Анатолий Дроздов - Беспризорный князь
В комнате к тому времени посветлело, Алексий смог Млаву разглядеть. Она не походила на покойную жену. Зоя была маленькой и чернявой, Млава – рослой и светловолосой. Как он смог спутать? Разве что глаза женщин были похожими: золотисто-карие, с мягким блеском. Их взгляд заставлял сердце Алексия стучать чаще.
Дни по выздоровлении текли однообразно: Алексий спал и много ел. Аппетит у него прорезался зверский. Князь был в отъезде, посла не беспокоили. Алексий только радовался: Млава была с ним. Она исправно навещала грека: поила отваром, трогала его лоб, слушала сердце, после чего уходила. Алексий чувствовал: в лечении он не нуждается, но благоразумно молчал. Он ждал прихода лекарки и желал, чтоб она была с ним дольше. Однако просить ее об этом стеснялся.
Однажды с ней удалось поговорить. Улучив момент, Алексий приложил ладонь Млавы к своей щеке. Лекарка помедлила, но убрала руку.
– Гладко, – сказала, отводя взгляд. – У нас так не ходят.
– Мне отпустить бороду? – спросил Алексий.
– Не надо! – сказала Млава. – Без нее ты гожий.
– Правда? – обрадовался Алексий.
Млава потупилась.
– У тебя есть муж? – спросил Алексий.
– Нет, – ответила Млава. – А у тебя… женка?
– Я вдовец.
– Давно?
– Пятый год. Она умерла родами.
– Более не женился?
Алексий покачал головой.
– Как ее звали? – спросила Млава. – Жену твою?
– Зоей, – ответил Алексий. – Ее звали Зоя.
Лицо Млавы вытянулось. Она встала и торопливо вышла. Алексий так и не понял, чем обидел лекарку. Он расстроился, но ненадолго. Назавтра Млава снова пришла. После нее явился цирюльник. Он принес ошеломительные вести. Получив монету, цирюльник убежал, а Алексий крепко задумался. За этим занятием и застал его вернувшийся князь.
– Лежи! – сказал он вскочившему греку. – Я ненадолго – о здоровье справиться.
– Благодарение Господу! – поклонился Алексий. – И тебе, княже!
– Не за что! – возразил Иван, присаживаясь. – Млаве спасибо скажи.
– Непременно! – пообещал Алексий.
– Она хоть и язычница, – продолжил князь, – но справу ведает. Не одного выходила.
«Их тоже согревала в постели?» – хотел спросить Алексий, но вовремя прикусил язык.
– Какую имеешь нужду? – спросил князь.
Нужда у Алексия имелась, но князь не в силах был ее удовлетворить. Грек покачал головой. По знаку Ивана слуга принес кувшин и разлил по чашам вино. Хозяин и гость некоторое время смаковали теплое, подогретое ромейское, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Алексий, за время болезни отвыкший от вина, быстро захмелел. «Спрошу! – решил упрямо. – Будь, что будет!»
– Княже!.. – вымолвил просительно.
– О делах потом! – остерег его Иван.
– Я о Млаве…
В глазах Ивана плеснулось удивление.
– Правду говорят, что она… Что ты с ней…
Алексий запутался в словах, не зная, как повежливее спросить, но Иван догадался.
– Понравилась? – спросил, улыбнувшись.
– Очень! – признался грек.
– Хочешь знать, не любовница ли она мне?
Алексий кивнул.
– Нет! – сказал князь. – У нее вообще никого нету. Доволен?
– Да! – сказал грек, но не угомонился.
– Говорят: у нее есть сын…
Глаза Ивана стали колючими.
– Кто говорит?
– Так… – Алексий замялся. – Люди.
– Тебе это зачем?
Алексий поежился. Взгляд князя не предвещал доброго.
– Моя первая жена умерла родами, – сказал тихо. – До сих пор не могу себе этого простить. Я только хотел знать: благополучно ли у Млавы прошло? Не хочу, чтобы вновь…
Иван улыбнулся и расправил усы.
– Не бойся!
Он хлопнул грека по плечу, встал и вышел.
На следующий день Алексий встал засветло, торопливо оделся и кликнул слугу. Тот отвел его на киевский торг. Здесь грек пробыл до полудня, устал, но вернулся довольным. Слуга, пыхтя, нес следом тяжелые корзины. Пообедав, Алексий заперся и принялся за работу. Несколько раз в дверь стучали, Алексий откликался, но просил не беспокоить. Труднее всего пришлось с Млавой: та непременно хотела знать, отчего это грек заперся, не стало ли ему худо? Алексий успокоил лекарку и попросил вечером непременно зайти. Млава удалилась заинтригованная. Этого, собственно, Алексий и добивался.
Когда в окошках угас день, Алексий зажег свечи и отпер дверь. Перед этим придирчиво осмотрел себя в зеркало – озаботился его купить. Цирюльник на торге побрил его и вымыл голову. В тереме Алексий переоделся. Его плечи и грудь укрывала свита из багряного, ромейского сукна. На поясе с серебряным набором висел нож в дорогих ножнах. Порты такого же, как и свита, цвета были заправлены в красные сапоги. Найдя себя нарядным и помолодевшим, Алексий сел на лавку.
