Академия небытия. Учись или умри до конца - Дубинина Мария Александровна

– За что? – удивилась Кирра. – Ты ничего не сделала.

– Может… Может, в этом и проблема?

Подруга сонно прищурилась и вдруг хлестнула меня по бедру хвостом.

– Какой смысл об этом думать? Я просто устала, но сейчас все уже гораздо, гораздо лучше. Я наконец-то в полном порядке.

Она широко улыбнулась, как будто боялась, что я не поверю.

– А утром у медпункта. Что ты там делала?

– У меня была бессонница, ходила за лекарством. От нервов, наверное.

– Почему ты мне ничего не говорила?

– Не хотела беспокоить. У тебя всегда так много дел.

– Глупость какая, – возмутилась я. – Неужели я бы не нашла для тебя время?

К нам легкой джазовой походкой подошел Морис и вручил по стакану.

– Что как неродные? А ну встали и пошли в пляс.

Кирра запрокинула голову, выпила и зафырчала, морща нос. Я тоже выпила – и, кажется, это было последним, что я запомнила наиболее четко, потому что следующие несколько часов запечатлелись во мне громкой музыкой, обнимашками, кажется, еще канканом, не уверена. Потом я куда-то рвалась, а меня держали и уговаривали оставить ректора в живых. Я подчинилась, но вместо этого решила задушить Амилоту, а вместе с ним еще всех грубых мужиков, которые суют что ни попадя в кого попало. В общем, пережила приступ пьяной агрессии. В глубине себя все понимала и представляла, как будет стыдно, когда мы все протрезвеем. Ну а пока мы с Киррой скандировали: «Нет потребительскому отношению к женщине!», а Рэнди медленно кружил в танце подушку, Ма и Чо устроились на полу у стеночки и достали из закромов замусоленную колоду карт. Морис попробовал с ними сыграть, но играли на щелбаны, и после первого Морис едва не лишился своего драгоценного мозга.

Я не помнила, когда все более или менее улеглось. Мы расселись кто куда и старательно не смотрели в сторону стола.

– А если я приглашу ее на свидание? – хриплым шепотом спросил у меня Рэнди, едва не тычась носом в ухо. – Она согласится?

Мы посмотрели на Кирру, задремавшую у гуля на коленях, и я пожала плечами.

– Купи ей шампунь от блох, она оценит.

Вообще-то я пошутила, но Рэнди серьезно закивал.

– А какие цветы ей нравятся?

Вопрос поставил меня в тупик, но на помощь пришел Морис.

– Розы, разумеется. Все девушки любят розы.

– А ты у нас эксперт?

– За неимением лучшего, – хмыкнул Морис и стащил из тарелки последнюю чипсинку. – Хотя нашему трупоеду ничего не поможет. Вот я бы отказался с ним куда-то идти. А ты?

– Заткнись, – посоветовала я и повернулась к Рэнди. – Не слушай его. Главное, будь собой. В крайней случае, просто немного погуляете.

Кирра замычала и дернула хвостом, но не проснулась. Я, довольная своей проникновенной речью, долго ждала реакции от Рэнди, но обнаружила, что он уже мирно сопит, повесив голову на грудь.

– Он это серьезно? – растерялась я.

– Давай не будем будить голубков? – предложил Морис и отошел от дивана. Особо уединиться тут было негде, но Морис уверенно вышел за дверь, я за ним. Он неплохо ориентировался под академией и вывел меня по другой лестнице к задней части общежития, в огороженную зону под открытым небом, наподобие курилки. От свежего прохладного воздуха закружилась голова. Или не только от воздуха…

– Знаешь, сначала я тебе завидовал, – признался Морис и протянул щупальце к небу.

– Завидовал?

– Тому, что ты помнишь свое прошлое так четко и ясно. Я много думал об этом, о том, в чем же разница между нами.

– В книге было написано, что дело во времени смерти, – вспомнила я.

– Да. Но потом я узнал, что и в способе смерти тоже кроется какой-то смысл. Но я не могу вспомнить, как умер. Кажется, это как-то связано с воздухом. Иногда во сне мне кажется, что я падаю.

– Раньше завидовал, – напомнила я. – А сейчас?

– А сейчас понял, что это глупо. Того, что у нас было, больше не вернуть. Разве не лучше начинать с действительно чистого листа? Я не знаю точно, что и кого мог любить или ненавидеть. Поэтому я могу посвятить все свои чувства чему-то новому.

