Время жить - 3. Осколки мира. Часть 2 (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

Пришельцы поравнялись с бригадой, застывшей шагах в десяти от входа. Передний равнодушно скользнул взглядом по шеренге усталых людей в грязной рабочей одежде. И тут строй сломался. Сжимая в руке кинжал, навстречу пришельцам бросился Чир Чолль.

Департаментский советник Буонн прилетел на остров, чтобы ознакомиться с будущей резиденцией имперской наблюдательной миссии на Западном континенте Филлины. Пока что все ему здесь нравилось. За какие-то две дюжины дней бесплодный каменистый островок превратился если не в цивилизованное, то, по крайней мере, в весьма приличное место.

Посадочная площадка, залитая термостойким керамито-бетоном, уже была готова принимать орбитальные шаттлы и даже малые курьерские корабли. Недалеко от ее края выросла башенка узла космической связи. На вершине утесов угадывались под маскировочным покрытием очертания следящих станций охранного периметра. Оставалось только завезти мобильную энергоустановку, дополнить периметр системами активной защиты – и можно переезжать.

Напоследок департаментский советник изъявил желание посетить саму резиденцию. Он знал, что стройка еще не завершена, но четырехэтажное здание непривычной архитектуры, умело вписанное в ландшафт, смотрелось издали очень выигрышно. Ему вдруг захотелось самому подняться по всем этим лестницам и террасам, постоять, опершись на поручень, на смотровой площадке, и пройтись по пустынным, пахнущим свежей краской и штукатуркой комнатам, прикидывая, что будет в них через две дюжины дней – кабинет, спальня, узел связи или зал для торжественных приемов.

Немного задумавшись, Буонн ускорил шаг и не заметил, как на несколько шагов оторвался от горданских сопровождающих. Позади еле поспевала за ним четверка охранников. Не то, чтобы он действительно нуждался в охране, совсем нет. За две дюжины дней он научился находить общий язык с филитами и чувствовал себя среди них в безопасности. Просто четверо охранников полагались ему по протоколу.

Поднявшись на верхний ярус, Буонн равнодушно скользнул взглядом по неровной шеренге филитов в неряшливой, покрытой пылью одежде. Нет, он отдавал должное умению и сноровке местных рабочих, но обращать на них внимание было ниже его достоинства.

Он уже проходил мимо, как вдруг уловил краем глаза резкое движение кого-то из них. Один из филитов стремительно бросился ему навстречу, в руке у него блеснул металл.

Дальше Буонн действовал автоматически. Разворот! Уклонение! Попытка захвата руки с ножом! Он делает все правильно, но потерявшее гибкость и погрузневшее тело подводит его, он опаздывает на какую-то долю секунды. Все, что ему удается, это немного отвести в сторону лезвие. Вместо того, чтобы пронзить сердце, кинжал вонзается в верхнюю часть живота.

Какая боль! Буонн сгибается напополам, хватаясь руками за жаркое от крови – его крови – лезвие. Совсем рядом бешеное юное лицо филита. Он продолжает сжимать кинжал, и кричит что-то в лицо Буонну. Но переводчик департаментского советника настроен на горданский язык, и он не понимает.

Удар сердца.

Ноги не держат. Буонн валится на бок, кинжал выскальзывает из раны и скрюченных пальцев советника и снова оказывается в руке филита.

Охрана! Во имя черных звезд, где охрана?!

Буонн не видит. Все происходит у него за спиной. Двое охранников, бросившись ему на помощь, сталкиваются между собой и падают прямо под ноги третьему. Четвертый смещается, открывая директрису для стрельбы, но оружие по-прежнему стоит на предохранителе, и выстрела не происходит.

Еще один удар сердца.

– Подохни, тварь! – кричит Чир Чолль, замахиваясь, чтобы нанести второй удар.

Выстрел! Выстрел! Выстрел! Это не охранник. В руке одного из филитов появляется маленький черный пистолетик с чуть дымящимся стволом. Чир Чолль вздрагивает от толчка, вернее, от трех толчков, одного за другим. На груди у него набухают красные пятна. Но кинжал все еще у него в руке, и он продолжает движение сверху вниз, из последних сил стремясь достать ненавистного пришельца.

