Андрей Посняков - Корсар с Севера
Олег Иваныч переместился поближе к дверному проему, затянутому куском плотной ткани. Потом подумал и разбудил Марко.
— Ну-ка, послушай…
— Горюет. О каком-то Али. Называет его «бедным братом» и обещает отомстить.
— Ах вот та-ак…
Олег Иваныч не сдержался и чихнул — ковер-то довольно пыльный.
Сидевший во дворе бербер вздрогнул и вытащил саблю.
— Пойдем-ка, Марко, на улицу. Что-то душно.
Марко зевнул. Конечно, жаль парня, да ведь кто-то же должен быть переводчиком.
Бербер вопросительно взглянул на проснувшихся гостей.
— Спроси, знает ли он, кто убил Али?
— Не знает. Но обязательно найдет и убьет этого шакала.
— Когда произошло убийство?
— Через день после появления галер Осман-бея. Али убили отравленной стрелой, пущенной из духовой трубки зинджей. Убили плохо.
— Как это «плохо»?
— Ну, как… Неумело.
— Что значит «неумело»?
— Я не совсем понимаю. Язык не очень чистый… Ага. Он говорит, что есть такие умельцы, которые попадают в кадык или яремную вену. Тогда смерть наступает сразу. Есть и другие — те, что стреляют в затылок или в то место, которое за ушами. И тогда смерть приходит незаметно для остальных. Но этот, который убил… Он словно бы стрелял наугад, куда попадет.
— Так я и думал. Он не расспрашивал соседей?
— Расспрашивал. Ничего подозрительного. Да и убили-то ночью.
— А не видели ли они рыжебородого человека с красными жилистыми руками и звероватым взглядом?
Олег Иваныч пристально посмотрел в глаза берберу.
Тот вздрогнул, услыхав перевод Марко:
— Соседи не видели. Видел я. На постоялом дворе хромого Эйюба, за день до смерти брата.
«Тимбан», надежно закрепленный на двух якорях, покачивался на рейде Бизерты. С окруженной резной балюстрадой кормы судна был хорошо виден весь тунисский флот — десять крупных судов и около двадцати мелких. Украшенная зелеными флагами пиратская эскадра располагалась позади флагмана. У причалов крепости не стоял никто. Главарь, Джафар аль-Мулук, справедливо опасался быстрого морального разложения команды — что вполне естественно и оправданно после удачного рейда, но никак не перед ним. Главной целью пиратов были благодатные земли Кастилии. Если повезет и не помешает кастильский флот, хорошо бы разграбить Палос или Кадис.
Джафар, конечно же, облизывался еще и на Севилью, но осторожничал. Уж больно далековато она располагалась от моря. На самом-то деле, конечно, и Кадис для галер Джафара — слишком большой кусок, вполне подавиться можно. Вот прибрежные рыбацкие деревухи пограбить да перехватить пару-тройку купеческих судов, идущих в Португалию или Арагон, — другое дело.
В Бизерту Джафар зашел по пути, выполняя просьбу бея Османа. Старый владыка Туниса страховался от возможного восстания кочевников-берберов. Отношения с беем Бизерты у него давно сложились к обоюдной выгоде, а что будет, ежели к власти придут берберы, один Аллах ведает. А такая возможность вовсе не исключалась, о чем доносили Осману верные люди. Весьма кстати подвернулся Джафар со своим первым весенним рейдом.
Вместе с благословением бея Джафар получил попутное задание — якобы для пополнения запаса продуктов зайти по пути в Бизерту и уничтожить всех проживающих там людей пустыни, известных правителю Туниса. Чтобы не спугнуть их, действовать надлежало немедля, не ставя в известность власти Бизерты. Что и проделали. Правда, не полностью. Удалось уничтожить лишь одного, ливийца Али. Преданный слуга Джафара Маруф убил его с помощью духовой трубки зинджей, чем очень гордился.
Правда, по мнению самого Джафара, гордиться тут особо нечем: остальные берберы успели скрыться, да и их точное местожительство так и не удалось установить. А стоило ли вообще убивать этого Али? Может, было бы лучше предупредить его и наладить в будущем прямую связь с жителями пустыни? Они могли бы стать неплохим подспорьем в борьбе за власть с тем же Османом. Так ведь… еще ничего не поздно исправить! Али? А кто сказал, что его убили по велению Джафара? Вовсе не так. Джафар — первый друг пустынников. Вот только не видел ли кто Маруфа с духовой трубкой, отирающегося возле дома ливийца? Могли видеть, могли. Слишком уж простоват Маруф, вполне мог подставиться. А значит… Значит, надо от него избавляться. Жаль, конечно. Но — интересы дела требуют. Лучше бы его убили в походе. Да, пусть убьют. Пусть верный раб погибнет геройской смертью. Чтоб не ляпнул чего. Пусть.
