СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир

И тут увидела, что от остановки «Управление ГЭС» отъезжает «двойка» – это следующая в сторону плотины, вообще-то остановка, но дороги пустые, деревья вдоль них пока совсем маленькие, а транспорта настолько исчезающе мало, что по прямой здесь видно отлично. А моя остановка – вон она, чуть в стороне, через дорогу.

Как я чесанула! Папы ещё, может быть, и дома нет. Это мне тогда одной да с тяжёлым чемоданом тащиться придётся. А так я за шесть копеек чуть не до самого подъезда доеду. Ещё и крутилку билетной кассы покручу! Это смешное занятие доставляло мне неизменное удовольствие.

Добежала я одновременно с «двойкой». И доехала благополучно. Ну, здорово же, да?

В автобусе меня посетила внезапная мысль, что теперь (ввиду наличия нескольких новых книг) скрыть факт посещения книжного не удастся никак.

Подумала.

Да и пофиг! Изобретать какие-то хитроумные комбинации мне не хотелось вообще. Не тот случай, чтобы прямо напрягаться.

Дома я достала свои книжки и первым делом похвасталась бабушке. Бабушка – конечно же! – сразу ужаснулась, что я до Мухиной сходила сама, долго хлопала крыльями и рассказывала страшные истории.

– Ну, ладно! – не выдержала в конце концов я. – Сходила, живая вернулась – посмотри лучше, какие книжки!

Книжки бабушка одобрила. Она, вообще-то, читать тоже любит. Выбрала себе Сотниковский ««Архимед» Вовки Грушина» и со словами: «Дай-ка я почитаю», – пошла к Наилю в комнату, в тишине-спокойствии посидеть.

А я вытащила раскраску. Циферки же! Циферки ждут.

НУ ЧТО, ЕЩЁ ИДЕЙКА?

Я уставилась на заднюю корку. В выходных данных было много всего любопытного. Там, в частности, значилось: «тираж 300 000 экз». Очень впечатляюще.

Я посидела, переваривая информацию. Триста тысяч – это хорошо. Не очень весёлой информацией было то, что между отправкой в набор и подписанием в печать прошло тринадцать с половиной месяцев. Фигассе, скоростя́ у вас. А ведь книжка не такая и большая, условно-печатных листа два с половиной всего. И хотя у меня по квадратным сантиметрам даже с учётом полей получалось около трёх авторских листов на книжку, хрен с ним, посчитаем по-минимуму, как два с половиной. И вообще, пора прикинуть, сколько же автор за сей шедевр мог получить. Интересно мне просто.

Я вытащила свои формулы и начала высчитывать.

Подумала.

Выходило, что даже если не учитывать доплату за первое массовое издание (её запросто в этом случае могло и не быть, мало ли), при таком тираже получалась сумма в четыре тысячи шестьсот пятьдесят шесть рублей с копейками. Импрессион. Пожалуй, сто́ит того, чтобы год подождать.

Раз в год по раскраске рисовать... Хотя, там, наверное, тоже мафия своя. Или типа по блату. Или (ещё вариант) – по рекомендации от союза художников. Или очередь стоит на десять лет вперёд.

Блин, как сложно всё.

Но мы очковать не будем, напротив – ломиться будем во все возможные двери, где-нибудь да проломим, правильно? Да даже если в нашем местном издательстве напечататься, тиражом, скажем, в шестьдесят тыщ экземпляров, выхлоп будет равняться годовой зарплате, к примеру, учителя не самого начального уровня. Нехило, так-то. А у меня и рисунки кой-какие есть, надо подработать до стандартного количества. И корки цветные, наверное, к этим наборам придумать...

И ПРОЧЕЕ, ПРОЧЕЕ

Поездка мамы с Женей в Ангарск оказалась удачной. Привезли они совершенно дивный шёлковый жаккард, золотой рисунок (хризантемы и мелкие букетики, похожие на незабудки) на глубоком изумрудном фоне. Ну, очень красиво. И платье из него получилось просто королевское!

После явления милиции в школу Женя решил так не рисковать и договорился со столовой, своей же, для работников диспетчерской службы. Получилось вроде бы подороже, зато геморроя насколько меньше! Ему оставалось только выпивку купить.

Из прочего: меня благополучно перевели во второй класс. Было бы удивительно, если бы нет. Мдэ.