Млава не заставила себя ждать. Она, по-видимому, что-то подозревала, поэтому тоже принарядилась. Алексий встретил ее у порога и, поклонившись, повел к столу.
– Ух, ты! – выдохнула Млава, разглядев.
Стол, укрытый вышитой скатертью, был уставлен блюдами. Снедь громоздилась на них горками. Меж блюдами возвышались кувшины с вином и серебряные кубки.
– Садись, госпожа! – пригласил Алексий.
Млава подняла брови, услышав незнакомое обращение, но подчинилась. Алексий устроился напротив.
– Какого желаешь вина? Красного? Белого?
– Не знаю! – фыркнула Млава. – Я никакого не пробовала!
– Тогда – оба! – заключил Алексий и наполнил ей две чаши: одну белым, другую – красным вином.
Следующие полчаса прошли в молчании. Млава ела, Алексий не сводил с нее взгляда. В новой свите, с серебряным венчиком в волосах, Млава было чудо как хороша. Алексий от волнения утратил аппетит и почти не ел. Зато внимательно следил, чтоб блюдо и чаша лекарки не пустовали. В Риме, как и на Руси, не было принято, чтоб мужчина ухаживал за женщиной, она должна подливать и накладывать. Однако Алексию хотелось, а Млава не возражала.
Утолив первый голод, она выпрямила спину, скользнула взглядом по блюдам и взяла коричневый плод.
– Это что?
– Финик! – объяснил Алексий. – Они растут на пальмах в пустынях. Попробуй, он сладкий!
Млава осторожно положила финик в рот, прожевала и выплюнула косточку.
– Укусный. А это?
– Изюм.
Млава попробовала и удовлетворенно кивнула.
– А это?
– Пастила.
– Это?
– Лукум…
Млава перепробовала все. Было видно, что угощение ей нравится. Алексий был вне себя от радости. Наступил момент, когда гостья пресытилась. Глаза ее осоловели, пальцы перепачкались в сладкое. Млава пыталась их облизать, но Алексий подал чашу с водой. Млава омыла руки, вытерла их рушником и сложила на коленях.
– Никогда так сладко не ела! – призналась искренне. – Ты это для меня?
– Да! – признался Алексий.
– Хотел поблагодарить?
– Скорее понравиться.
Млава зарделась. Алексий встал и прошел к ложу. Вытащил из-под подушки светло-коричневый, так идущий к глазам лекарки шелковый платок, серьги со вставками из темно-красных рубинов, подошел и сложил их Млаве на колени.
– Дар.
– Ух ты! – воскликнула лекарка, разглядев.
– Прими, госпожа!
– Так дарят, когда зовут замуж! – сказала Млава.
– Я и зову.
Млава подняла взгляд.
– Вправду?
Алексий кивнул.
– Ты же ничего обо мне не ведаешь!
– Ведаю! – сказал Алексий.
– Знаешь, что я не девка? – спросила Млава.
– Это не важно! – сказал Алексий.
– У меня было раз, – торопливо добавила Млава, – и только с одним! Но я рожала.
– Не важно! – сказал Алексий.
– Я не верю в вашего бога…
– Не важно!
Млава задумалась. Алексий напряженно ждал.
– Не пойду! – сказала Млава решительно.
– Почему? – пал духом Алексий. – Не нравлюсь?
– Нравишься, – вздохнула Млава. – Ты пригожий и добрый. Только я буду сидеть дома, как другие женки. Хочу лечить.
– Лечи! – пожал плечами Алексий.
– Не станешь запрещать? – удивилась Млава.
Алексий покачал головой.
– Женкам ромеев позволено?
– У нас есть даже дьякониссы, – сказал Алексий. – Куда больше?
– Не врешь? – спросила Млава.
Алексий перекрестился на икону.
– Лечение считается у нас искусством, о нем написаны трактаты. Некоторые я привез. Обучу тебя греческому, и ты сможешь их прочесть. Согласна?
– Как поженимся, если я язычница? – вздохнула Млава. – Не обвенчают!
– Это не обязательно! – сказал Алексий. – Мы поклянемся, каждый своему богу, любить друг друга и хранить верность. Я клянусь!
– И я! – сказала Млава.
Алексий опустился на колени и стащил с ее ножки сапожок. Затем – второй.
– Ты что делаешь? – изумилась Млава.
– По вашему обычаю, надо разуть.
Млава захохотала. Слезы брызнули из ее глаза, она всхлипывала и отирала их кулаком.
– Женка мужа разувает, а не наоборот! – проговорила, отсмеявшись.
– Это не важно! – сказал Алексий, подхватывая ее на руки.
* * *Через неделю Алексий снял хоромы неподалеку от княжьего терема. Отыскать свободные в густонаселенном Киеве оказалось сложно. Приезжие снимали в городе комнаты и углы, а киевляне не стремились уступать свои дома кому бы то ни было. Помогли местные греки, с которыми посол свел знакомство. За гривну в месяц боярская семья согласилась съехать в посад, где у нее имелись другие хоромы.
