Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…
Управлять Рейхскомиссариатом был поставлен некий гауляйтер Эрих Кох. Эта фамилия вызвала у меня какие-то ассоциации, но, честно говоря, кроме "палочки Коха", в голову больше ничего не пришло, и я снова принялся внимательно слушать рассказ доктора. Так вот, именно в честь приезда гауляйтера, в Ровно были введены такие меры безопасности, что обычный комендантский час, по сравнению с ними, казался детскими играми. Перед приездом рейхскомиссара город накрыла волна облав, патрули наводнили улицы и проверяли, чуть ли, не каждого встречного… Что там – даже держать руки в карманах было запрещено! И, кстати, именно из-за того, что Коху не понравился вид разрушенного города, военнопленные сейчас, на морозе, ударными темпами занимаются восстановительными работами.
Услышанное далее повергло доктора шок и именно этому он обязан своим видом – что называется, "краше в гроб кладут". Коммерсант, увлекшись разговором, принялся выкладывать такие подробности оккупации Ровно, которые, обычно, разумные люди предпочитают даже не вспоминать. Всего лишь две недели назад в городе расстреляли евреев. Слушая доктора, я не сразу обратил внимание на острую боль в руках – мои кулаки были сжаты настолько, что ногти впились в ладони, и на столешницу упало несколько алых капель. Пятнадцать тысяч! В начале октября 1941 года в городе Ровно, столице Рейхскомиссариата Украина, было расстреляно пятнадцать тысяч евреев!
— Вбываты их трэба! То ж не люды! — Максим Сигизмундович мертвой хваткой вцепился в мой рукав. — Не люди то… Стилькы душ…
— Понимаю, Максим Сигизмундович, — мне пришлось приложить немало усилий, чтобы разжать его пальцы. — Понимаю. Они заплатят за это…
****Рассказ, продлившийся еще недолго, отнял у доктора последние силы и он уснул прямо, как сидел, за столом. Я сидел и смотрел на изможденного человека перед собой и думал над его словами. Пятнадцать тысяч человек… За один день… Женщин, детей, стариков… Когда слышал о зверствах фашистов в своем времени, это не производило такого впечатления, как сейчас, когда такое дикое преступление было совершено не семьдесят лет, а всего лишь две недели назад. Господи, даже слышать об этом невыносимо! Я представил себе, что было бы, если бы все это наблюдал своими глазами… Так, надо встряхнуться и перестать думать об этом, иначе можно с ума сойти!
Взяв себя в руки, я начал анализировать сказанное доктором. Итак, полезной практически информации он не раздобыл. Подполье… Доктор не заметил никаких листовок, но это еще ни о чем не говорит. Конечно, с таким параноидальным режимом безопасности, вести подпольную деятельность – еще та задача. Однако, не верю, что в городе нет подполья. Не верю – и все! Только, как же на них выйти?
А если попробовать узнать о судьбе своих товарищей, попавших в плен, не через подпольщиков, а через немцев? Я покрутил в голове все варианты. Получается, надо как-то узнать, что творится в застенках гестапо. Мысль о том, что самый легкий способ – это самому оказаться в этих застенках, вызвала нервную усмешку. Получается, надо отловить кого-то из гестаповцев. Или, на худой конец – из полиции. Снова возвращаемся в Ровно – не нападать же на все, проезжающие по шоссе машины, пока не попадется нужная птица… Ровно… Значит – снова подполье! Блииин…
Более-менее стоящая идея пришла в голову только через несколько часов напряженных раздумий. Что-то всплыло в памяти… Что-то, связанное с евреями… Вот! Пятнадцать тысяч человек расстреляли – задолбаешься ведь потом отмывать и трупы вывозить! Значит…
— Доктор! — я растолкал несчастного Максима Сигизмундовича. — Тех евреев, их в городе расстреляли или за город вывели?
— За городом, — доктор снова опустил голову. — Биля[3] Сосенок…
— Успокойтесь, доктор, — жаль, что пришлось снова ему напоминать, но прояснить этот вопрос мне было жизненно необходимо. Даже не мне – моим товарищам. Жизненно!
Я снова отвернулся от Максима Сигизмундовича и погрузился в свои мысли. Значит так, евреев вывели за город. В Киеве расстреливали евреев, и не только, в Бабьем Яру. Что общего? Оба этих места находятся за городом и приговоренные прибывают к месту казни своим ходом – живыми. Только там уже их расстреливают и сбрасывают в, предварительно выкопанные, могилы. Немцы, мать их, как всегда подошли к вопросу рационально – избавились так от хлопот по уборке и перевозке трупов. Получается, остальных приговоренных тоже расстреливают где-то за городом. Если попытаться отбить смертников… Среди них ведь вполне может оказаться кто-то из подполья!
