Честь - это миф? (СИ) - "Безликий"

– Ты знаешь заклинания, способные убить эту тварь?!

Его глаза были слегка дикими, речь быстрой, на грани истерики:

– Быстрее!

Урнинорол грустно проговорила:

– Я знаю... Но у меня совершенно нет сил...

Шолт повернулся к ближайшему мужчине, что сжимал в объятиях своего сына, и спросил:

– Вы готовы пожертвовать собой ради сына?

Крик на грани истерики звучал жутко, ближайшие люди вздрогнули, в глазах отца вспыхнула страшно горькая надежда.

– Если это поможет..., – прошептал он. – Я согласен.

Урнинорол вдруг увидела в руках лекаря один из тёмных артефактов, её пробрал страх.

– Нет... Не смей!! Я НЕ СОГЛАСНА!

Шолт схватил ослабшую девушку за руку и вложил в её руку колючий амулет и затрещал:

– А у тебя нет выбора! Здесь больше нет магов, которые могут навредить той здоровенной твари. Или ты спасёшь всех этих людей, или нам всем смерть в пасти демона.

Он сжал её пальцы так, что сталь талисмана больно впилась в руку, повернулся к мужчине и протянул ему небольшой нож.

– Ты должен отдать свою жизнь сам или ничего не выйдет.

Урнинорол попыталась оттолкнуть Шолта.

– Не смейте за меня решать!

Лекарь лишь зажал ей рот и продолжил:

– Иногда ради спасения чужой жизни мы чем-то должны жертвовать! И твоя совесть сейчас меньшая из жертв.

Отец посмотрел в глаза сыну и проговорил тихо:

– Пообещай вырасти честным и смелым.

Ребёнок испугано кивнул, мужчина поцеловал его в лоб, проколол себе руку и начал капать кровью на медальон. Тут его выгнуло, и Урнинорол буквально почувствовала, как в неё текут силы. Упавший на землю нож подобрал пожилой человек и грустно проговорил:

– Если я чем могу быть полезен...

Он порезал руку, пролил кровь на медальон, и Урнинорол почувствовала второй поток сил. Тело первого мужчины иссохло и рассыпалось прахом, вторая жертва погибла ещё быстрее. С другой стороны появилась женская рука, и тихой голос прошептал:

– Спаси моих детей.

Третий поток сил устремился к ней, а слуха достиг детский плач:

– Мама...

Эльфийка почувствовала силы и вырвалась из захвата, бросила в лекаря мерзкий медальон, так что тот поцарапал его лицо, и закричала на Шолта:

– Да как ты посмел за других решать, кому жить, а кому умереть!

Лекарь даже не дрогнул, а проговорил леденящим голосом:

– Это моя работа! Решать кто будет жить, а кто умрёт! Если спасение людей стоит пары жизней...

Он не закончил фразу, чудовищный смысл которой и так понимали все. и он указал на демона.

– Ты должна идти и убить эту тварь.

Урнинорол бросила взгляд на ребёнка, что сидел над прахом отца, она увидела падающие слёзы. Отвернувшись от него, она увидела людей, смотрящих на неё с той самой горькой надеждой. Она сжала зубы, чтобы не кричать, так сильно, что они заболели. Сжала кулаки и пошла в сторону монстра. Злоба внутри клокотала с невероятной силой. Девушка даже не могла точно понять, от чего сейчас ярость была сильнее, но она точно знала, кому она достанется. Урнинорол настолько сильно коснулась стихии ветра, что чувствовала любое дыхание, чувствовала рёв монстра, но именно сейчас она вспоминала слова отца...

Маленькая Урнинорол покраснела от напряжения... Глаза закрыты... Она дёрнула рукой... Резко распахнула глаза и увидела, что куст даже не пошевелился... Девочка с досады топнула ножкой и надулась.

– Не получилось... Папа, меня ветер не слушает...

Отец присел рядом с дочерью на колени и ласково произнёс:

– Ветер никого не слушает... И ничьих приказов не исполняет... Лишь когда ты научишься его слушать, тогда и он тебя услышит...

Тут на них сверху подул ветер, и девочка обхватила себя руками, в этот миг сзади подошла мама и подхватила её на руки, посмотрела на мужа с укором и отрезала:

– Хватит... Это всё в прошлом... Нашей малышке не понадобится повторять подвига злого папашки...

