Злата. Жизнь на "Отлично!" 4 (СИ) - Коробочка Александр
— Успокойтесь, пожалуйста! Мы… — попыталась было возразить главврач, но…
— Чего вы меня успокаиваете-то⁈ — родительница моя совершенно вышла из-под контроля.
Быстренько встав, я подошел к ней и шепнул на ухо:
— Мам, на полтона потише, пожалуйста. Помни слова нашего соседа о том, что тебя, возможно, хотят лишить родительских прав. Может быть, и пригласили вместе со мной и тебя, и бабушку отнюдь не случайно. Да и провоцируют, скорее всего, тоже нарочно.
Маман, сделав вдох-выдох, вроде бы взяла себя в руки.
Я вернулся на место, а она, взяв свою сумку, достала из нее некий файлик.
— Злата — добрая и отзывчивая девочка, а вы тут пытаетесь обвинить ее чуть ли не во всех смертных грехах. — уже спокойным и ровным «секретарским» тоном, произнесла она, достав затем из файлика некий документ формата А4.
«Благодарность». — прочел я надпись на документе, сделанную крупными буквами.
Документ маман передала Комаровскому, который, скользнув по нему взглядом, отдал лист Ольге.
— Это благодарность от родителей подруги Златы… — начала было маман, но…
— Извините, но это «Благодарность» от лица какого-то фитнес-клуба «Элизиум». — прервала ее Ольга.
— Так и есть. Родители Стефании, той самой девочки, с которой Злата попала в переплет на детской площадке, владеют этим клубом. Так вот…
Далее маман в подробностях, о которых я ей не рассказывал (а значит, это сделала Люда) поведала об аппендиците Павлика и о моей роли в той истории.
Правда, ни о какой «Благодарности» от «Элизиума» я не слышал (да и к чему она, если Люда выразила свою благодарность прекрасным гаджетом…? да и вообще), а значит, маман вчера озаботилась этим.
— А вы мне тут еще говорите, будто бы моя дочь детей ненавидит и бьет! — закончила свое повествование маман.
— Мы такого не говорили! — возмутилась главврач.
— Подразумевали! — отрезала маман.
Мне показалось, что еще чуть-чуть и три женщины, уперев руки в боки, начнут скандалить, но…
— Также, Злата на днях получила от зеленоградской Префектуры грамоту «За неравнодушие и человечность»…
И эта бумажка, оказавшаяся у адвоката, была передана в руки Комаровскому, который, даже не читая, отдал ее главврачу. Та взглянула на документ как на змею.
— … за то, что в прошлом месяце вызвала «Скорую» для человека, которому стало плохо, и помогала ему до приезда врачей.
— Похвально! — произнесла Ольга. — Только непонятно, чем она могла помочь этому человеку?
— У пожилого мужчины, которого я встретила на лестнице надземного перехода, случился гипертонический криз. После того как вызвала «Скорую», я отвела его до лавочки, уложила на нее и была с ним до тех пор, пока не приехали медики. Представляете, что бы случилось, если бы он кубарем покатился вниз по лестнице?..
— Кстати говоря, Злата вскоре будет представлена к медали «За спасение погибавших»! Сейчас, насколько мне известно, подписываются нужные документы. — вставил свое слово папаша.
— И за какие такие заслуги, позвольте полюбопытствовать? — поинтересовался Комаровский.
— На днях ураган был, помните?.. — начал папаша.
Вся комиссионная четверка синхронно кивнула, мол, помнят.
— … моя дочь спасла женщину и двоих ее детей, которых едва не раздавило сорвавшимся рекламным щитом. Этот момент попал на видео и его даже по федеральным каналам показывали. — продолжил папаша, а затем достал из своего портфеля планшет и, запустив на нем видеозапись, продемонстрировал членам «топящей» меня «четверки».
— Злата! Ты, по-моему, кое о чем забыла мне рассказать! — недовольным тоном, прошептала мне на ухо маман, натурально позеленевшая от увиденного.
— Потом, мам.
Тем временем…
— С реакцией у нее все прекрасно, и никакой заторможенности… — начал было Хвост, но замолчал, заметив на себе пристальный взгляд главврача.
— Все это очень хорошо… — начала было та, однако в этот момент у папашки довольно громко звякнул телефон, пришло сообщение.
Я обернулся.
— Прошу прощения. — произнес он, собираясь выключить аппарат, но прочитав написанное, внезапно сделался бледным как поганка.
— Все нормально, пап? — негромко спросил я.
Тот, выключив, наконец, свой телефон, достал из портфеля бутылку минералки.
— Да. Все…все хорошо. — ответил он, слегка подавившись и закашлявшись.
Что это, интересно, могло его так сильно взволновать? — подумалось мне. — Вряд ли что-то случилось с семьей или с делами, иначе бы он просто вышел из кабинета и начал названивать «куда надо».
Раз так, а также учитывая то, где он находится, вместе со мной…
Не удивлюсь, если некто прямо сейчас шантажирует папашку тем, что его дочу признают ненормальной, со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями.
Внезапно из памяти всплыл старый слепец и…
«Вот что я скажу тебе, Златка-путешественница! Никогда не смей отчаиваться!».
…мерзкое ощущение надвигающейся беды испарилось, словно бы роса на утреннем солнышке.
«Стоя на развилке выбора, всегда совершай тот, что сулит тебе самое лучшее из возможного, даже если этот выбор на первый взгляд покажется невероятным!».
Возможно, тот старик был просто большим фантазером. В конце концов, чего ему еще остается, кроме как жить в своих фантазиях и воспоминаниях? Но…
Невероятным…
Моя память вдруг любезно предоставила один маленький такой фактик, касающийся братца, сидящего здесь, закинув ногу на ногу, Комаровского, который старательно делал вид, будто бы все происходящее ему смертельно скучно.
Ну, ничего-ничего, Яша, сейчас я развею твою скуку! В конце концов, в шантаж можно играть вдвоем, хотя это чревато, конечно, но… Если, если…
Если это здесь существует, причем под тем же названием, что и там…
— Злат, ты что делаешь? — спросила Ольга, когда я достал свой телефон.
— Знаете, я тут кое о чем вспомнила, и хочу это проверить, пока мысль из головы не вылетела, извините. — ответил я, а затем сделал поисковой запрос в браузере.
Бинго! — как говаривала моя младшая дочь там.
Здесь этот препарат не только существует, но и (к сожалению) разрешен к использованию.
Я поднял взгляд на Комаровского, который в этот момент тоже посмотрел на меня. И что-то ему в моем взгляде явно не понравилось, отчего он посмурнел, а его рука скользнула в карман пиджака, явно за пачкой сигарет.
Я вдруг почувствовал, что с души словно бы свалился не хилых таких размеров булыжник, отчего физиономия моя расплылась в широченной улыбке.
Старик, фантазер ты там или же нет, но…ты был чертовски прав!
Комаровский же, скривившись, как от зубной боли, отвернулся, уставившись на свой ботинок.
Тем временем…
— Злат, это фотография твоего самого первого класса… — сказала Ольга, протягивая мне фото.
Блин горелый, недурно же они подготовились! — ругнулся про себя я, поглядев на номер школы.
229.
Я взглянул на маман, и в этот момент память подсказала, что Злата посещала это учебное заведение в первом классе, но после второй четверти ее, то есть меня, перевели в 1913.