Снова выстрелы. Два выстрела, один за другим. Кинжал вылетает из руки и, вращаясь, летит куда-то в сторону. Сам Чир Чолль ломается и валится навзничь в шаге от лежащего советника.

Пульсирующая жгучая боль отдается во всем теле, но Буонн заставляет себя оторвать одну руку от раны и приподняться, опершись на нее. Не смотреть вниз! Он не должен, не имеет права терять сознание! Начальник его охраны, наконец, снял свой игломет с предохранителя и в бешенстве водит стволом из стороны в сторону, готовый открыть огонь. Остальные трое тоже на ногах и взяли на прицел горданских сопровождающих и группу рабочих. И те, и другие стоят, не шевелясь, и это спасает им жизнь.

По имперским законам, представителям низших рас под страхом смерти запрещено носить оружие в присутствии имперских граждан. А при покушении на людей высшей расы немедленной казни подлежат не только преступники, но и их родственники до третьего колена, соседи и свидетели преступления.

– Мы не на Кронтэе, – негромко, но очень веско напоминает Буонн.

Начальник охраны приходит в себя и чуточку расслабляется.

Вот и хорошо, по крайней мере, палить направо и налево он теперь не станет.

А пока нужно заняться другим делом. Как старший в чине, он имеет полное право провести на месте дознание. И вынести приговор.

– Где его родственники? – спрашивает Буонн.

Его голос звучит слабо, но автоматический переводчик работает безукоризненно. Динамик, закрепленный на правом плече, громко повторяет вопрос на горданском.

Кен Собеско чувствует, как вокруг них с Дакселем словно сгущается вакуум. Все стараются отстраниться от них, спрятаться друг за друга, а великан-бригадир изо всех сил пытается стать маленьким и незаметным.

Собеско яростно сжимает кулаки, не замечая, как ногти впиваются ему в ладони. Поздно! Ничего сделать уже нельзя! Проклятый пришелец жив. Он полулежит-полусидит, прижимая одну руку к животу, а из-под его пальцев обильно сочится густая синяя жидкость, по цвету напоминающая немного разведенные водой чернила. Чир, их юный товарищ Чир Чолль умирает, сраженный пулями своих же, филитов – хотя какие они теперь, к черту, свои?!

Губы пришельца шевелятся. Он шепчет что-то в крошечный микрофон сбоку от тонкогубого рта.

– Где его родственники? – вдруг спрашивает по-гордански ровный механический голос.

– У него нет родственников! – яростно кричит Собеско. – Вы убили их всех!

Кажется, в глазах пришельца мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Или это ему только показалось?

– Сын Черной Звезды, – шепчет Буонн.

Переводчик и в этот раз повторяет его слова на горданском, но никто из филитов не понимает.

Откуда им знать, что так называют в Империи мстителя-одиночку, потерявшего все и отринувшего саму жизнь ради чистой, холодной, яростной мести. Месть – это благородно. Рабы, трусливо цепляющиеся за жизнь, не мстят.

– Старший-три, – подзывает к себе Буонн начальника охраны. Ему трудно говорить, и слова приходится выдавливать из себя по одиночке. – Пусть... свершится... правосудие... В отношении... преступника.

Начальник охраны вскидывает игломет и мелкими шагами подходит к лежащему навзничь Чиру Чоллю. Он еще жив. Грудь его окровавлена, лицо искажено от боли, но он в сознании и тяжело дышит, хватая воздух широко раскрытым ртом.

Начальнику охраны очень жалко себя. Настолько жалко, что просто хочется взять и заскулить подобно обиженному псу. Две дюжины... Две дюжины лет беспорочной службы, вся его карьера летит под откос из-за какого-то филлинского сопляка с железякой в кармане. Прощайте теперь надежды на повышение! Все, что его ждет, – это трибунал, разжалование, постылая служба в глухом углу или позорная отставка без пенсии...

Не сдержавшись, начальник охраны испускает-таки тонкий скулящий звук, поспешно обрывает себя и со злостью смотрит на лежащего филита. И получает в ответ взгляд, исполненный такой ненависти, что отшатывается назад. Чтобы избавиться от этого взгляда, он поспешно поднимает игломет и стреляет – раз, другой, третий. Жалея только об одном: его оружие заряжено не разрывными, а обычными иглами, убивающими противника не менее эффективно, но не так эффектно.