Анатолий Дроздов - Беспризорный князь
Влахерн сэкономил даже в этом. Поскольку Леонид ехал к зятю, невесту поручили доставить попутно. Эта мысль привела Ксению в бешенство. Ее не только сбыли, как залежавшийся товар, но не пожелали оплатить перевоз.
В Херсонесе их ждали люди князя. Три сотни бородатых суровых воинов, слуги и зять Леонида Алексий. Они встретили принцессу с великим почтением. Ксения воспряла духом, но ненадолго. Алексий проводил время в разговорах с тестем, служанки напропалую кокетничали с воинами, принцесса чувствовала себя покинутой.
Путь в Киев был долгим. Они плыли по реке, охрана шла сушей. У порогов (их на Днепре набралось целых семь) лодьи приставали к берегу и ждали, пока их перетянут. Ночевали в шатрах. Ксению окружали мужчины: это стесняло ее. Она не привыкла к путешествиям и страдала от неудобств. Русы не обращали на это внимания. Ксения злилась и все больше ненавидела будущего мужа. К моменту, когда показался Киев, она была на грани истерики.
– Красивый город! – сказал Леонид, завидев купола над высоким берегом. – Алексий говорит: люди здесь добрые.
Ксения чуть сдержалась. Леониду хорошо – он едет к родне. А Ксения? Принцессу раздражало все. Деревянный город, шумные толпы, встречавшие посольство на улицах, любопытные взоры, которыми ее словно раздевали. Люди тянули головы, стремясь разглядеть заморскую царевну, они кричали и махали руками, но Ксения не замечала их радости. Она ощущала себя чужой.
Свидание с женихом огорчило еще больше. Князь встретил ее вежливо, но без радости. В глазах его скользнуло разочарование. Ксения это заметила и пала духом. Следующие дни прошли, как в тумане. Подготовка к свадьбе, долгое венчание в соборе, пир в душных палатах, речи, из которых она не понимала ни слова, – все это утомило донельзя. Когда под рев и пьяные крики они отправились в спальню, Ксения облегченно вздохнула. Сейчас она исполнит долг и отдохнет.
Служанки совлекли с нее парадные одежды и, накинув ночную рубаху, удалились. Князь раздевался сам. Ксения успела разглядеть мужа. У него было мускулистое тело, испещренное шрамами. «Варвар!» – подумала Ксения. Набросив рубаху, князь нырнул под одеяло и придвинулся к ней. От него несло вином и потом. Ксения поморщилась. Она не догадывалась, что от нее пахнет не лучше. Накануне она вымылась в бане, переоделась в чистое, но жаркий день и тяжелая одежда сделали дело. Весь день Ксения обливалась потом. Тот смыл пахучее масло, которым умастили ее служанки.
Князь обнял ее, рука его скользнула ей под рубаху и заелозила в срамных местах. Ксения напряглась. Будучи девушкой образованной, она знала, что происходит в постели у мужчины и женщины, но теория отличалась от практики. То, что делал сейчас муж, Ксении казалось постыдным. Он что-то шептал ей на ухо, но Ксения не различала слов. Лежала, как бревно, не реагируя на ласки. Он вздохнул, задрал ей рубаху и навалился сверху. Боль, пронзившая тело Ксении, оказалась острой. Принцесса закусила губу, но крик сдержала. Не дождется!
Насытившись, муж отвалился и уснул. Ксения лежала, глотая слезы. Какая она несчастная! Почему Влахерн вспомнил о ней? Теперь вот это станет повторяться из ночи в ночь, ей придется молиться и терпеть. Ради этого она появилась на свет? Лучше б умерла маленькой…
Настрадавшись, принцесса забылась и очнулась с рассветом. Князь уже проснулся и теперь умывался, фыркая над тазиком. Варвар! Закончив, муж обернулся и, заметив взгляд Ксении, подмигнул. Ах, так!
Ксения стащила с себя рубаху и швырнула на пол. Бурое пятно на белом виссоне выделялось яркой кляксой.
– Забирай!
– Зачем? – удивился князь.
– Покажешь гостям! У вас, варваров, так принято!
Лицо князя побагровело.
– Дура!
Он повернулся и вышел.
Ксения не поняла значения сказанного, но догадалась, что это не комплимент. Она хотела окликнуть мужа и выяснить, но явились служанки. Ксения сдержалась – разберутся. Служанки умыли и причесали княгиню, помогли ей одеться. Одна, хихикнув, подняла рубаху и небрежно бросила в корзину с грязным бельем. Из чего Ксения сделала вывод: насчет нравов у русов дядя что-то напутал.
Позавтракав (муж не пожелал разделить с ней трапезу), Ксения кликнула служанку и спросила, не передавал ли что князь? Та развела руками. Подумав, Ксения направилась в библиотеку. Она привезла из Константинополя свитки, требовалось глянуть, как они?
Библиотека размещалась этажом ниже. Ксения спустилась по лестнице и заглянула в дверь. Вдоль стен комнаты, заваленные свитками, тянулись стеллажи. Свитки лежали на сундуках, громоздились на длинном столе. Ксения не предполагала, что библиотека князя окажется столь богатой. Старичок в рясе у стола перебирал пергаменты.
