земель, на перекрестье главных путей обитаемого мира. Пока предки Иоанна собирали уделы под свою руку и гордо носили звание князей московских – Москва была их отчиной и опорой, третьим Римом христианства. Ныне же Иоанн был правителем уже не московским – он был царем Всея Руси. И для властителя всех русских земель править именно из Москвы было уже ни к чему. Богатая и многолюдная Вологда, замыкающая на себе торные пути из четырех морей всех концов света, подходила для сего куда больше.
– Быть здесь новому Риму, – тихо промолвил боярин Леонтьев, глядя на махину Святой Софии, которой для завершения не хватало только световых барабанов и куполов. – Великой державе – великая столица!
К верфям он поскакал только на следующий день. Как-никак, пятнадцать верст в один конец, второпях не наездишься. На рысях, и то два часа пути. Быстрее нельзя – лошадей загонишь. Два часа туда, два обратно – а зимние дни короткие…
С расходными книгами подьячий разобрался быстро: кормовые расходы, дровяные, прогонные. Лес строительный, тес крышевой, фундаменты из мореного дуба. Вроде как дорогие – но чурбаки не покупные, а из отходов, что после строительства архиерейского двора остались. Так что, выходит, не растратил казенное серебро подрядчик, а наоборот – сберег.
– Иди сюда, купец, – подозвал подрядчика Кудеяра Амосова боярин и ткнул пальцем в книгу: – Глянь, какую цену ты на тес вписал! Полтора рубля доска! Где это видано, за лес такие деньги просить? За полтора рубля целую делянку в лесу здешнем взять можно! Вон у тебя, на предыдущей странице, тот же тес, но в семь копеек учтен.
– Тот, да не тот, боярин, – не моргнув глазом, ответил бородатый пузан в цветастой рубахе, выпирающей из расстегнутого кафтана. – По семь копеек тес на крышу идет. Осина простая, дегтем промазанная. Здесь же тес корабельный, из лиственницы отборной колотый, да струганый, да без сучков. С сучками, знамо дело, на корпус дерево негодно, токмо на пояс отбойный али на лыжи идет. Посему и дорого.
– Показывай! – захлопнув книгу, поднялся со скамьи Басарга.
– В любой миг, боярин! – Кудеяр Амосов с готовностью распахнул дверь из небольшой избушки с очагом и дымовой трубой на крыше вместо печи, первым вышел на мороз.
Корабельные стапели тянулись далеко влево по низкому пологому берегу – справа в Сухону впадала Вологда. Будущие корабли сейчас больше всего походили на полусгнивших драконов с распоротыми животами: опрокинутые на спину, они недвижимо распластались на земле, белые ребра торчали высоко вверх, в брюхе мелкими жуками копошились людишки. Со всех сторон слышался стук топоров, шелест рубанков, надрывный скрип буров. Первый, второй, третий… Всего остовов должно было быть двадцать, и самый дальний уже скрывался за излучиной.
С умным видом подьячий свернул к третьему кораблю, поднялся на жердяной настил, посмотрел на работающих корабельщиков, которые бригадами по пятеро как раз нашивали борта: один крутил дырки, двое прижимали доски к «ребрам», четвертый протягивал через отверстия тонкий и белый сосновый корень, пятый его удерживал, чтобы не выскользнул, а затем натягивал железным зажимом, похожим на уточку для прядения.
– На жилу крепите? – удивился Басарга.
– А как иначе, боярин? – тоже удивился Амосов. – Борт, он ведь не намертво стоит. Его тут волна ударит, там льдиной прижмет. Коч-то, он ведь то ниже в воду осядет, то выше поднимется. В тепле чуток длиннее становится, на холоде короче. Там ветер на него дунет, тут солнце согреет. Посему гуляет всегда обшивка-то. Хоть немножечко, да гуляет. Корень такое движение скрепит да держит. А шипы заморские враз отлетают, ломаются. Хорошо да дешево, боярин, строить не получается. Тут или одно, или другое.
– Не поплывут верфи твои в половодье, купец?
– Знамо, поплывут, – согласился Кудеяр Амосов. – Да токмо дошьем до весны корпуса-то. Так что пусть плывут. Тут излучина, заторов не бывает. Лед к тому берегу прибивает, на этой стороне ничего не затрет. Токмо мусор большой водой смоет. Ну, так нам от того токмо проще, вывозить не придется.
