Александр Конторович - Реконструктор
— Kamerad! Ein Russischer auf die Bahre zuendet die Bombe!
Немец, к которому я обращаюсь, реагирует моментально, на автомате. Нажимает на спуск, и короткая очередь выбивает пыль из шинели Виктора. А секунду спустя, оба ствола (его и первого солдата) уставились мне в лицо.
— Wer bist du? Sprichst du Deutsch?
Ага, стало быть, им интересно кто я такой и почему предупредил их об опасности? Правильно говорят — любопытство сгубило кошку! Уж чего-чего, а качественной лапши на уши я вам сейчас обеспечу…
— Старший стрелок Красовски Макс! Был ранен, попал в плен… и теперь эти чертовы большевики таскают меня за собою по лесам…
— Зачем?
— Дикари…
— Документы?
Вот как бы мне сейчас пригодился мой зольдбух! Увы… он остался за подкладкой изорванной гранатными осколками куртки, которая сейчас валяется неведомо где в лесу.
— Эх, камрад, если бы у меня были сейчас не только документы, но ещё и глоток шнапса…
Солдат хмыкает и присаживается на корточки.
— Ну, положим, глоток шнапса ты заслужил… — он снимает с пояса флягу. — Глотни! А ты, Мориц, сбегай за обер-лейтенантом, похоже, этот вопрос по его части.
Руки мне, правда, немец развязывать не стал — осторожный! Флягу поднес ко рту и влил мне довольно-таки щедрый глоток.
Спустя несколько минут, на полянку выходят сразу несколько человек. Среди них шагает высокий стройный немец в фуражке. Ага, надо думать, это и есть тот самый обер-лейтенант.
Пытаясь встать на ноги, стоящий рядом солдат мне помогает.
— В чем тут дело, Нойберт? Что это за человек?
— Старший стрелок Красовски Макс, герр обер-лейтенант! Второй взвод пятой роты второго батальона 405 гренадерского полка 121 дивизии вермахта!
— Надо же! Четыреста пятый полк? Знаю-знаю… Как фамилия командира батальона?
— Майор Рихард Бохентин, герр обер-лейтенант! Командир полка — полковник Фридрих Франек!
— А как зовут командира взвода?
— Лейтенант Карл Морт, герр обер-лейтенант!
— Хм…
На поляну, между тем выходят остальные солдаты. Потихоньку вокруг нас собирается около трех десятков немцев. А офицер продолжает допрос.
— Как вы попали в плен?
— Наше отделение было направлено для расчистки дороги. Во время приема пищи на нас напали, бросили гранату… я очнулся уже в плену. Раненым, одетым вот в это… — кивком указываю на красноармейскую форму, которая сейчас на мне.
— И документов у вас, разумеется, нет…
— Нет, герр обер-лейтенант! В смысле — нет при себе! Возможно, они у кого-то из этих… — киваю на тела партизан.
— Герр обер-лейтенант! — отвлекает его внимание один из солдат. — Мы ищем вот это?
В его руках тот самый металлический ящик.
— Благодарю вас, Ройтман, это именно то, что нам нужно. Все здесь?
— Да, герр обер-лейтенант!
Ага… все они тут. Это хорошо. Мне бы ещё руки как-то развязать…
— Мориц! — вспоминает офицер. — Вы что-то говорили о бомбе…
— Это он крикнул, герр обер-лейтенант, — кивает на меня солдат. — Тот русский, что лежит на носилках, хотел что-то сделать, а он нас предупредил.
Офицер снова поворачивается ко мне.
— Ну? Что вы на это скажете?
— С вашего позволения, герр обер-лейтенант… — поворачиваюсь я к нему боком, показывая связанные руки. — А то мне даже в туалет самому не сходить…
— Мориц!
Лезвие ножа разрезает веревки, и я облегчено встряхиваю руками.
— Разрешите показать, герр обер-лейтенант?
Среди солдат короткое движение — двое из них берут наизготовку карабины. Пока в меня не целятся, но на это им хватит и двух-трех секунд.
— Этот человек, — киваю на Петрищева, — их комиссар. У него при себе какой-то пакет, он тоже заминирован и может взорваться.
— Откуда вы это знаете, старший стрелок?
Ага, клюнул фриц!
— Я всё-таки просидел в плену достаточно долго, герр обер-лейтенант… Кое-что понимаю по-русски. Тайник тоже минировал он.
— Там, действительно, много взрывчатки?
— Нет. Всего одна тротиловая шашка. Он привязал её к своему пакету. У него там была ещё граната. Я неплохо разбираюсь в этом, герр обер-лейтенант. И видел, что именно он там сделал.
— Зачем ему это было нужно?
— Не знаю, герр обер-лейтенант.
— Достаньте пакет.