– Княгиня! – воскликнул он, обернувшись на звук шагов. – Радуйся, Великая!
– Ты кто? – спросила Ксения.
– Хранитель! – поклонился старик.
– Что делаешь?
– Разбираю привезенные тобой свитки. Это чудо! Тацит, Полибий, Светоний… У нас не было их трудов. Благослови тебя Господь, княгиня!
Монах говорил по-гречески правильно, но с акцентом.
– Ты грек? – спросила княгиня.
– Нет! – ответил монах. – Но я долго жил в Риме – подвизался в монастыре. Говорю на шести языках, читаю по-русски, гречески и латински. Мое имя Антоний. Князь оказал мне милость, приставив к библионам[66].
Услыхав о муже, Ксения нахмурилась.
– Я привезла «Корпус» Платона, – сказала сердито. – Он здесь?
– Князь забрал, – развел руками Антоний.
– Он читает Платона? – удивилась Ксения.
– И Аристотеля, – сказал хранитель. – Любит Плутарха и Ливия. Князь – образованный человек!
Последнюю фразу монах произнес так, будто ученость Ивана была его заслугой. Ксения задумалась. Взять другой свиток? Читать не хотелось. Про Платона она спросила просто так. Диалоги философов – совсем не то, что ей требовалось. Поколебавшись, Ксения прошла к столу и устроилась на лавке. Антоний остался стоять. Ксения сделала знак, монах примостился напротив.
– Я не знаю вашего языка, – начала княгиня. – Что означает по-русски «дура»?
– Матушка! – побледнел Антоний. – Неужто кто?..
– Служанки бранились, я услышала, – соврала Ксения.
– А-а, – успокоился монах. – «Дура» означает: «глупая женщина».
– А как будет «глупый мужчина»?
– Дурак.
Ксения покатала слово во рту и решила, что не звучит.
– Какую еще брань знаешь?
– Зачем тебе? – изумился Антоний.
– Не хочу, чтоб ругались при мне, – сказала княгиня. – Решат, что не понимаю…
Ругательств монах помнил много. Оставалось только гадать, где почерпнул? Выяснять Ксения не стала. Попросив у Антолия кусочек пергамента, она выписала выражения в столбик, помечая возле каждого греческий перевод. Закончив, прихватила для виду свиток Вергилия и отправилась к себе. Там, запершись, стала заучивать слова, стремясь выговаривать их так, как произносил Антоний. Память у Ксении была отменной, процесс шел. К вечеру княгиня освоила брань на уровне портового грузчика, возможно даже, его превосходя. Сомнительно, чтоб грек в порту употреблял выражения, вроде «песий выблядок» или «бычье стерво». Покончив с зубрежкой, Ксения расположила ругательства по правилам риторики – от самых простых до наиболее обидных, – и стала ждать. Мысленно она видела эту картину: князь входит, а она ему… Нет, не сразу! Надо позволить ему раздеться. Иначе выскочит, не дослушав. Пусть знает! Запомнит, как оскорблять принцессу!
Заглянувшие служанки раздели княгиню и уложили под одеяло. Ксения лежала, прокручивая в памяти речь, и мстительно улыбалась. Однако князь не шел. Ксения устала и не заметила, как уснула.
А муж так и не явился. Ни в эту ночь, ни в последующие…
* * *Поначалу Ксения расстроилась – приготовленная речь пропала зря. Поразмыслив, она решила, что все к лучшему. Муж пренебрегает ею, ну, так что ж? Не больно-то хотелось… Будучи женщиной обстоятельной, Ксения решила познакомиться с домом. Взяв в спутники Антония, отправилась по помещениям и службам. Ксения не ждала, что ей обрадуются: неизвестно, какие порядки у русов? Возможно, княгиня у них никто. Оказалось, что нет. Перед ней распахивались двери, открывались сундуки и лари, а на каждый вопрос следовал подробный ответ. Антоний переводил, княгиня помечала нужное на куске пергамента, в глазах тиунов и ключников читалось одобрение. Они кланялись и благодарили за честь.
– Чего это они? – удивилась Ксения.
– Не ждали, – пояснил монах. – Думали, царевны на перинах почивают, а ты вон какая хозяйственная! Вниманием почтила. Гордиться будут, что с царевной беседовали, родне похвалятся. Умна ты, матушка!
Ксения зарделась: похвала Антония была искренней. Монах не походил на искушенных в интригах слуг Влахерна, как, впрочем, и другая челядь. Собираясь в Киев, Ксения представляла дворец русов сараем, где мечутся оборванные слуги, царят шум и гам, а дым стоит коромыслом. Так, в ее представлении, жили варвары. Ничего подобного не наблюдалось. Челядь ходила трезвой и опрятной и, что более удивительно, знала дело. Ключник по имени Ероха, к примеру, без запинки продиктовал, что лежит в каждом из сундуков княжьей скотницы. Ксения решила проверить и ткнула в один пальчиком. Ероха откинул крышку и стал выкладывать слитки. Их набралось сто два – как и сказал ключник. Пораженная Ксения сняла с пальца перстень и вручила Ерохе. Расстроганный ключник долго благодарил.