Маленькая Урнинорол показала отцу язык, мама прижала дочь к себе и ласково обратилась к мужу:

– Оставь жизнь Ледяного змея там, далеко в морях... Нашей дочери не понадобится быть сильной.

Мужчина обнял своих женщин и ласково проговорил:

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтоб ей никогда не понадобилось быть сильной...

Воспоминания леди Урнинорол промчались в мгновение ока, но они оказались столь близки, что она снова почувствовала давно забытые объятия матери. Шагая к монстру, девушка вспоминала каждое слово отца.

Вот она почувствовала ветер над городом... Наполненный ароматами...

Выше... Там уже можно было уловить горы...

Выше...

Выше...

Выше...

Вот он, холод... Там, далеко в высоте, был безжизненный холод... Девушка лишь легонько чувствами коснулась его, но ей уже стало страшно. Урнинорол открыла глаза и посмотрела на монстра, которого из последних сил старались удержать гномы. Девушка пригласила тот далекий ветер сюда и бережно, словно для старого друга, отворила двери. Над монстром расступились облака, над ним перестали дуть ветры, над ним был проход вниз. Сначала все почувствовали лёгкий холод, а потом макушка монстра стала покрываться инеем, он почувствовал страх, но не успел сбежать. Поток ужасно холодного ветра обрушился на него, демона сдавило, он упёрся всеми языками в землю, стараясь не дать себя раздавить. Его начал покрывать лед, промораживать и ломать его языки, ещё пара мгновений, и всё прекратилось.

Нард проговорил, не в силах сдержать ужаса:

– Так ты ещё и льдом повелеваешь...

Урнинорол не видела смысла отвечать, она чувствовала, как тварь пережила подобное и скоро снова начнёт сражаться. Обведя взглядом оружие гномов, друид потратила ещё солидную порцию сил, и сталь покрылась зелёными полосами. Дочь Дома Ветров указала на тварь и сказала:

– Я не смогу через все камни города призвать природу, ваша очередь, чем больше ран нанесёте, тем выше шансы убить.

Валодрог вырвал из камня секиру, провёл рукой по пострадавшей части лезвия и пошёл в сторону твари, рыча:

– Я из-за тебя секиру испортил! Ты мне за каждую царапину заплатишь.

Гном разбежался, подпрыгнул и в прыжке всадил оружие в глаз чудовищу, стоило его выдернуть, как на месте удара проросла трава. Три гнома принялись рубить монстра без остановки, отрубать языки, которые втягивались в пасти, и те тут же зарастали кустами. Пока шар приходил в себя, пытался избавиться от огромной сковывающей ледяной корки, уже на половине его туловища практически не осталось ни одного места, не покрытого зеленью. Вот количество ударов пересекло некую черту, и магия друида стала поглощать демона.

– Прочь от него! – крикнула Урнинорол.

Уставшие гномы отбежали в сторону, а эльфийка, наоборот, пошла вперёд, где природа уничтожала заразу. Ужас её затеи был в том, что это заклинание не отпустило дух демона. Тварь пыталась рычать, но стоило открыть пасть, как там прорастал кустарник, пыталась посмотреть, но стоило открыть глаз, как из него прорастала лиана. Демон чувствовал, как магия не просто убивает плоть, она сковывает дух и поедает его. Он пытался сбежать, вернуться туда, откуда его призвали, но не мог. Словно опутанный лианами, он чувствовал, как через него произрастают растения. Тварь, запертая в своём теле, испытывала агонию и бессильна была что-либо сделать. Урнинорол аккуратно коснулась травы и нежно провела по ней рукой, после запустила руки поглубже и стала внимательно смотреть, что происходит. Остановила рост корней, чтоб они не прорастали в чужом городе, остановила рост многих трав – людям ни к чему было о них знать. Вскоре всю силу, что получал этот кусочек природы, она направила на один куст. Он быстро разросся, покрылся зелёными листочками, зацвёл и отцвёл, на нём образовались завязи и вскоре созрели плоды, меленькие, зеленые и синие, с детскую руку. Урнинорол убрала руки и обратилась к Валодрогу:

– Зелёные раздайте раненым, синие – магам, я слишком много магии на нём использовала, куст простоит минут десять.