На палубу поднялся Матоня. В зеленом с золотыми полосками халате, подпоясанном наборным поясом. С непокрытой, наголо обритой головой, перевязанной белой тряпицей — последствия удара Марко, — с торчащей в стороны бородой. На поясе кривая абордажная сабля.
— Рад приветствовать тебя, мой верный Маруф. Ты хорошо исполнил поручение и достоин награды.
Матоня осклабился и поклонился, прижав руки к груди.
— Сегодня, после обеденного намаза, вместе с другими командирами можешь навестить дома развлечений в Бизерте, Маруф. Вот тебе серебро. — Джафар отсчитал несколько турецких акче. — Ни в чем себе не отказывай. Рядом с базаром есть одно заведение. Хозяин — хромой Эйюб. Намекнете ему про гурий — он все сделает.
— Благодарствую, хозяин, да хранит тебя Аллах милосердный и милостивый.
— Ладно, не благодари, заслужил… Утром выступаем. Смотри не опоздай к отплытию. Иначе золото, богатые ткани и горячие кастильские женщины достанутся другим.
Подтянули болтающуюся за кормой разъездную лодку, в которую уселись Джафар и другие офицеры с «Тимбана».
— Постой-ка, Керим! — Джафар задержал за локоть последнего — молодого безусого парня. — Помнишь мое поручение?
— Да, благолепнейший! Парень и девка с желтыми глазами. Увидим — схватим обоих.
— Молодец! — Джафар наклонился к самому уху: — Проследи за Маруфом, Керим, только осторожно.
— Понял, благословенный. — Кериму очень нравились подобные поручения. Они придавали ему значительность и ощущение собственной избранности.
Джафар аль-Мулук давно приметил эти качества Керима и использовал их для собственных надобностей. Если б он только знал, что услужливого Керима подставил ему не кто иной, как сам Осман-бей!
Спустившись в лодку последним, Керим принял сброшенный матросом конец, и гребцы вспенили веслами волны.
— Есть один человек, Китаб ибн-Хасан, купец из Сирии, — войдя в дом, произнес старший бербер, Иса. — Он многим обязан народу пустыни и доставит вас туда, куда вам нужно, даром.
— Как это «куда нам нужно»? — через Марко уточнил Олег Иваныч. — У этого ибн-Хасана что, своих дел нет?
Иса пояснил, что, конечно, благорасположение сирийца будет распространяться только на попутное его кораблю направление.
— Сегодня вечером он зайдет по делам к хромому Эйюбу. Там и договоримся. Если сладится, покинете нас уже ночью. Так что возьмите с собой все свои вещи… Как, говоришь, зовут ту собаку, что убила Али?
— Маруф.
— Маруф. Ладно… Ну, собирайтесь. Да, Ялныз, я, конечно, тебя очень уважаю, но, послушай, не позорь больше свою жену — разреши ей прикрыть лицо. Она и так уже сильно наказана.
— Обещаю исполнить твою просьбу, Иса!
К вечеру впятером — младший бербер еще с утра ускакал куда-то за город — направились на постоялый двор хромого Эйюба.
Базар уже затих. Лишь кричали кое-где последние торговцы, навязывая припозднившимся покупателям нераспроданный за день товар. Посреди площади, там, где располагался мясной ряд, с оглушительным лаем дрались бродячие псы.
На помосте под старым карагачем уже сидели посетители. Ели жаренную на углях баранину да вели неспешную беседу.
Оглядев собравшихся, Иса обернулся к Олегу Иванычу и кивнул в дальний угол.
Там, в отбрасываемой карагачем тени, на толстом ворсистом ковре сидели двое: хромоногий тощий старик в небольшой чалме и скромном затрапезном халате — хозяин постоялого двора Эйюб — и плотный изысканно одетый мужчина средних лет в шелковом тюрбане, с крашенной охрой бородой. Как догадался Олег Иваныч, это и был сирийский купец Китаб ибн-Хасан. Увидев Ису, он поднялся на ноги и поклонился. Затем оба обнялись.
— Это мои друзья, — представил Иса спутников и попросил Эйюба на славу угостить женщину.
Поклонившись гостям, хромой жестом пригласил Флавию следовать за собой.
Олег Иваныч ободрил взглядом. Иди, мол, не бойся.
Офицеры с «Тимбана» подошли к заведению хромого Эйюба с черного хода. Знали — для тех, кто приходит просто посидеть, покушать да обсудить дела, — для таких существует терраса, помост под старым карагачем. Для других же, имеющих к заведению Эйюба совсем другой интерес, внутри дома имелась тайная зала. Входили с нее с черного хода, хотя имелся и другой, с женской половины.