В который раз за вечер глаза защипало и захотелось прокашляться.

– Ты про нас, что ли? Ты нас любишь?

Лицо Мориса поменяло цвет, но было слишком темно, чтобы я могла расшифровать эмоциональную окраску.

– С чего мне вас любить? – не слишком искренне возмутился он. – И вообще, не скатывайся в частности. Я тебе в общем говорю, в масштабе. Поняла?

Я помотала головой, и Морис, вздохнув, посетовал:

– Женщины…

Мы немного постояли в молчании, но меня надолго не хватило.

– Мне здесь нравится, – сказала я. – Есть, конечно, раздражающие элементы…

– Кажется, я знаю, как его зовут, – подколол Морис.

– Он как будто решил извести меня с первого дня, – пожаловалась я. – Сначала убил, а потом испортил все посмертие.

– Может, это от большой любви?

– Ага, видала я его большое… – я чуть не подавилась от злости, – и светлое чувство.

– Я тоже, – хихикнул Морис и получил по затылку. – Да ладно тебе, даже пошутить нельзя. В конце концов, разве куратор Амилота не хорош, с какой стороны ни посмотри?

Тут мне нечего было возразить – смотреть на Лайза можно было долго.

– Да… – протянула я и поправилась: – То есть, нет! Красота не спасет его от ответственности.

– Рита, ты такая, – Морис замолчал, подыскивая слово, – настоящая.

Я широко распахнула глаза. Меня в жизни по-всякому называли, а вот настоящей – впервые.

Мы с Морисом уставились друг на друга. Его глаза немного светились странным пурпурным светом, и это завораживало. Мне, может, для счастья не хватало только одного такого незамысловатого комплимента. Я, в конце концов, не железная, мне тоже иногда ласка нужна.

Не поняла, как мы с Морисом оказались так близко. Почувствовала только его дыхание на губах, а потом мы поцеловались.

Морис первым отскочил на шаг назад и замахал сразу всеми конечностями.

– Я не специально!

Я накрыла рот ладонями, удивленная и ошарашенная не меньше. Я поцеловалась с Морисом! Если кто-то из наших узнает, мы вовек не отмоемся!

– Это все самогон, – нашла я нужное оправдание.

– Однозначно самогон, – кивнул Морис.

– Мы пьяны и поддались моменту.

– Минутная слабость.

– Больше не повторится.

– Ни за что!

– Но спасибо.

Морис открыл было рот, но тут же закрыл.

– За что? – спросил он.

– Просто, – отмахнулась я. – Давай вернемся?

В комнате ничего не изменилось. Рэнди дремал, сидя на диване, Кирра лежала головой у него на коленях, раскидав длинные ярко-рыжие локоны на половину дивана. В углу огров больше не слышалось звона могучих щелбанов, оба брата сидели, склонившись вперед и уткнувшись друг в друга посиневшими лбами.

Похоже, ничья.

Я подкралась к дивану и присела на край. Все, что можно выпить, было выпито, все, что можно было съесть, было съедено. На меня накатила сонливость, веки сделались неподъемными, и я не стала с ними бороться.

Главное, чтобы никто не пришел во сне, я планировала нормально отоспаться, без уборщиков, монахов и красных койотов. Просто поспать.

Не знаю, долго ли продлилось это блаженное состояние, но тот, кто барабанил в дверь, был серьезно настроен все испортить.

Я пошевелилась и скинула с себя чью-то ногу. Рэнди во сне сполз назад, закинув на меня свои тощие острые конечности.

В итоге первым к двери подполз помятый Морис.

– Мне открыть? – шепотом спросил он у хозяина комнаты. Вопрос был уместным, все-таки жили мы все в разных местах, а мы с Киррой так вообще в женской половине. Рэнди поднял себя с дивана и подвел к двери. Именно так это и выглядело, потому что он был живой иллюстрацией шутки «поднять подняли, а разбудить забыли».

Стук не замолкал ни на секунду, и на миг мне почудился запах горелого дерева.

Мы трое столпились у двери, и Рэнди, получив молчаливое одобрение, приоткрыл ее.

– Да? – спросил он и застыл на месте. Дверь уже без его участия распахнулась до конца, и нам предстала дикая картина.