— Доктор, встряхнитесь! — я подошел к Максиму Сигизмундовичу. — Не время сейчас. Работать надо.
Следующие два дня ушли на подготовку. На этот раз я постарался все спланировать более тщательно. Максим Сигизмундович остался с нами. После всего, что он узнал, доктор просто не мог заставить себя вернутся в Тучин. То ли боялся сорваться, то ли еще по какой-то причине. В любом случае, у меня против этого никаких возражений не было. Врач всегда может пригодиться. А врач, который может безбоязненно ездить в город – тем более. Хотя, я бы не сказал, что безбоязненно. Уговаривать Максима Сигизмундовича снова отправиться в Ровно пришлось не меньше часа. Это действительно было необходимо. Во-первых, следовало выяснить, где происходят расстрелы. О таких вещах в городе должен знать каждый, хотя расспрашивать об этом прямо – слишком опасно. В общем, если доктор что-то разузнает, то хорошо. Если нет, то найти такое место и самим будет не очень сложно – сомневаюсь, что рядом с новоявленной столицей есть много мест, где периодически звучит стрельба. Во-вторых, доктору было поручено сделать кое-какие покупки. С этим проблем возникнуть не должно было вообще. Несмотря на жесткий режим безопасности в городе, люди продолжают жить и нуждаться во многих вещах. Если принять во внимание, что Ровно – это город, то его население должно нуждаться, в первую очередь, в еде. Здесь ведь гораздо сложнее с продуктами, чем в селах – мало у кого есть свои огороды, скотина и прочие преимущества, в продовольственном плане, сельской жизни. Магазины, оставленные немцами для удовлетворения нужд местного населения, вряд ли смогут удовлетворить все потребности людей – большинство продуктов ведь направляется на нужды армии, а простым людям, тем более – низшего сорта, достаются лишь остатки. Так что, все это должно способствовать развитию, если не полноценного черного рынка, то, хотя бы, натурального обмена, когда люди меняют свое имущество на хлеб. Вот и поставил я доктору задачу пошарить на таких толкучках – приобрести простыни, с помощью которых мы сможем хоть как-то замаскироваться на снегу, несколько комплектов одежды поприличнее, в которую, при случае, можно переодеться самим или переодеть тех, кого сможем, если операция пройдет успешно, спасти от расстрела, и еще кое-что, по мелочи. Собственно, в этом, если не считать "обсасывание" плана, чтобы постараться учесть все мелочи, и заключалась вся подготовка. Дальше мы просто сидели и ждали. Ожидание закончилось утром третьего дня.
Для разнообразия, фортуна все же решила нам улыбнуться. Максим Сигизмундович, кроме большинства из того, что он должен был купить, привез и хорошие новости. В Ровно действует подполье!
— Я по базару ходыв, так дывлюсь[4] – люды забигалы, — доктор, еще немного бледный, заметно воспрянул духом и говорил уже гораздо бодрее, чем после прошлого посещения Ровно. — Нимци набижалы, ловылы когось. А бабка, у якои я одежу покупав, говорыть, шо то хтось листовки по базару розкыдав…
В общем, после того, как неизвестные бросили в народ пачку листовок, все окрестные патрули бросились ловить подпольщиков. Но поймать кого-то в толпе, да еще и в возникшей, при виде набежавших со всех сторон вооруженных солдат, сутолоке, конечно же, не удалось. Как не удалось и Максиму Сигизмундовичу определить, кто же все-таки был виновником всего этого. Ну, да ладно. Главное, что теперь мы знаем – есть что искать. Однако, придется, все же, поискать. Где находится место, на котором приводятся в исполнение приговоры, доктор спрашивать побоялся.
Долго отдыхать доктору не пришлось. Примерно через час после его возвращения я дал команду выступать. Может это и неразумно – передвигаться по открытой местности на оккупированной территории при свете дня, но я счел еще более неразумным подойти к Ровно, кишащему немцами, утром. Лучше уж засветло прокатиться на санях по пустынной степи, а вокруг города ходить в темноте. Начать поиски я решил с Сосенок – места, где было уничтожено пятнадцать тысяч евреев. Если немцы решили устроить там массовое захоронение, то вполне могут хоронить там же и тех, кого расстреливают небольшим числом.
До места мы добрались без приключений. По пути нам не встретилось ни одного человека – пусть степь и изрезана сетью дорог, но здесь было довольно путей, которыми можно пройти, не приближаясь к ним. Так и вышло. Сани въехали в небольшую рощицу спустя несколько часов после того, как стемнело.