— Могу ли я попросить вас, герр обер-лейтенант, чтобы ваши солдаты отошли… ну хотя бы на несколько метров? Мало ли… мне ведь может и не повезти…
По знаку офицера солдаты освобождают полянку. Вот и славно!
Разминаю руки и делаю шаг вперед. За спиною отчетливо щелкает затвор…
«Учти, Максим. Огнестрельное оружие очень опасно тому, на кого направлен ствол. Менее опасно тому, кто стоит рядом или сбоку. И почти безопасно всем, кто стоит сзади. А вот граната… — Сергеич, покачивает головой. — Её боятся все. Почти невозможно точно угадать, куда и как полетят осколки, как ударит взрывная волна. Можно — предположить. С достаточно большой вероятностью — и если знаешь взрывное дело. Но хорошо знают его немногие. Более того, чтобы выстрелить в кого-то, надо повернуть оружие в его сторону. А бросить гранату — можно хоть за спину, никаких проблем, поворачиваться для этого не нужно. Именно поэтому, граната в руках противника — равноопасна всем сразу…»
Присаживаюсь на корточки перед Виктором.
«Извини, друг. Но иначе у нас с тобою ничего не вышло бы. И твоя смерть оказалась бы напрасной, да и меня пристрелили бы походя. И все ребята остались бы тогда неотомщенными…»
Осторожно приподнимаю полу шинели. Да… он почти все успел, свернул колпачок и намотал шнур себе на руку. А гранату прижал бедром. Стоило только рукой дернуть — и привет! Но не успел. И — к лучшему. Не успел он — успею я. Быстрый взгляд по сторонам — немцы стоят спокойно, кто-то даже присел, разбираясь в своих вещах. Все здесь? Будем надеяться… а вход в землянку чуть правее.
Ну что?
Начали?
Рывок!
П-ш-ш…
— Не волнуйтесь, герр обер-лейтенант! Я брошу гранату в землянку, взрыв никого не заденет!
Успеет он что-то понять или нет — теперь уже поздно. Всё равно сделать что-нибудь уже не сможет. Да и я больше ничего не могу предпринять.
Не вставая, рывком бросаю гранату в проём.
Ну, теперь остается только надеяться на то, что детонирующий шнур, о котором говорил Петрищев, действительно есть и заведётся от гранаты…
Раз…
Два…
Три…
А ведь я перед броском выждал пару секунд…
Падаю ничком на землю.
Четы…
Р-р-р-а-х!
Черный столб земли встает на месте землянки! Второй вымахивает откуда-то сбоку, расшвыривая солдат, словно картонные игрушки!
Над моей головою с визгом пролетают какие-то предметы. То ли осколки, то ли камни и обломки бревен — сейчас не разобрать.
Взрывная волна переворачивает меня и катит по земле.
Ох, и ни фига ж себе долбануло!
Сиди я на корточках — так и улетел бы куда-нибудь в кусты…
Блямс!
Обо что это я так приложился? Зубы так и лязгнули!
Егорыч… это об его тело я долбанулся башкой. А ведь у него «ППД» был! Я ведь именно с таким расчетом и присаживался, чтобы к нему успеть… если повезет. Своеобразное везенье получилось, но сейчас и это — более чем, кстати.
Вот он, командир партизан даже не успел снять автомат с плеча. Ну что ж, будем надеяться, что за оружием своим он ухаживал и патронов у него достаточно — полный диск.
Не вставая с земли, рву оружие на себя, поддаётся оно не сразу, словно партизан не желает с ним расставаться. Да, твою ж мать!
Всё, автомат у меня в руках!
На колено, взвожу затвор…
Немцы где?
Вот, слева кто-то шевелится…
Да-дах!
Есть один!
Крутанувшись в сторону, перечеркиваю автоматной строчкой сразу троих, очумело мотающих головами и пытающихся встать с земли. Нет уж, парни, упали — так лежите!
А ещё они где?
Второй взрыв ударил сбоку от основной толпы фрицев, разбросав их в разные стороны. Там на земле какая-то мешанина из тел и обломков. Есть там живые или нет? Некогда разбираться! И короткими, в три-четыре патрона, очередями причесываю и этих.
Вон ещё кто-то в стороне копошится… копошился.
В голове гудит и трещит, я почти не слышу своих собственных выстрелов. Какое-то движение в кустах? И туда всадим несколько пуль, не жалко. Скорее, скорее — пока они не опомнились! Десяток их точно уже заземлить удалось, но ведь могут придти в себя и остальные!
Сколько патронов ещё в магазине?
Надо было и второй прихватить, есть же он где-то у Егорыча?
Некогда!
Бегом пересекаю поляну, тут ещё какое-то движение наметилось…
Точно!
Офицер.
Без фуражки, её унесло взрывной волной
И несколько солдат.
Очумело мотающие головами.
Автомат в моих руках выплевывает последние патроны, и затвор лязгает вхолостую.
Но трое солдат тыкаются мордами в землю — с ними покончено!