Меня немного смущало, что ближе к свадьбе Женя начинает ходить всё более смурной. Однажды выхожу в кухню, а они с мамой сидят такие озабоченные.

– Ну, и чего киснем? – спрашиваю.

Они переглянулись.

– Вот, Олька, – Женя отставил недопитую кружку, – поделюсь с тобой как с человеком рассудительным.

Мама только вздохнула.

Я села за стол, также как они сложила руки замочком:

– Так-так, и чем тут с рассудительными людьми делятся?

– Да вот, видишь, – Женя нахмурился, – не успели мы ещё с твоей мамой начать жить, как нас уже подъедает квартирный вопрос.

– М-гм. А подробности?

– Подробности такие. Я, возможно ты слышала, проживаю с матушкой... – начал Женя.

– И-и-и?..

– И с братом.

– А комнат у вас?

– Две. Знаешь, может: от входа по центру кухня, а направо и налево по комнате, одна как ваш зал, вторая поменьше.

– К вам уходить вообще не вариант, – пробормотала я, прикидывая.

Совсем-совсем не вариант, и неважно, какого эти комнаты размера и в каком порядке расположены.

– Вот и получается, что мне или к твоей маме в примаки идти, – тут мама поморщилась, – или снимать квартиру.

– Ну, и чего киснем-то, я не пойму? – снова спросила я. – Значит, у нас будем жить, раз такое дело. В тесноте да не в обиде.

– А ты куда? – всплеснула руками мама. – В зал даже кресло-кровать некуда поставить.

– Ой, не надо мне кресло! – замахала руками уже я. – Я их терпеть не могу. И, говорят, разваливаются они быстро, продавливаются. Вы лучше, знаете... – они уставились на меня оба, – вы мне купи́те хорошую раскладушку. Такую, чтоб не провисала. И матрас. Я шикарно с бабушкой в зале буду спать.

Вот, как хорошо, что мы сервант не выкинули! Там столько свободных полок, не придётся особую перетасовку в нашем с мамой барахле делать. Хотя, возможно, есть смысл мне свои вещички в стенку перетаскать, иначе как – понадобится что-то, и за каждой мелочью к ним ломиться? Не люблю такое. А стенка тоже полупустая стоит. Пока никто не успел, я займу, ха. Надо с бабушкой завтра эту тему обмозговать.

А ещё вечером до меня дошло, что скоро я буду спать одна. Сколько лет я спала, обнимая мужа, потом вот – прижимаясь к тёплому маминому боку... Игрушку мягкую завести большую, что ли? Или просто вторую подушку, маленькую узкую? Я, вообще-то, прямоугольные подушки больше люблю, а тут все квадратные. Буду по ночам на неё ножку закидывать. Хм...

КНИГИ, СВЯЗИ, ГЕНЕРАЛЫ...

С середины апреля и до самого конца мая я вычитывала «Председательницу» (это которая про бабушку в годы войны) и переводила её в печатный вариант. В первый раз пробовала печатать сразу три копии. Копирки уходило – страсть! Книга получилась серьёзная, на четырнадцать с половиной авторских листов (или на тридцать шесть глав по восемь-девять печатных листов, если так легче представить).

Все три копии заверила у нотариуса на дату предъявления и достоверность подписи, но отправлять пока никуда не стала. Почему? – спросите вы. Сейчас объясню.

Я уже упоминала про деда Али. При слове «дедушка» наш мозг автоматически выдаёт усреднённо-уютный образ, нечто вроде рыжего дедка из мультика про Антошку (который копал картошку, да-да).*

*Советский мультик,

снятый по детской песенке

В. Шаинского и Ю. Энтина

режиссёром Л. Носыревым.

Дед Али был вовсе не такой. Это был сухощавый мужик чуть выше среднего роста (ближе к метр восемьдесят где-то), бодрый и подтянутый, не смотря на свой почтенный возраст. Он был из тех генералов, которые сделали себя сами – ибо никакого блата у него не было. Представляю, как ему пришлось пробиваться, учитывая, что родители были купеческого сословия (не знаю, просочилось ли это где-нибудь), а отец и вовсе репрессирован, сослан и все положенные двадцать пять лет отбыл на поселении в Средней Азии (об этом было известно доподлинно). Вроде бы его посмертно реабилитировали, но тут, знаете, как в анекдоте, «ложечки нашлись, а осадочек остался».